Победы, которых могло не быть - Эрик Дуршмид
Далее последовал эпизод, так никогда и не получивший у историков внятного объяснения. То ли по приказу короля, то ли по собственной отчаянной инициативе небольшая группа английских лучников прокралась вперед по краю поля, под укрытием деревьев. Выйдя на расстояние эффективного выстрела, они первыми вступили в бой. Три или четыре стрелы попали в цель; французские рыцари не понесли особого ущерба, однако пришли в неописуемую ярость. Этот булавочный укол резко ускорил события, рекомендация коннетабля д’Альбре отложить атаку до того времени, когда земля подсохнет, была окончательно отвергнута. Взвились знамена и вымпелы, затрубили горны, зазвенела сталь. Среди французских аристократов завязалась свара — каждый из них старался быть впереди. Рыцари жили войной, бранная слава сопровождалась весьма ощутимыми материальными вознаграждениями: титулами, замками и земельными наделами. Д’Альбре сбился с ног, тщетно пытаясь построить свою армию более или менее упорядоченно. Рыцари соединялись в отдельные группы, каждый крупный сюзерен собирал своих gens d'armes[50] под свое знамя. Арбалетчики и пехотинцы, спешно построенные командирами в цепи, начали продвигаться вперед. Скованные вязкой, налипавшей на ноги землей, они шли очень медленно. Французские рыцари на своих тяжелых боевых конях нетерпеливо ждали сигнала к наступлению.
Генрих напряженно наблюдал за развитием событий. Как только французский авангард приблизился на пятьсот шагов, лучшие из английских лучников, специально отобранные за умение поражать цель издалека, натянули луки. Большая часть стрел ушла в «молоко», и все же несколько арбалетчиков упало, наступающая цель нерешительно остановилась.
Это переполнило чашу терпения взвинченных долгим ожиданием рыцарей. Аристократическая спесь, порывистость и презрение к жалкому противнику делали их абсолютно неуправляемыми, лишали всякой осторожности. Д’Альбре предпринял последнюю попытку построить сражение сколько-нибудь разумным образом, однако его план выдвинуть вперед заслон из арбалетчиков и подождать, пока те уничтожат английских лучников, был высокомерно отвергнут. «Вы хотите лишить нас заслуженной славы!» — таково было всеобщее мнение рыцарей.
Самые горячие из них, не дожидаясь приказа, вонзили в бока своих коней стальные шпоры. Французские аристократы не привыкли подчиняться кому бы то ни было, не знали, что такое дисциплина; они выводили свои личные отряды на вспаханное поле совершенно хаотичным образом, не заботясь о взаимодействии. Примеру лидеров вскоре последовали и все остальные — никто не хотел пропустить предстоящей забавы. Рыцари и их сопровождение двигались тяжелой рысью, с воинственными криками. По пути они взломали строй арбалетчиков, привели его в окончательный беспорядок. Более того, теперь арбалетчики были фактически выведены из боя, они не могли стрелять из опасения поразить своими короткими стальными стрелами своих же собственных господ. На англичан двигались две отдельные колонны, руководимые Гийомом Савойским и Клинье Брабантским, в каждой из них было около шестисот вооруженных всадников. Как и предсказывал коннетабль, наступление захлебнулось в грязи. Распаханное, раскисшее после дождя поле не позволяло коням, изнемогавшим под тяжестью закованных в сталь седоков, двигаться сколько-нибудь быстро. То, что планировалось как яростный, стремительный бросок, превратилось — и по темпу, и по конечному итогу — в нечто, вроде похоронной процессии. Кони поскальзывались и спотыкались, стесненные чрезмерно узким полем всадники постоянно сталкивались друг с другом. Рыцари изо всех сил понукали своих коней, стремясь поскорее добраться до английских лучников, однако все их усилия были тщетны: конские копыта вязли в черной мокрой грязи, как в патоке[51].
Английские лучники, растянувшиеся в цепь перед своим заграждением, молча наблюдали за приближением противника. Их замызганные кожаные безрукавки не выдерживали никакого сравнения с великолепием до блеска начищенных рыцарских доспехов. Протрубил рожок. Всадники перестроились в шеренги по двести человек в каждой и взяли свои тяжелые копья наизготовку.
Генрих напряженно наблюдал за наступлением противника. Опытный турнирный боец, он видел, что черепашья медлительность рыцарей превращает их в идеальную мишень для лучников, оставалось только выбрать момент. Выждав, пока рыцари не приблизились на триста шагов, он выхватил меч и воскликнул:
— За Англию и Георгия Победоносца!
Каждый из тысячи лучников натянул тетиву до правого уха[52]. Затем раздался громкий, дружный звон, в небо взметнулась туча стрел. Английские длинные луки позволяли вести массированный обстрел противника, долго не имевший себе равных и превзойденный только четыре века спустя огнестрельным оружием наполеоновской пехоты. Плоские, в форме зубила наконечники стрел били по стальной броне с оглушительным звоном. Шлем-басинет достаточно хорошо защищал голову и плечи рыцаря, поэтому основными жертвами обстрела были кони, а не их всадники. Не ожидая результатов первого залпа, английские лучники сделали второй. Каждую минуту на французскую кавалерию обрушивалось до 40000 стрел, что имело самые сокрушительные последствия. Выполняя приказ короля Генриха, лучники целились низко, стремились поразить не столько закованных в сталь рыцарей, сколько почти не защищенные крупы их коней. Кони вставали на дыбы и сбрасывали седоков в грязь; упав на спину, обремененные доспехами рыцари не могли самостоятельно подняться, они валялись на земле, как огромные стальные жуки. С каждым новым залпом английских лучников наступающая кавалерия несла все больший урон.
Уцелевшие, удержавшиеся в седлах французские рыцари с криками рвались вперед, к спасению от оперенной смерти — и к победе. Лучники обрушили на приближающуюся кавалерию еще три тучи стрел, а затем, чтобы не погибнуть под конскими копытами, отошли за свое остроконечное заграждение. Французские рыцари, чудом уцелевшие под градом стрел, неожиданно для себя оказались перед смертельно опасным препятствием. Кони тех, кто скакал впереди, напарывались на острые колья, кто-то успевал вовремя остановиться — и тут же вылетал из седла, сбитый своим же, сзади скакавшим соратником. Некоторые кони шарахались от препятствия и сбрасывали седоков прямо на колья. Гийом Савойский, возглавлявший атаку, погиб на кольях одним из первых. Теперь лучники стреляли не по массе атакующих, а по отдельным целям, незначительное расстояние позволяло их стрелам пробивать стальные доспехи рыцарей.
Сидевший на коне Генрих наблюдал за этим побоищем с мрачным удовлетворением. Настало время переходить в контрнаступление. Он поднял свое знамя, подавая сигнал правому флангу. Верховые рыцари графа Эксфордского обогнули заграждение и помчались на врага. Французы, наступавшие в центре на боевые позиции самого Генриха, попали под таранный удар английских копий. Тяжелые мечи обрушивались на броню, раскалывали шлемы, копья с маху пробивали самое слабое место доспехов — подмышки кольчуг. Однако французы даже не помышляли о бегстве, ведь на кону стояла L'honneur de la chevalrie, рыцарская
