Владимир Шерстнев - Трагедия сорок первого. Документы и размышления

Комиссар 28-й бригады В.Г. Гуляев вспоминает: «Для координации усилий двух бригад к нам прибыл из штаба фронта полковник Мякухин. Малыгин предложил обойти Скирманово слева и ударить противнику во фланг и тыл.

Но представитель фронта решительно отверг такой вариант. Он считал, что на обходной маневр у нас не хватит ни времени, ни сил. «Но атаковать здесь в лоб — значит, посылать людей на гибель», — стоял на своем Малыгин. — «А вы что же, на войне хотите без потерь обойтись?» — с язвительной усмешкой возразил Мякухин. Переубедить его не удавалось»{476}.

В безнадежных лобовых атаках горели танки Т-34, погибали KB и Т-60. И вскоре в бригаде Малыгина остались три KB, четыре — Т-34 и Т-60.

«В лобовые атаки советские генералы посылали и танкистов и кавалеристов и …уничтожали их, и при этом всегда требовали от высшего командования подкрепления. Объясняли же причину неудач большим преимуществом противника в людях и технике. Теряли и артиллерию. Только в боях под Волоколамском 16-я армия оставила немцам 62 из 125 полевых и 60 из 73 противотанковых орудий. Начальник артиллерии 16 армии генерал В.И. Казаков позже отмечал, что в ходе боевых действий на волоколамском направлении «артиллерия совершенно не имела потерь от танков и имела совершенно незначительные потери от авиации противника… как в личном составе, так и в материальной части до тех пор, пока не несла тяжелых Потерь от пехоты и автоматчиков противника, зашедших на фланги и в тыл боевых порядков артиллерии. При нормальном наличии нашей пехоты для прикрытия орудий артиллерия не имела бы таких тяжелых потерь, а противник имел бы большие потери в танках и пехоте…»

Тот же Казаков пишет, что в тех боях «нашей 16-й армии были приданы 289-й истребительно-противотанковый арт. полк, 523-й пушечный артиллерийский полк РГК, 525-й истребительный артиллерийский полк, 13-й и 14-й полки гвардейских минометов, а также отдельные реактивные дивизионы…»{477}

Сила-то какая! Использовать бы ее. А вот как эта артиллерия воевала. Генерал-майор Лебеденко (командир 50 сд) и военком 50-й сд полковой комиссар Дородный в докладной записке командующему Западным фронтом Жукову сообщали 21 октября 1941 г.{478}:

«21 октября 1941 г.

Совершенно секретно.

Командующему Западным фронтом генералу армии Жукову.

Генерал-майор Камера в своем объяснении по поводу потери артиллерии в районе Щаликово и Дорохово значительную часть вины возлагает на командира и комиссара 50-й стрелковой дивизии.

Я не буду здесь оправдываться, я хочу изложить истинное положение дел, а именно: Вы знаете, что в дивизии своей артиллерии не было.

19 октября дивизия вела бой под Вереей, после чего немедленно была снята и переброшена в район Щеликово, Дорохово, прикрывая можайское направление. Мне было сказано, что в этих районах много артиллерии и вообще технических средств борьбы, но нет пехоты. Совершив ночной марш, к утру 20.10 дивизия вышла в район Щаликово и завязала бой с противником.

По приказу командующего 5-й армией дивизии придавалось 2 дивизиона 154-го гаубичного артиллерийского полка, 999 пушечного артиллерийского полка, дивизион 454-го пушечного артиллерийского полка, 316-й артиллерийский полк противотанковых орудий. Правда, эти полки были малочисленны, например, 316-й артиллерийский полк противотанковых орудий имел в своем составе 6 пушек. Кроме того, дивизии придавалась 20-я танковая бригада. Вечером с 19 на 20.10 случайно назначенный начальником артиллерии полковник Васюков и командир 20-й танковой бригады полковник Антонов получили от меня задачу. Но начальник артиллерии Васюков не имел абсолютно никакой связи в течение нескольких дней, поэтому не мог организовать артиллерию, и в бою под Щаликово организованного огня артиллерия не вела, за исключением отдельных орудий, поспешно расстреливающих снаряды, после чего они снимались с огневых позиций и отходили на восток. Мною было мобилизовано все, вплоть до работников политотдела, с задачей задержать артиллерию и найти артиллерийских начальников.

Как яркий факт: начальник политотдела тов. Мельников при задержании артиллерии попытался найти артиллерийских начальников, но, к великому сожалению, он нашел только ушедшие от передовых позиций отдельные орудия, не имеющие боевых передков, не принимавшие никакого боевого участия в бою, в то время как пехота истекала кровью, отбиваясь от танков и артиллерии противника своими собственными средствами — винтовкой и пулеметом.

В ночь с 20 на 21.10 в Дорохово приехал генерал-майор тов. Камера, которому мною было сказано о действиях артиллерии под Щаликово. Но тов. Камера, не выслушав до конца мое объяснение, в повышенном тоне начал запугивать начальника артиллерии Васюкова расстрелом, и этим ограничилась деятельность тов. Камера по приведению в порядок артиллерии, после чего он заснул и проснулся в 6 час. 30 мин., спросив меня, когда противник начнет наступление. На это я ему ответил, что, судя по действиям противника ночью и сейчас, наступление начнется в 7 час. утра. И действительно, в 7 час. утра противник начал артиллерийскую подготовку.

После короткого разговора с тов. Камера, причем я ему еще раз напомнил, что все же организованно действующей артиллерии нет, тов. Камера заявил: «Я узнаю», — сел в машину и уехал. Я рассчитывал, что тов. Камера поехал организовывать артиллерию для боя, но, к великому сожалению, я его уже больше не видел.

Я не имел в виду поднимать этот вопрос за его давностью, но, узнав о подлой клевете тов. Камера на пехоту, в том числе и на мои решения, считаю долгом осветить истинное положение для того, чтобы показать настоящее лицо таких лживых и лицемерных людей, как тов. Камера, которые пытаются создать свой авторитет за счет лжи и чужой крови, стремясь во что бы то ни стало любыми средствами прикрыть свою бездеятельность, но на деле было так, что пехота была впереди и вела бои, а в 2-х км сзади была брошена артиллерия, которая выводилась своими средствами командиром 20-й танковой бригады.

Как вывод: тов. Камера в самую трудную минуту вместо оказания помощи в организации артиллерии бежал с поля боя. Приводить в порядок артиллерию приходилось собственными силами, и надо сказать, что на сегодня приданная артиллерия работает неплохо и взаимодействует с пехотой.

Много было и авиации. Авиационная группировка западного направления в октябре была пополнена 16 авиаполками, из них 7 истребительных на МиГ-3 (519-й и 28-й иап), ЛаГГ-3 (524-й и 415-й иап), Як-1 (427-й и 436-й иап), Пе-3 (208-й иап), 4 штурмовых на Ил-2 (61-й, 62-й, 237-й, 243-й шап) и 5 бомбардировочных на Пе-2 (46-й и 136-й боап) и СБ (1-й, 34-й и 459-й сбап), а также одной 39-й тяжелых бомбардировщиков ТВ-3.

На можайское направление в помощь 77-й сад ВВС МВО была брошена авиагруппа полковника Н.А. Сбытова (41-й, 120-й и 172-й иап, 65-й шап и эскадрилья У-2). Подтягивались к Москве и авиационные резервы из Забайкалья и Закавказья.

К сожалению, вопросы обеспечения надежного взаимодействия штурмовиков с войсками в условиях быстро меняющейся наземной обстановки все еще оставались до конца нерешенными. Связь с общевойсковыми штабами зачастую отсутствовала. В результате бомбардировочные удары наносились нередко по второстепенным и даже случайным целям противника, а иногда и по своим войскам….

В этот период имели место и такие негативные явления, как фактическое отсутствие необходимого управления авиачастями и авиасоединениями со стороны вышестоящего командования.

Так, 77-я сад (полковник И.Д. Антошкин) в течение 15 суток (с 7.10 по 22.10 41.) боевые задачи получала сразу из трех инстанций: из штаба ВВС, штаба ВВС МВО и штаба ВВС Западного фронта, что приводило к путанице и фактической невозможности выполнения боевых задач как из-за отсутствия достаточных сил и средств, так и вследствие того, что боевые задачи, поставленные разными начальниками, зачастую взаимно исключали друг друга. В одном из своих донесений командир 77-й сад полковник Антошкин с горечью писал: «…и решите, наконец, вопрос, кому мне подчиняться, чьи приказы выполнять».

Требование поднимать самолеты независимо от погодных условий было характерным атрибутом почти всех приказов этого периода. Из-за отсутствия опыта действий по целям, сильно прикрытым зенитными средствами, малого налета часов в учебных центрах и слабой подготовки летчиков, а также неумелого командования штурмовики Ил-2, бомбардировщики Пе-2 и СБ практически в каждом боевом вылете несли потери и получали многочисленные повреждения. Так, боевая живучесть Ил-2 в штурмовых авиаполках московского направления в октябре 1941 г. составила 8,6 боевого вылета на одну боевую потерю.

В последние октябрьские дни тяжелейшее положение сложилось и под Ленинградом. Ленинградцы продолжали проявлять величайшую стойкость и подлинное величие духа… В своей речи 9 октября 1941 г. фюрер, объясняя топтание немецкой армии у стен города на Неве, цинично заявил: «Под Ленинградом мы ровно столько времени наступали, сколько нужно было, чтобы окружить город. Теперь мы там в обороне, а противник вынужден делать попытки вырваться, но он в Ленинграде умрет с голода… Если бы была сила, которая угрожала снять нашу осаду, то я приказал бы взять город штурмом, и он и его обитатели — все окажутся в наших руках{479}.