Владимир Королёв - Босфорская война
«Русские, — утверждает французский современник, — высадились в Анатолии, захватили там несколько удаленный от моря город Ямбол, ограбили его и увезли богатую добычу, состоявшую из разных вещей, но главным образом меди, которая производится в большом количестве в этом крае». Кафинский паша, «видя эти беспорядки», направил в Стамбул гонца с сообщением о них и советовал «паше моря» «ввести в Черное море не менее ста галер, если он намерен обуздать дерзость русских, их врагов».
Согласно М. Бодье, капудан-паша «смог собрать лишь шестьдесят пять парусов» — галер, галиотов и бригантин — ив июне (22 мая — 20 июня старого стиля) выступил, «чтобы выгнать русских из империи своего государя», но «не добился большого успеха».
Можем предположить, что, несмотря на упоминание Анатолии, разгрому подвергся болгарский город Ямбол, располагающийся на заметном расстоянии в глубь материка от Бургаса. В этом районе, между Бургасом и Ямболом, недалеко от морского побережья, как раз залегают месторождения медной руды. Однако все же не исключен и вариант с Анатолией: в XVI в. порт Инеболу вывозил медь, которую добывали в районе между Синопом и Кастамону; в XVII в. основными поставщиками меди в Стамбул являлись анатолийские города Синоп, Амасра, Эрзурум, Токат и Гюмюшхане (в районе Трабзона)[551]. Хотя, кажется, правителя Кафы больше должны были беспокоить «беспорядки» в Болгарии, чем в Анатолии.
23 мая, в разгар военных действий казаков на море, в Москву прибыл посол султана Фома Кантакузин — важная фигура османской дипломатии, потомок византийского аристократического рода, один из представителей которого, Иоанн VI, в XIV в. даже занимал константинопольский престол и, как считается, «привел османов в Европу». Провозгласив себя императором в противовес законному наследнику трона, Иоанн вступил, по определению болгарского царя, в «нечестивый союз» с турками, которые переправились из Малой Азии в Европу и, между прочим, осаждали Константинополь.
Ф. Кантакузин привез московскому царю удивительный план решения «казачьего вопроса» путем перевода донских казаков на службу не только Михаилу Федоровичу, но и Мураду IV. Н. А. Мининков полагает, что этот проект не случайно выдвинул именно в 1630 г. главнокомандующий османским флотом Дели Хюсейн-паша. Здесь следует уточнить, что капудан-пашой в названном году был не Дели Хюсейн-паша, который займет этот пост позже, а Фирари Хасан-паша, ярый недруг казаков[552], энергичный адмирал и администратор, прилагавший много усилий для улучшения и увеличения турецких военно-морских сил и опиравшийся на свою жену Фатиму, сестру Мурада IV, и на тещу, султаншу-валиде (мать султана), однако все же отставленный в 1631 г.
Несмотря на то что, согласно вестям, пришедшим из Стамбула и распространившимся в Европе, турки в 1630 г. «претерпели большой урон от казаков на Черном море», идея Фирари Хасан-паши не являлась следствием лишь одной этой кампании, только начинавшейся, когда посол с упомянутым планом отправлялся в Москву. Идея была результатом всех предшествующих кампаний, в первую очередь, конечно, казачьих операций третьего десятилетия XVII в., которые охватили весь Босфор вплоть до самой османской столицы, не говоря уже о других районах Причерноморья.
Капудан-паша с целью прекращения тяжелой войны предлагал совместную российско-турецкую выплату жалованья казакам, а в случае ее невозможности — организацию их переселения в османскую землю, на побережье Средиземного моря.
Излагая это предложение, Ф. Кантакузин сообщил отцу государя, патриарху Филарету, что имел беседу с Фирари Хасан-пашой, и тот спрашивал его, посла, как знатока России, «для чево царское величество не велит донских казаков побить или з Дону их збить, чтоб от тех донских казаков меж Мурат-салтанова величества и царскова величества ссоры и нелюбви не было». Дипломат, по его словам, отвечал адмиралу, что «царскому величеству на донских казаков ратных людей послать немочно, потому что на Дону места крепкие и лесные, и как на них послать ратных людей, и они разбегутца врознь или пойдут к недругу, и учинить над ними никакова наказанья немочно».
Получив такой ответ, главнокомандующий «о том думал много и говорил, чтоб казаком донским давать жалованье обоим государем — Муратову б салтанову величеству давать им от себя, а царскому величеству тем казаком велеть давать от себя, чтоб от тех казаков войны не было… А будет де царское величество тем донским казаком своего государева жалованья давать не изволит, ино де казаком донским яз учну давать Мурат-салтанова жалованья из Мурат-салтановы казны, будет на то царсково величества изволенье».
И, наконец, план капудан-паши завершался следующими предложениями: «И перевесть бы их з Дону всех на Белое море на житье. А около де Белово моря Мурат-салтанову величеству многие недруги, и они б на тех недругов ходили и под ними добывались. И ныне б, дав им жалованье, послать их войною на полского короля вместе с сердаром (турецким главнокомандующим. — В.К.)».
Белым морем (Акдениз) турки и вслед за ними казаки называли Средиземное море и отдельные его части. В данном случае имелось в виду не ближайшее Мраморное море, которое было тогда внутренним османским «озером» без каких-либо врагов на его берегах, а Средиземное море вообще.
Хотя в принципе турецкие власти могли поселить казаков и на Мраморном море, из которого можно было Дарданелльским проливом выходить «добываться» в Эгейское море. Впоследствии османское правительство разместит казаков-некрасовцев сравнительно недалеко от Стамбула, на побережье именно Мраморного моря — у озера Майноса, в 25 км от южномраморноморского порта Бандырмы[553]. Однако гипотетическое поселение беспокойных донцов первой трети XVTJ в. на Эгейском море, на его турецком или греческом побережье или на многочисленных островах, пожалуй, имело бы больше удобств для Турции — подальше от столицы и поближе к «недругам».
Н.А. Смирнов предполагает, что частые поездки Ф. Кантакузина в Москву через Дон (визит 1630 г. был третьей такой поездкой) свидетельствуют об изучении послом казачьего вопроса и «изыскании средств к отвлечению донских казаков от набегов на турецкую землю».
«Хотя никаких прямых документов о деятельности в этом направлении Фомы Кантакузина не имеется, — пишет историк, — но сопоставление отдельных фактов и событий не оставляет сомнений в том, что Фома Кантакузин видел разрешение донской проблемы в натравливании московского правительства и его представителей на казаков с тем, чтобы вызвать между ними вооруженное столкновение. Он через своих агентов искусно пускал слухи о готовящемся погроме донских казаков со стороны Москвы; его же агенты спровоцировали убийство воеводы Карамышева, посланного с 50 стрельцами на Дон сопровождать турецкое посольство. В конце концов этот великий интриган пал жертвой собственных интриг».
На фоне сказанного явно неудачно выглядит мнение Н. А. Смирнова же о «наивности» предложения Фирари Хасан-паши: посол «высказал наивную мысль, которая якобы пришла в голову капудан-паше». Эту идею можно воспринимать как нереальную, даже фантастическую, но не наивную хотя бы с точки зрения упомянутого историком натравливания Москвы на Войско Донское. Не видим мы и основания характеризовать видного турецкого дипломата как интригана, поскольку он делал свое дело в интересах государства, которому служил (другой вопрос, что донцы считали такую активную службу «зазорной» для православного грека), равно как и отрицать принадлежность идеи Фирари Хасан-паше. Почему бы «великому адмиралу» не могла прийти в голову мысль о прекращении войны «на два фронта» — умиротворении на Черном море и подключении казаков к войне против средиземноморских неприятелей Турции?
Между прочим, в том же 1630 г. дипломаты Шарль Талейран князь де Шале и Жак Руссель, прибывшие в Москву из Стамбула и вынужденные по пути на Черном море заплатить выкуп перехватившим их донским казакам, предлагали царю проект союза Турции, вассальной ей Венгрии, Швеции и России против Австрии, Испании и Польши.
Замысел перетянуть Войско Донское на свою сторону не оставлял османские власти и позже. Такой переход на службу султану, согласно «Поэтической» азовской повести, предлагал казакам в 1641 г., в первый день осады Азова, турецкий парламентер — «янычарский голова».
«А естьли вы, люди божий, — говорил парламентер, — служить похочете… государю нашему царю Ибрагиму-салтану, его величеству, принесите тако ему… винныя свои головы разбойничи в повиновение на службу вечную. Радость будет: отпустит вам государь наш… и паши его вси ваши казачи грубости прежние и нонешние и взятье азовское. Пожалует вас, казаков, он, государь наш турецкой царь, честию великою. Обогатит вас… он… многим и неисчетным богатством, учинит вам… у себя во Цареграде покои великий во веки, положит на вас, на всех казаков, плате свое златоглавое, печати подаст вам богатырские золоты с царевым клеймом своим. Всяк возраст вам… в государьстве его во Цареграде будет кланятся, станут вас всех… называти — Дону славного рыцари знатныя, казаки избранный».
