Александр Пинченков - Ржевская дуга генерала Белова
За февраль—март отряд Ф.Д. Гнездилова стал полком, и не на словах. Полком, превосходившим даже регулярные полки действующей Красной армии. Алексей Таратутин о своей службе в партизанском полку отзывался так:
«…Было тяжело, но мы работали с радостью. Вводили арм[ейский] порядок — крепче, чем на фронте. Моем колеса, сами делаем щетки, делаем все и моем, чистим копей. Как бой, мы все с оружием в руках бились с немцами. (…) Полк по дисциплине, по организованности, по боеспособности был на все 100%, все было лучше, чем в регулярных частях того времени. Воевали партизаны с исключительной храбростью».
Такое впечатление о гнездиловском полку было не только у самих партизан. Побывавший в самом начале апреля в полку у Ф.Д. Гнездилова И.Г. Фактор — командир последовательно нескольких беловских кавполков — в своих послевоенных воспоминаниях свидетельствует:
«Командование полка предоставило мне возможность побывать в подразделениях. Хотя я знал по данным штаба дивизии, что полк укомплектован, но то, что я увидел, превзошло все мои ожидания. Партизаны были вооружены не только стрелковым автоматическим оружием, у них были артиллерия и минометы… Самое же главное — отличное впечатление производили люди. Сопровождали меня по всему своему “хозяйству” командир и комиссар полка. Чувствовалось, что полком командуют люди с большим опытом».
Автомат ППШ, с которым И.Г. Фактор не разлучался с самого начала войны, с которым прошел Украину, Подмосковье, вяземские зимние бои, был им подарен Гнездилову. А ведь это в окружении, и обоим впереди предстояло воевать и воевать. О чем-нибудь такое да говорит.
БОЛЬШЕ, ЧЕМ ПОЛИТРУК
В тот год, — по всей вероятности, главный год его жизни, — было ему лишь 25 лет. Народ ельнинских деревень его и запомнил почти мальчишкой на вид, однако звали уважительно — Геннадий, Геннадий Семенович. Он всей своей жизнью в той непростой обстановке заслужил и уважение народа, и даже больше — доверие.
Гаян Суфианович Амиров — уроженец Башкирской АССР, член ВКП(б) с 1939 г., кадровый военнослужащий, политработник. Потом была осень 1941-го, «Вяземский котел» (название, конечно, условное и неточное), когда на пространстве от Екимовичей до города Белый в окружение попали и были рассеяны многие армии.
…Вторая, главная жизнь Гаяна Амирова начиналась прозаично, а на войне по-другому и не бывает. В октябре 1941-го он бродил по крестьянском дворам деревень Замошье, Петроченково, Ветитново с двумя приятелями, такими же офицерами-окруженцами — Ф. Костриковым и А. Кренделем. Приютившая «Геннадия» хозяйка, Матрена Демченкова, вспоминала после войны: «Геннадий был меньше всех, худенький. Пиджачок на нем суконный, плохонький, рваные штаны, черные в полоску, ботинки рваные. В шапке или в кепке — забыла». Окруженцы в большинстве своем так и выглядели: останься они в своей военной форме — в колонну, и вперед, считай бесконечные «дороги Смоленщины».
Иван Шайков, проживавший в 1941-м в деревне Ветитнево, о появлении у них Амирова с Кренделем рассказывал так: «Они мне не открывались, говорили, что “мы учащиеся”, и, действительно, по обличью и образу это были не военнослужащие, мальчики. Это был Геннадий Амиров, но фамилию свою он назвал не сразу. Второй был Аркадий».
В декабре 1941-го Г. Амиров при посредстве Аркадия (младшего политрука А. Кренделя) и местных жителей наладил связь с замошьевской подпольной группой П. Паненкова. В последних числах декабря Амирову удалось создать целую конспиративную сеть бывших военнослужащих, оставшихся в этих местах. Вскоре жители соседних домов стали замечать, что к Амирову стало приходить множество людей из других деревень, однако приходили они только ночами. Днем по-прежнему все было шито-крыто. В середине декабря, 16 числа, Амиров провел в Ветитневе подпольное собрание, где говорил о боях под Москвой, о призыве самого товарища Сталина к подрывной, диверсионной и партизанской борьбе в немецком тылу На этом собрании он дал его участникам установку на скорейшее сплочение в партизанские группы, на поиск вооружения и боеприпасов. По итогам собрания в партизанскую группу записалось 48 человек{7}. С местными жителями Амировым была начата заготовка продовольствия для будущего отряда — тесновский мельник Бурмистров волей-неволей выдал подпольщикам три мешка муки. Однако не следует думать, что подобные мотивы могли быть у таких как Амиров на первом месте. На первом месте — борьба. Причем уже осенью 1941-го и в начале зимы.
Вот один из примеров. Пример, исчерпывающе показывающий отношение Амирова к оккупантам еще в первые холода первой военной зимы, до известий о подмосковных победах Красной армии, и до смоленской 1942 г. партизанщины:
«.“Приехали немцы, дали задание Горбачеву — собрать хлеб и теплые вещи. В это время в хате был Геннадий, сидел — валенок подшивал, а немцы были важные, в тулупах. Геннадий не хотел убивать немцев в деревне,,, А потом погнался за немцем и убил [вставка-исправление в текст: “убили их”] где-то между Юшково и Замошье, тогда взяли три тулупа, валенки, лошадей. Хлеба немцам не дали, все спрятали».
Небольшая в процитированном тексте сбивчивость в формулировках рассказывавшего этот случай означает, что «Геннадию» уже в тот период было с кем сходить следом за немцами на дело, не требовавшее свидетелей. Три тулупа, валенки и лошадей в одиночку не заберешь.
Потом дошло и до стрельбы в деревнях. Немецкие тыловики пробовали как-то проехать от Коробца по деревням правобережья Угры на север, к Мазову. В Усть-Демине их завернули:
«…Только переехали немцы мост, как мы начали бить из винтовок. Но ведь это не пулемет, тем более, что все волновались на первый раз. Убили одного немца, а старосту михалевского захватили живьем. Отвезли его в штаб, в Мазово, так как знали, что там есть партизаны».
В конце января — начале февраля 1942 г. замошьевско-ветитневская партизанская группа П. А. Паненкова и Г.С. Амирова организационно объединилась с отрядом деревни Севастьяново, с группами из Усть-Демина, Маргынкова, Coca, Мархоткино и Митишково в единое боевое формирование. 4 февраля 1942 г. общее командование над объединяемыми в батальон отрядами принял на себя Ф.Д. Гнездилов. В партизанском батальоне имени Феликса Дзержинского, позже превратившемся в полк «ФД», Гаян Амиров занял должность комиссара. Это был не штабной и не показушно-окопный комиссар. Вот обычный, характернейший отзыв об Амирове, слова простого в ту пору бойца-партизана, М.Д. Степина: «Каждый партизан к нему шел как к родному отцу, хотя он и был молод, но его очень все уважали, он относился к людям очень хорошо». Комиссаром он показывал себя и в боях, и в разговоре с жителями на деревенских улицах. А чего стоило Амирову развернуть за шиворот королями едущих по ельнинским деревням наглых среди баб да подростков беловских майоров! Покомиссарил под Ельней Амиров ярко и дельно, правда, недолго. Интриги…
Не забегая вперед, позабудем пока о конкретной пришибеевской конторе, свернувшей ельнинскую карьеру комиссара Амирова. Пока — в январе, феврале 1942 г. — развитию партизанщины восточнее Ельни никто не мешал. И слава комиссарскому богу, что не мешали!
ОКРУЖЕНЦЫ СТРЕЛЯТЬ УМЕЛИ
В январе 1942 г. гитлеровцы применили особую тактику в борьбе с формирующимися партизанскими массами. Не имея сил для удержания гарнизонами огромного количества населенных пунктов, вражеское командование создало боевые группы, достаточные для ведения небольших наступательных боев. Этим группам ставились задачи уничтожения любых боеспособных лиц, которые будут встречены в пунктах следования, — и пытавшихся сопротивляться партизан, и окруженцев, и иных подозрительных лиц из местного населения. Маршрут для каждой боевой, а точнее, карательно-боевой группы разрабатывался на основании сведений предварительной агентурной разведки.
Однако система если не разведки, то наблюдения и своевременного оповещения уже имелась и у партизан. При создании отрядов они преднамеренно оставляли часть добровольцев в деревнях, где те проживали, с одной-единственной задачей — вовремя оповестить партизан об опасности. И эти люди сработали. Способствовало оповещению партизан, своевременной подготовке их к бою и поведение врага: продвигаясь от Стаек на Жабье, СС-овцы в каждой деревне оставляли трупы вовсе даже не партизан, а подвернувшихся им под руку прежних советских активистов и комсомольцев: в Щелкине — 8, в Брыни — 12, в Семенкове — 6, в Алексеевке —10, в Жабьем — 27.{8} Это была не тактика. Это было подписание себе приговора!
От залитой кровью деревни Жабье до партизанского Савостьянова (иногда называется и Севастьяново) СС-вцам оставалось ехать недалеко — всего около 2 км. Буташов с Гнездиловым решили дать бой. Экспедиционная колонна, двигавшаяся из Ельни, под д. Севастьяново партизанами была разбита в пух и прах. Никем не оплакиваемые 80 тел карателей навеки легли в братском захоронении. Один из германских офицеров смог добежать назад до Жабьего и спрятаться, но вступившие в деревню партизаны быстро его обнаружили. Результат — ставшая трофеем планшетка этого офицера с документами по операции, получение тем самым партизанами точных сведений по планам действий более восточной колонны, шедшей по правобережью Угры. Оставалось оповестить мазовских соседей-партизан, поспешить навстречу и этой группировке.
