Наталья Мамонтова - Игорь Грабарь
Дельфиниум. 1908
Государственный Русский музей, Санкт-Петербург
Цветы и фрукты на рояле. 1904
Государственный Русский музей, Санкт-Петербург
Как видим, художник был аналитичен и строг по отношению к своим импрессионистическим поискам, он был увлечен не самим методом, а все более точными подходами к натуре.
«Чайные» натюрморты после Константина Коровина на рубеже веков стали популярны среди московских живописцев. Грабарь внес в этот жанр много изысканных решений - и колористических, и композиционных. Послеобеденный чай и Утренний чай, большая картина, находящаяся в Национальной галерее в Риме (обе - 1904), стали первыми в ряду подобных работ. Картина За самоваром (1905) была написана в тот час, когда дневной свет переходит в голубые сумерки. Это предвечернее освещение дало особую жизнь живописным эффектам - тлеющему огоньку самовара, блеску его металлической поверхности, игре голубых рефлексов в хрустальном стекле. Да и девушка, сидящая с чашкой у самовара, включена в эту живописную стихию - последний луч света позолотил ее волосы и щеку. Здесь мы впервые видим будущую жену художника и героиню многих его портретов, старшую дочь художника Михаила Микешина Валю.
Неприбранный стол. 1907
Государственная Третьяковская галерея, Москва
Соединение «цветочного» и «чайного» натюрмортов со всеми их фактурными, цветовыми и световыми особенностями произошло в картине Хризантемы (1905). «Я давно уже подбирался к хризантемам, и хорошие экземпляры этого цветка ускорили появление картины», - писал Грабарь[1 И.Э. Грабарь. Моя жизнь, с. 212.]. Действительно, на полотне изображены роскошные золотые цветы, специально выбранные у известного московского торговца Ноева.
В картине царит свет, по-разному воплощенный в каждом предмете, - в хрустале, от которого остались только грани, в мощно отражающих свет фарфоровых тарелках, в трепещущих в световом потоке лепестках цветов и в почти растворившейся в рефлексах скатерти, на которой разыгрывается весь этот праздник. За эту картину Грабарь получил от коллекционера Владимира Гиршмана такую сумму, какой еще не получал за свои произведения.
Рябинка. Этюд. 1915
Государственная Третьяковская галерея, Москва
Осень. Рябина и березы. 1924
Нижегородский художественный музей
Декоративные поиски, которые Грабарь вел в пейзаже, продолжались и в натюрмортах - стремление к общему цветовому тону, к выражению красочной природы изображаемого мотива. Так, более декоративным выглядит Неприбранный стол (1907) с более «плотной» характеристикой предметов, с их контрастными фактурами и окрасками, с декоративным фоном.
Но «от дивизионизма не легко было отойти», признавался художник. Его по-прежнему сильно привлекали мотивы, самой своей формой требовавшие применения раздельных мазков и разложения цвета - флоксы в утренней росе, цветы дельфиниума, изображение захода солнца, расплескивающего свет по всей многообразной фактуре видимого мира. Это был, по словам Грабаря, «махровый дивизионизм в самой натуре».
Он попытался изменить построение натюрмортов, отказаться от излюбленных мотивов. Теперь он писал натюрморты с фруктами, глядя на них сверху вниз, исключив из композиции пространство. В натюрморте На голубом узоре (1907) Игорь Грабарь достиг откровенной декоративности построения: фон - узорная скатерть — создает предельно плоскостную основу для блюда с яблоками, которое словно повисает на холсте. Влияние Сезанна сказалось в этих поисках, которые Грабарь считал очень важными для себя. Таким образом через натюрморты прошло испытание всех его художественных приемов от иллюзорности через импрессионистические эффекты к декоративной плоскостности и обобщенности.
Грабарь полагал, что это путь «к каким-то иным берегам, более заманчивым, чем все, к которым причаливал до тех пор мой живописный корабль, если бы я мог сбросить с себя архивы, истории, исследования, весь организационный дурман, забивавший голову и отводивший от живописи. Но что-нибудь одно: либо искусство, либо наука об искусстве...»[1 И.Э. Грабарь. Моя жизнь, с. 220.]
Грабарь начинал ощущать, что его научная и литературная работа препятствуют занятиям живописью.
Особенно это обстоятельство проявилось начиная с 1907-1908 годов, когда Грабарь много времени отдавал работе в архивах для журнала Старые годы. За этим последовала работа над Историей русского искусства для издательства Иосифа Кнебеля.
Последней крупной экспозицией живописных работ Грабаря стала выставка Союза русских художников 1908-1909 годов: здесь были показаны Неприбранный стол, Иней, Дельфиниум, Сказка инея и восходящего солнца, Березовая роща и другие картины. После этого Грабарь вышел из Союза в связи с расколом, происшедшим в этом объединении. В это время его известность как художника была уже велика - в 1909 году в Италии вышла монография о нем, автором которой был известный искусствовед Витторио Пика.
Туркестанские яблоки. 1920
Пермская государственная художественная галерея
К 1909-1914 годам относится крупная проба в архитектурном творчестве, которую Грабарь предпринял по предложению вдовы известного врача Григория Захарьина. Он взялся за строительство комплекса больницы-мемориала в память об умершем сыне Захарьиных в их имении под Москвой. Предложение увлекло Грабаря чуть ли не сильнее, чем История русского искусства. Давний интерес к архитектуре вспыхнул с новой силой, особенно после только что предпринятого путешествия в Европу и увиденных там шедевров, в числе которых были виллы Палладио. Увлеченный творчеством итальянского архитектора эпохи Возрождения, Грабарь выстроил истинно «палладианскую» больницу. Он был настроен заниматься архитектурным творчеством и дальше, но пришлось выбирать между архитектурой и Историей русского искусства. Грабарь выбрал Историю и начал писать о русской архитектуре XVIII-XIX веков. В 1908 году первый выпуск задуманного многотомного издания уже был подготовлен к печати. До 1914 года вышло пять томов Истории русского искусства. Успешно продвигавшееся издание закончилось выходом 23 выпуска в мае 1915 года в связи с обстоятельствами военного времени, когда было разгромлено издательство Кнебеля и погибли тысячи негативов. Но, несмотря на прекращение издания, оно стало колоссальным шагом в русской науке об искусстве.
Одновременно Грабарь задумал ряд монографий о русских художниках. Его внутренней задачей на долгие годы стало восстановление последовательности развития русской национальной художественной школы, раскрытие ее малоизвестных периодов, характеристика творчества крупнейших русских художников. В 1913 году Грабарь занимался организацией посмертной выставки Валентина Серова и выпуском посвященной ему монографии. Этот труд лег в основу всех последующих работ о творчестве Серова.
В том же 1913 году произошло очень важное событие в жизни Грабаря - он стал попечителем (должность, соответствовавшая директорской) Третьяковской галереи и оставался ее директором после революции вплоть до 1925 года. Условием, на котором Грабарь принял этот пост, было проведение коренных реформ в хранении и экспонировании произведений галереи, где до тех пор все оставалось, как при жизни ее основателя.
Груши на зеленой драпировке. 1922
Государственная Третьяковская галерея, Москва
Красные яблоки на синей скатерти. 1920
Частное собрание, Новосибирск
«Судьба давала мне наконец в руки тот огромный историко-художественный материал, который собран в Третьяковской галерее, и я мог оперировать им для своей истории русского искусства не на расстоянии, как раньше, а вблизи, на “художественную ощупь”»[1 И.Э. Грабарь. Моя жизнь, с. 242.].
Работа Грабаря в Третьяковской галерее - это особая тема. Упомянем только о некоторых ее эпизодах. Так, принципиально необходимыми, по мнению Грабаря, были изменения в размещении картин в залах, где стены и дополнительные щиты от пола до потолка были предельно загружены полотнами без какой-либо логики в развеске. Грабарь решил заменить случайную развеску размещением произведений живописи в историко-художественной последовательности, превращая частную коллекцию в «организованный музей европейского типа»[2 Там же, с. 258.]. Но его планы натолкнулись на противодействие многих людей, в частности Ильи Остроухова, прежнего попечителя галереи, настаивавших на сохранении экспозиции в том виде, в каком она существовала при жизни Павла Третьякова. Ценой компромиссов Грабарю все же удалось провести в 1914-1915 годах генеральную перевеску картин. Несмотря на большие трудности, он смог, например, существенно улучшить расположение картин Василия Сурикова - зрители впервые увидели Боярыню Морозову полностью через всю анфиладу залов, за что Суриков, придя в галерею, отвесил Грабарю, по его словам, земной поклон.
