Элизабет Ланди - Тайная жизнь великих художников

СРЕДСТВА ИЗОБРАЖЕНИЯ: МАСЛО, ХОЛСТ

ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ СТИЛЬ: СЮРРЕАЛИЗМ

КУДА ЗАИТИ ПОСМОТРЕТЬ: МУЗЕЙ СОВРЕМЕННОГО ИСКУССТВА В НЬЮ-ЙОРКЕ

КРАСНОЕ СЛОВЦО: «КАЖДОЕ УТРО, ПРОСЫПАЯСЬ, Я ИСПЫТЫВАЮ ВЕЛИЧАЙШЕЕ УДОВОЛЬСТВИЕ ОТ МЫСЛИ, ЧТО Я — САЛЬВАДОР ДАЛИ, И С ЛЮБОПЫТСТВОМ СПРАШИВАЮ СЕБЯ, ЧТО ТАКОГО НЕОБЫКНОВЕННОГО ОН СЕГОДНЯ СОВЕРШИТ, ЭТОТ САЛЬВАДОР ДАЛИ».

Если мир — театр, то одним из величайших исполнителей, когда-либо выходивших на эти подмостки, необходимо признать Сальвадора Дали. Мы называем его сюрреалистом, но, возможно, ему больше подходит определение «художник-перформансист», хотя, когда Дали начинал, такого направления в искусстве еще не было. Все, что делал Дали, было рассчитано на то, чтобы поразить, восхитить и позабавить. Даже внешне он всегда выглядел так, будто собрался на маскарад. Взгляните на его усы, которые он отрастил до необычайной длины и, густо нафабрив, закручивал острыми кончиками вверх, или на его костюмы из бархата ярчайших оттенков с золотой вышивкой.

Существовала ли за этой маской реальная личность? Наверное. Нет-нет да мелькнет перед нами ранимый человек, который жмется к властной жене в поисках опоры и тоскует по подлинной духовности. Но мир любил сумасшедшего Дали, парня с усами в вышитых жилетках, и Дали не обманывал ожидания.

Великая трагедия его жизни произошла еще до его рождения. В 1901 году у четы Дали, обитавшей в испанском городе Фигерасе, родился сын, которого назвали в честь отца Сальвадором, но на втором году жизни мальчик умер. Ровно через девять месяцев и десять дней после его смерти у Дали родился еще один сын, которого тоже нарекли Сальвадором, и он благополучно выжил. Но родители так и не оправились от потери первого ребенка. Они постоянно говорили о покойном младенце, и из этих разговоров новый Сальвадор вынес убеждение в том, что он — лишь второсортная замена старшему брату. Отсюда, вероятно, невыносимый характер мальчика, который предпочитал оставлять свои экскременты в прихожей, не желая идти в туалет. А обучение в школе стало для него беспросветным бедствием.

Мальчиком Дали брал уроки рисования и, обнаружив талант, в 1919 году удостоился своей первой публичной выставки, устроенной в театре его родного города. Одаренный молодой художник в 1922 году уехал в Мадрид, где поступил в Школу изящных искусств. Он непрерывно ругался с преподавателями и в конце концов был отчислен за отказ сдавать выпускной экзамен на том основании, что никто на факультете не обладает достаточной компетентностью, чтобы судить о его работе.

Его манили более зеленые пастбища Парижа и сюрреализма, нового и невероятно модного направления в искусстве. Сюрреализм проповедовал нелепости дадаизма, психоанализ Фрейда и политику Маркса. Дали особенно привлекала озабоченность сюрреалистов подсознательным, и ему не терпелось приспособить свою дотошную манеру рисовальщика к созданию абсурдных, иррациональных образов. В 1929 году он сел на поезд, идущий во Францию, но, к его смятению, сюрреалисты не только не встретили его как героя-победителя, но даже не заметили его прибытия. Дали подружился только с одним человеком, поэтом-сюрреалистом Полем Элюаром, и пригласил его в Кадакес, деревню на каталонском побережье, где семья Дали проводила лето.

В Испанию Дали вернулся глубоко подавленным, однако вскоре он уже принимал парижский гостей — Элюара и его русскую жену Гала. Урожденная Елена Ивановна Дьяконова, Гала была лет на десять старше Дали (свой точный возраст она тщательно скрывала); это была женщина энергичная, импозантная и ненасытная. Элюар и Гала познакомились в юности в швейцарском туберкулезном санатории, и спустя несколько лет Гала проехала через всю Европу, поверженную в хаос Первой мировой войной, чтобы выйти за него замуж. После войны Элюар стал лидером дадаистского движения, и Гала наслаждалась ролью музы и возлюбленной, хотя к 1929 году ограниченные финансовые перспективы мужа начинали ее пугать.

Поначалу Гала отнеслась к Дали свысока (заметив, что он похож на профессионального исполнителя аргентинского танго), но потом она увидела его картины — и повела себя, как ракета с лазерным наведением, сфокусировавшись на молодом художнике. Гала одной из первых оценила масштаб таланта Дали и прикинула, какие горы материальной прибыли этот талант способен принести. Дали был настолько поражен вниманием этой парижской дамы, что разгуливал по деревне с цветком герани за ухом, изобретал какие-то чудовищные духи на основе навоза и почему-то упорно брил подмышки, пока не расцарапал их до крови. Их сексуальные предпочтения, казалось, решительно не совпадали; близкие друзья знали Гала как нимфоманку, а Дали терпеть не мог, когда к нему прикасались, и, возможно, имел гомосексуальные наклонности. Тем не менее эти двое прекрасно уживались: Дали нравилось наблюдать, а Гала обожала, когда за ней наблюдают. Элюар отнесся к ее измене с изумительным великодушием; впрочем, удар смягчило то обстоятельство, что она по-прежнему любила заниматься с ним сексом. В 1932 году, когда Элюар собрался снова жениться, Гала с ним развелась и через два года вступила в законный брак с Дали; молодожены ограничились лишь гражданской церемонией.

Гала сразу же направила всю свою энергию на продвижение Дали. Она стала экспертом в приобретении продуктов со скидкой, поскольку в первые годы они жили в невероятной бедности: Дали редко удавалось продать картину, а иных доходов, если не считать нерегулярных вспомоществований от Элюара, у них не было. На лето они уезжали в Испанию и жили в деревенской хижине, но не в Кадакесе, а на противоположном берегу бухты, в Порт-Льигате. Там Дали создал некоторые из своих наиболее значительных произведений, в том числе «Постоянство памяти». Эта странная, зловещая картина вышла целиком из подсознания художника. На темном фоне лежит кусок плоти — возможно, это человеческое лицо, — рядом стол (или колода), из которого прорастает сухое дерево. Над лицом, столом и деревом висят карманные часы, размякшие до того, что превратились в желе. Идея таких часов пришла в голову художнику, когда он увидел круг камамбера, размякающего на солнце. Закончив работу, Дали спросил Гала, запомнит ли она этот образ, и она ответила, что такого никто не сможет забыть. И тогда Дали придумал название для картины: ему хотелось, чтобы его творение заняло в памяти зрителя постоянное место.

На выставке 1931 года «Постоянство памяти» произвело фурор. Дали и Гала были нарасхват, их приглашали в самые изысканные и богатые дома, а светские дамы перенимали у художника его причудливую манеру изъясняться (гранд-дама могла высказаться о концерте Стравинского следующим образом: «Это прекрасно! От этого не отлепиться! Полное безобразие!»). Но не все приветствовали восхождение Дали к славе. У его коллег складывалось впечатление, что Дали действует, как угонщик, заставляя сюрреализм двигаться в ложном направлении. Потом Дали пустился в диковатые рассуждения, и не о ком-нибудь, а об Адольфе Гитлере, заявив, что нет ничего более сюрреального, чем этот диктатор. (Гитлер не вернул комплимент, он полагал, что сюрреалистов следует либо стерилизовать, либо уничтожить физически.)

Сюрреалисты-коммунисты потребовали, чтобы Дали отказался от своих слов, но он воспротивился: если сюрреализм создан для того, чтобы исследовать сновидения и различные табу вне рамок всякой цензуры, то Дали имеет полное право видеть во сне Гитлера.

Если Дали и снился Гитлер, то жить под его правлением художнику определенно не хотелось. Когда в начале Второй мировой войны немецкие войска бодрым маршем приближались к Парижу, Дали постарался убежать от них как можно дальше. В августе 1940 года он, Гала и невероятное количество багажа отплыли из Лиссабона в Нью-Йорк.

Супруги делили свое время между Нью-Йорком и калифорнийским Пеббл-Бич, а американские журналы, затаив дыхание, следили за каждым их шагом. Голливудские знаменитости и нью-йоркские социалисты носили Дали на руках, и тем не менее он начал менять свой стиль. Он написал реалистический и даже красивый портрет Гала, на котором не было ни тающих часов, ни свиных отбивных, ни летающего слона. Он занялся религиозными сюжетами — распятие, Мадонна (для которой — надо же! — позировала Гала), Тайная вечеря. Друзья не знали, что и думать. Дали подался в религию? Он это серьезно? Дали на коленях с молитвой на устах? Это нелепо.

Гала находила нелепым совсем иное: зачем Дали уходить в сторону от золотой жилы? Давно минули те времена, когда она рыскала по парижским рынкам в поисках самого дешевого хлеба; теперь она ужинала только в самых роскошных ресторанах и одевалась у Шанель. И ей всегда удавалось убедить мужа взяться за любой, пусть и странный, заказ, лишь бы он хорошо оплачивался. Дали поработал художником на съемках фильма Альфреда Хичкока «Завороженный», сделав эскизы для сцен-сновидений (хотя позже эти сцены пересняли), и сотрудничал с Уолтом Диснеем, нарисовав короткий мультфильм (хотя Дисней так и не выпустил его в прокат). Дали занимался дизайном драгоценностей (тающие часы), приборов («телефон-омар») и мебели (диван в форме губ Мэй Уэст). Его слава достигла заоблачных высей. Что бы он ни вытворял — приезжал на лекцию в белом «Роллс-Ройсе», груженном цветной капустой; входил в клетку с носорогом с картиной, на которой был изображен носорог, — репортеры писали обо всем, а публика жадно глотала их сообщения.