Элизабет Ланди - Тайная жизнь великих художников

Взглянув на росписи Риверы, вы ни за что не поверите, что он когда-то был кубистом. Вдохновляясь доколумбовой скульптурой и неоклассическим искусством Европы, Ривера яркими красками и резкими линиями писал упрощенные фигуры. В ранних росписях, где часто появляются захватчики-испанцы, он смаковал жесткости колониальных войн. Затем он перешел к изображению светлого будущего, построенного на традициях коренных народов Мексики. В «Истории мексиканской медицины» на правой стороне фрески показаны древние медицинские практики ацтеков — например, повивальная бабка помогает женщине родить, — а на левой стороне изображена современная больница, где доктора в масках, прибегая к помощи огромного просвечивающего аппарата, заняты тем же делом.

Ривера ринулся в политику левацкого толка, приложив руку к организации революционных профсоюзов и вступив в мексиканскую коммунистическую партию. Он даже совершил поездку в Москву на празднование десятой годовщины Октябрьской революции. Однако в 1929 году Риверу выгнали из партии за то, что он продолжал брать заказы у буржуазного правительства. Ривера возражал, доказывая, что его работы проникнуты духом классовой борьбы, но партийная организация постановила, что не знающему меры, зарвавшемуся художнику нет места в их рядах.

Он и впрямь не знал меры. Приступая к работе над фресками для Национального дворца, он завел сразу двух любовниц — американскую студентку и молодую мексиканскую художницу Фриду Кало. (И все это после скоротечного брака с Гваделупой Марин и полудюжины других увлечений.) Кало разделяла его страстную веру в коммунизм и преданность искусству, и вскоре их отношения обрели глубину и прочность. В августе 1929 года сорокатрехлетний Ривера женился на Кало, которой было двадцать два года.

К 1930-м годам заказы на фресковую живопись иссякли в связи с международным экономическим кризисом, не пощадившим Мексику. Соединенные Штаты тоже переживали Великую депрессию, но там все же сохранился костяк богатых любителей искусства, способных заказать крупную работу, и в последующие несколько лет Ривера в основном трудился к северу от мексиканской границы. Поработав на Тихоокеанскую биржу, Ривера создал фреску для холла Детройтского института искусств, изобразив производственный процесс на автомобильном заводе Форда. (Иронию ситуации — когда убежденный коммунист расписывает биржу и воспевает заводской конвейер — Ривера, похоже, не почувствовал.)

Затем Ривера направился в Нью-Йорк украшать холл «Ар- си-эй билдинга» в Рокфеллерском центре. Художник замыслил фреску, изображающую два возможных варианта будущего: капиталистический ад и коммунистический рай. Само по себе это уже было рискованным началом, но затем Ривера добавил к своему шедевру еще и портрет Ленина. В среде убежденных капиталистов Манхэттена вспыхнула паника. Нельсон Рокфеллер потребовал, чтобы портрет Ленина замазали, но художник отказался, предложив взамен присовокупить к сюжету изображение Авраама Линкольна. Подрядчик выдал Ривере чек и выпроводил из здания. Примерно месяц спустя, темной ночью, бригада рабочих уничтожила роспись. Позже Ривера отомстил: он воссоздал эту же фреску в Мехико с кое-какими нововведениями — в частности, с портретом пьющего мартини Рокфеллера как символа загнивающего капитализма.

Что касается брака, то этой институции Ривера, кажется, был не способен хранить верность. Трудно понять, чем он так привлекал женщин, — в 1930-е годы он весил под сто пятьдесят килограммов и не любил мыться. Кало бросила его в 1935 году, но вернулась, когда они договорились жить в «открытом» браке. В этой шаткой ситуации они продержались недолго, и в 1939 году развелись лишь для того, чтобы снова сойтись благодаря одному из тех людей, которые их развели, — ссыльному большевику Льву Троцкому. У Кало был с ним роман. После убийства Троцкого Кало с пристрастием допрашивали в полиции. Она сбежала в Сан-Франциско, где тогда работал Ривера. Несмотря на то что Диего делил кров с одной женщиной и спал с другой, в конце 1940 года они снова поженились.

ВЫДУМЩИК ЭПИЧЕСКОГО МАСШТАБА, ДИЕГО РИВЕРА УТВЕРЖДАЛ, ЧТО СМОГ ТАЙНО ПРОВЕЗТИ В МЕКСИКУ БОМБУ, СПРЯТАННУЮ В СОМБРЕРО, ЧТОБЫ УБИТЬ ПРЕЗИДЕНТА ПОРФИРИО ДИАСА.

Во Вторую мировую войну заказы на фрески прекратились, и Ривера увлеченно занимался масляной живописью, в том числе портретами. Самая знаменитая картина «Обнаженная с каллами» одновременно и самая типичная для того периода: женщина, изображенная спиной к зрителю, стоит на коленях и обнимает корзину, полную белых цветов.

После войны Ривера принял активное участие в борьбе за мир, Кало поддерживала мужа как могла. Ее здоровье неуклонно ухудшалось; она умерла в 1954 году после долгих лет мучений. Ривера превратил ее похороны в коммунистическую демонстрацию — сигнал преданности, посланный мексиканским коммунистам, был услышан; вскоре художника восстановили в партии.

В последние годы жизни Ривера оставался таким же неугомонным. В 1955 году он женился на Эмме Уртадо, продававшей его картины, и почти сразу же после свадьбы вступил в связь с дамой, известным коллекционером. Этот разгул прекратился лишь с его смертью в 1957 году. Вопреки желанию Риверы, его прах не смешали с прахом Кало и не погребли в квазиацтекском храме, который он строил для себя. Художник обрел вечный покой в Национальной ротонде выдающихся людей в Мехико.

Ривера верил, что искусство способно изменить мир. В том, как Диего это понимал, он успеха не добился, и его произведения не приблизили коммунистический рай. Но Ривера помог мексиканцам увидеть себя героями, а не жертвами кровавого колониализма и политических репрессий. Мифотворец Ривера подарил своей стране то, в чем она отчаянно нуждалась: возвышающее чувство национального величия.

Ознакомившись с жизнью Диего Риверы, нельзя не прийти к мысли, что его задатки выдумщика сравнимы только с легковерием слушателей. В 1910 году он нанес краткий визит на родину, чтобы провести в Мехико свою выставку. Прекрасная идея, разве что, по словам Риверы, он руководствовался высшим побуждением: художник якобы планировал убить президента Порфирио Диаса посредством бомбы, которую он контрабандой ввез в страну, спрятав в сомбреро. Ему пришлось отказаться от задуманного исключительно по той причине, что открытие выставки посетил не президент, но его жена.

Ривера также утверждал, что провел полгода на юге Мексики в отряде Эмилиано Сапаты, где превратился в эксперта по взрывчатым устройствам, научившись так взрывать поезда, чтобы не гибли пассажиры. Сапату Ривера покинул под большим давлением со стороны некоего правительственного должностного лица, пригрозившего художнику расстрелом. Этим приключения Риверы не исчерпывались: по пути в Мексику художник, спешивший на помощь Сапате, спас корабль от гибели во время шторма в Атлантике. На самом деле Ривера плыл домой не только по безмятежным водам, но и задолго до восстания Сапаты. А вместо того, чтобы швырять бомбы в президента, он приложил немало усилий, убеждая чиновников и впредь выплачивать ему государственную стипендию.

После первых восторгов, вызванных зарождением кубизма, художники быстро разделились на «правильных» и «неправильных» кубистов. Синтетические кубисты враждовали с аналитическими кубистами, создатели коллажей боролись с теми, кто занимался только живописью, а Ривера развивал теорию четвертого измерения, которая была, откровенно говоря, полной бессмыслицей. На ужине в доме торговца картинами Леонса Розенберга спор вылился в скандал, когда критик Пьер Реверди обвинил Риверу в том, что тот вовсю пользуется открытиями других художников. Ривера отвесил критику пощечину. Фарфор звенел и летел на пол, пока противники обменивались ударами. Друзьям удалось растащить дерущихся; впрочем, уходя, Реверди выкрикнул самое грязное оскорбление, какое мог придумать: «Мексиканец!»

На этом склока не закончилась. Реверди опубликовал статью, в которой назвал художника «индейским дикарем» и «обезьяной, которая лишь с виду похожа на человека». Скандал широко обсуждался в парижской прессе как «дело Риверы», хотя, казалось бы, в 1917 году у французов были куда более веские поводы для беспокойства. В итоге у Риверы возникло отвращение к теориям и теоретикам кубизма, и вскоре он порвал с этим направлением.

В конце 1940-х Риверу привлекли к суду за то, что он выстрелил в водителя грузовика, проезжавшего мимо его дома. Художник гневно оправдывался: он стрелял, потому как ему показалось, что шофер собирается его задавить. «Кому не доводилось стрелять в воздух, празднуя Новый год? — вопрошал Ривера судью. — Кто за тридцать или более лет хотя бы раз не нажал на спуск просто ради удовольствия, хотя и без благословления закона? И кому, наконец, не приходилось стрелять, чтобы привлечь внимание официанта?»