Элизабет Ланди - Тайная жизнь великих художников

Матисс изнывал от скуки. Развлекался он тем, что, стоя у окна, пулял в прохожих горохом и комочками жеваной бумаги. Напряжение в отношениях с отцом настолько измотало молодого человека, что у него случился нервный срыв и его уложили в больницу. Сосед по койке от нечего делать копировал пейзажи масляными красками. Желая хоть чем-нибудь себя занять, Матисс попросил мать принести ему набор красок. Первая же попытка скопировать литографию заставила его забыть о своих горестях: «Стоило мне взять в руки коробку красок, я уже знал — в них моя жизнь». Он поступил в местную школу живописи, но на самом деле ему хотелось учиться в Париже. Выдержав бой с отцом, в октябре 1891 года он прибыл в столицу.

Первые годы в Париже выдались крайне тяжелыми: Матисс завоевывал себе место под солнцем, и при этом денег, присылаемых отцом, едва хватало на еду. Впрочем, он скоро освоил академические приемы живописи и получил официальное признание. Он даже обзавелся хорошенькой подружкой и моделью Камиллой Жобло; в 1894 году у них родилась дочь Маргарита. Но едва добившись стабильного положения академического живописца, Матисс отвергает этот путь. Он принимается экспериментировать с яркими красками, жирными линиями и современными сюжетами. Камилла ужаснулась — от добра добра не ищут. Летом 1897 года она бросила Матисса.

И очень вовремя. В октябре того же года, навещая родителей в Боэне, Матисс познакомился с трепетной Амели Парейр. Амели, дочь идеалистов и интеллектуалов, как раз искала, какой бы великой цели посвятить свою жизнь, и нашла Анри. Он был сражен, но недавний опыт с Камиллой помог ему осознать, что за жизнь с художником приходится платить. «Мадмуазель, я люблю вас всем сердцем, — предупредил он Амели, — но искусство я всегда буду любить сильнее».

Амели, похоже, не обиделась; во всяком случае, после свадьбы она принялась истово освобождать мужа от домашних забот. Ничто не должно мешать его работе. Двоих сыновей, Жана, родившегося в 1899 году, и Пьера, родившегося в 1900 году, эвакуировали к бабушке с дедушкой, чтобы они, не дай бог, не повредили что-нибудь в мастерской; юная Маргарита взяла на себя домашнее хозяйство, которым ее мачехе некогда было заниматься, — Амели, не жалея сил, подготавливала холсты.

Матисс тем временем упорно искал свой собственный голос в искусстве. Прорыв случился в 1905 году — на «Портрете мадам Матисс» Амели изображена в красноваторозовом платье на зеленом, красном и лиловом фоне, а по ее лицу ото лба к подбородку тянется зеленая линия. Эта зелень не имела отношения к подлинному цвету носа Амели (надо полагать), она также не отсылала к каким-либо чувствам, например зависти. Скорее, ее единственной функцией был цвет сам по себе; Матисса интересовало, как он взаимодействует с другими цветами на холсте.

По сути он добивался новой разновидности цветовой гармонии, но публика не нашла в его работе ничего гармоничного. На ежегодном «Осеннем салоне» картина странно контрастировала с академической скульптурой, выставленной в том же зале, и некий критик заметил, что скульптура выглядит «произведением Донателло в окружении диких зверей» — fauves, по-французски. Словечко прижилось, и вскоре обозреватели изображали Матисса животным, которое топчет копытами художественную традицию.

Огорченный художник испугался, как бы новаторство не обрекло его на прозябание, но все произошло ровно наоборот: «Портрет мадам Матисс» послужил ему пропуском в новый мир передовых художников и коллекционеров, таких как Лео и Гертруда Стайн и русский промышленник Сергей Иванович Щукин, чьи щедрые заказы вдохновили Матисса на дальнейшие дерзновенные поиски. На одной из картин Матисс изобразил по памяти каталонских рыбаков, танцующих на берегу Средиземного моря. На ровной поверхности холста на фоне сверкающего неба, взявшись за руки, кружатся пятеро танцоров. Простота «Танца» заряжена какой-то первобытной энергией. Три цвета — синий, зеленый и красновато-коричневый — пульсируют, отсвечивая один в другом. Критики узрели в картине непристойность и примитивизм, и Щукин чуть было не отказался от сделки. Лишь годы спустя «Танец» был признан одной из самой выдающихся работ Матисса.

В Первую мировую войну обоих сыновей Матисса призвали в армию; сорокапятилетний Матисс пытался записаться в добровольцы, но его не взяли. Во время войны он поселился на французской Ривьере, в Симье, предместье Ниццы, где прожил почти безвылазно вплоть до 1930-х годов. Амели постоянно болела, беззаветное служение художнику не прошло даром для ее здоровья. Когда в 1931 году Матисс получил заказ на новую огромную версию «Танца», она слегла и не вставала с постели три года.

Матисс вышел из положения просто — он нашел себе новую опекуншу, энергичную русскую эмигрантку Лидию Делекторскую. Когда Амели, собравшись с силами, приехала к мужу в Ниццу, она обнаружила, что «эта русская» заняла ее место. Амели выставила ультиматум: либо Лидия, либо она.

Расстроенный скандалом, Матисс упрямо держался за Лидию. (Современники полагали, что они любовники, но их письма опровергают это мнение.) Анри и Амели разъехались в 1939 году, причем Амели забрала половину картин мужа. Она считала их настолько же творениями Матисса, насколько и своими собственными.

Надвигалась Вторая мировая война. Матисс стал свидетелем вторжения немецких войск во Францию и того зла, что принес фашизм. Некоторые художники — например, Пабло Пикассо — изображали бедствия войны либо находили иные способы противостоять фашистской угрозе. Матисс же продолжал создавать умиротворяющие, декоративные работы. Его упрекали за отказ участвовать в борьбе, но Матисс стоял на своем: искусство должно приносить радость и «отдохновение от невзгод».

Впрочем, ему было нелегко оставаться в эмоциональной изоляции, и в 1941 году Матисс тяжело заболел: за диагнозом — рак двенадцатиперстной кишки — последовала рискованная операция. Ослабевший художник с трудом держал кисть. Тогда он начал вырезать из цветной бумаги фигуры и накладывать их на пустые холсты, а Делекторская их приклеивала. Постепенно коллажи из забавы превратились в творчество, Матисса завораживали чистые яркие оттенки цветной бумаги. Он создал целый альбом коллажей под названием «Джаз», изданный в 1947 году. В том же году Матисс поработал с новым материалом. Ему заказали витражи для капеллы Четок в Вансе. Капеллу освятили в июне 1951 года, и даже самые консервативные монахини признали, что художник выполнил работу превосходно: в освещении, созданном расписанными витражами, капелла сияла, словно драгоценность. Однако работа над витражами перенапрягла слабое сердце художника, хотя он продолжал делать наброски до самой смерти. Умер Матисс 3 ноября 1954 года. Делекторская немедленно покинула его дом, и мужниным наследством распорядилась Амели.

Сегодня Матисса, наряду с Пабло Пикассо, считают основателем модернизма. Художники, каждый по-своему, развивали это новое направление в искусстве; если Пикассо экспериментировал с линией и формой, то Матисс ввел в обиход свободное использование цвета. Его влияние особенно четко прослеживается в творчестве тех мастеров двадцатого века, кто решился на более радикальные шаги, как, например, Марк Ротко, чьи нон-репрезентативные полотна состоят лишь из цветовых полей.

А если говорить не о художниках, но о зрителях, то репродукции картин Матисса висят над удобными креслами и диванами, радуя и умиротворяя обитателей этого беспокойного мира.

К концу жизни Матисс жаждал создать что-нибудь монументальное, чтобы оставить по себе долгую память, и страшно огорчался, что никто не предлагает ему расписать музей, государственное учреждение либо какое- нибудь иное значительное сооружение. И когда ему подвернулась возможность заняться капеллой Четок, он с радостью ухватился за этот заказ — к великому изумлению своих друзей, знавших его как убежденного атеиста. Озадаченный Пабло Пикассо спросил Матисса: «А почему не бордель?» На что художник ответил: «Заказа не было».

Картины кубистов и фовистов вызвали возмущенную — и даже враждебную — реакцию, когда в 1913 году их впервые показали в Америке на знаменитой Арсенальной выставке. Устроила выставку, размещенную в здании нью-йоркского арсенала, группа американских художников, которым казалось, что согражданам необходимо увидеть искусство, распространившееся по всей Европе. Им удалось привезти в Америку работы ведущих импрессионистов, постимпрессионистов, символистов, кубистов и фовистов.

Реакцию неискушенной публики предугадать не трудно: шок, ужас и хохот. Зрители столбенели, художники не верили своим глазам; критики называли выставку по-разному: кто «незабываемым событием», а кто «вражеским нашествием». Когда экспозицию привезли в Чикаго, студентов и преподавателей Чикагского института искусств так возмутил цветовой произвол и «искаженные» формы человеческого тела на картинах Матисса, что студенты устроили пародийное судилище над «Генри Матрасом» и сожгли копии трех его произведений. Чикагский институт искусств, очевидно, справился с этим синдромом. Сегодня в его коллекции находится сорок две работы Матисса.