Дан Берг - Чуден Днепр
Глава 7
Иона в поле воин
1
Слухи о приближении войны сменились вестью о начале ее. Вскипела казацкая кровь. Великая кампания грядет. Униженный панской властью и обманутый королем, в прошлом сотник, а ныне законный гетман, потомственный дворянин Рудан Дворецкий возглавил казацкий народный бунт. “Довольно польского гнета, прочь еврейское засилье, не позволим католичеству застить свет православия нашего! Пусть ни один лях, ни один еврей не смердят на земле украинской!” Такими речами гетман зажигал казаков, пробуждал от спячки крестьян.
Множилась героическая рать, несла свободу, отменяла беззаконие, сокрушала несправедливость, сеяла правду, выпрямляла кривду. Исчезали несчастные, всходили семена счастья. Для собственной славы и пользы отечества дерзновенный муж Рудан Дворецкий порушал замки и выжигал местечки, разбивал на камни костелы и синагоги, казнил шляхту и истреблял еврейство.
Особенно чудно удавалось вольным запорожским рыцарям карать иудеев, ибо у последних какое воинство, и кто учил их воевать? Беззащитность накликает лютость.
Молодой гончар Зэев, трудяга и весельчак в былом, первым в своем местечке глотнул из чаши праведного гнева. Казаки нанизали на копья деток его, великую числом родню сожгли в синагоге, а красавицу жену не тронули — выменяли у татар на дамасский клинок в узорных ножнах. На радость или на горе, Зэев был в недельной отлучке, глину в карьере покупал, и не застал правосудный час. Вернулся к могилам и пепелищу.
Гончар стал собирать отряд мстителей. Молодые да сильные потянулись к нему. Такие, как он, с разбитой судьбой, и такие, что чаяли отвратить от себя злую судьбу. Купили лошадей, оружие, амуницию всякую. Наставников воинской науки нашли. Ненависть — хороший учитель, лучший отваги материал.
2
Божинская торговая миссия прибыла на ярмарку в Люблин, и тотчас купцы взялись за обустройство. Иона осторожно и исподволь принялся готовить место перевалки на пути будущего побега, задуманного им и возлюбленной его. Иона, после возвращения в Божин с ярмарки, а с ним казачка Иванка, а с ней плод любви в чреве ее, и Евдокия, матушка ее, должны были тайно добраться до Люблина, осмотреться на приготовленном месте, а дальше — куда глаза глядят. Господь велик и не лишит слабых милосердия своего. Таков был план.
Тут как раз Рудан Дворецки й зажег Польшу и Украину, и разыгралась великая бойня. Вести об еврейском отряде мстителей и о первых победах Зэева дошли до Люблина, до скомканной ярмарки, до Ионы. “Вот судьба наша! Моя и Иванкина судьба! Бежать, прятаться, скитаться? Нет! Пусть казачка знает, что избранник ее не уступит самому первейшему казаку! Не начетчиком, а воином, не ползком и во тьме, а с саблей и на коне я явлюсь к возлюбленной моей, не тайком, а гордо и открыто заберу ее!” — думал Иона. Он оставил лаконичное письмо Эйзеру, отцу, покинул Люблин и отправился навстречу отряду Зэева.
Казалось, обо всем на свете успели переговорить юные любовники, когда долгими часами нежились в роще возле Божина. А все ж не пришло на ум Ионе, что он любим не за казацкие задатки, а за неказачество свое.
3
Зэев внимательно оглядел нового волонтера. “Широк в плечах. Видно, что силен и ловок. Молод, однако,” — подумал командир.
— Сколько лет тебе, Иона? — спросил Зэев.
— Восемнадцатый год.
— На десять лет меня моложе. Какая сила влечет тебя к нам в отряд?
— Хочу отплатить за боль народа моего, а для себя — славу стяжать, — ответил Иона и неординарную свою историю благоразумно не открыл.
— Враг наш Дворецкий под твоими словами охотно подпишется! — усмехнулся Зэев.
— Да восстанет мститель из наших костей! — выпалил Иона, пропустив замечание командира.
— Аминь!
Долго еще Зэев допрашивал новичка. Сказал, наконец: “Ты грамотен и умен. Будешь моим помощником и советником. Штабом моим будешь!” Польщенный Иона шутку поддержал: “Санедрином твоим буду, царь!”
В первом для Ионы бою Зэев старался оградить дебютанта от прямой схватки. Но Иона явил изумительную отвагу, и не единым словом робость не выдал. “Вот диво, — думал Зэев, — да ведь он книжник и маменькин сынок, а как саблей орудовал! Небось до сего дня и курицу не зарезал, а тут человека надвое рассек, и крови не убоялся. Откуда ярость взялась? Хуже казака! Нет, что это я? Лучше казака!” Ошибался командир. Весьма нелегко пережил Иона перипетии первого боя. Но никто не любит быть разгаданным. Он умел держать сердце подальше от языка. А умей он и мысли читать, изрядно ободрился бы командирским рассуждением.
4
Армия польского князя Захария Вишневского упрямо и безустанно противилась натиску казаков. Евреи были благодарны вельможному воителю за лояльность. Раз жестоко покарал воевода своих же поляков за то, что корысти ради выдали запорожцам на убиение соседей-иудеев.
Зэев чувствовал себя одиноким волком в степи, победы не кружили голову. “Нужна опора, предел мой — быть крепкой ветвью могучего ствола. Не поискать ли покровительства князя-защитника?” — думал.
Захарию Вишневскому говорили не раз о ратных деяниях еврейских мстителей. Он бы не прочь обрести даровых союзников, но сомневался в твердости духа и намерений новоявленных ратоборцев. Бороды, ермолки, одеяния до пят, молитвенники, пение в синагогах, бледные лица и тощие руки — такими он знал евреев. Выйдут из них воины?
Командиры, каждый со своей свитой, встретились для переговоров. Кажется, понравились друг другу. Князь весьма подивился, как малый отряд, толково обозначив миссии бойцов, большие дела вершит. Одни тайно передают помощь своим в осажденные города — пищу и воду, другие умудряются делать поджоги в казацком тылу, третьи устраивают засады. А рубиться с врагом горазды и охочи все бойцы-мстители. Гончар, в свою очередь, польщен был щедрой княжеской похвалой евреям, приносящим неоценимую пользу королю и подданным его. Решили заключить союз, и содействовать друг другу, а придется — так и сражаться вместе под польским знаменем.
Здравицами подтвердили договор. Офицер из княжеской свиты предложил тост за товарищество и ничтоже сумняшеся заявил, что подлинное оно лишь у поляков водится. А боец иудей горячо добавил, что истое товарищесто — то чисто еврейское достояние, ибо, как известно, в народе израилевом все друг за друга в ответе. Иона усмехнулся забавному сходству, вспомнив, как Иванка говорила ему, будто запорожцы, пьянствуя, славят казацкое товарищество. Пир не затянулся, ибо по обе стороны стола сидело немало скептиков, и шоры вечной предвзятости плохо проницаемы для лучей прагматизма. “Впрочем, на войне и с дьяволом союз хорош!” — думали маловеры.
5
Разведка — душа войны, шпионы — ангелы ее. Донесение действеннее сотен сабель и мушкетов. Племя еврейское, искони солидарное и вечно избиваемое превосходящей силой, рьяно содействовало своим вооруженным защитникам, осведомляя их о всяком шорохе в стане врага.
Как-то, весьма встревоженный, Зэев призвал к себе Иону.
— Слушаю, командир.
— Мне доложили, что атаман Криворучко вознамерился уничтожить отряд, нас с тобой посадить на кол, а оставшихся в живых сжечь живьем. Силы его многократно превосходят наши, и ты знаешь, как этот казак свиреп, — начал Зэев.
— Моя засада порубила его дозорных. Грех упускать случай, — сказал Иона.
— Иссякло терпение атамана. Неблагоразумие взыщет дорогую цену.
— Согласен, командир. Не время собирать разбросанные камни, нужен план.
— Вишневский далеко, надежда на самих себя.
— Горилка нас выручит. Казаки заплатят за свою слабину.
— Пировать с ними станешь? — спросил Зэев.
— Не шути. Есть задумка. Подошлем к ним украинского кабатчика. Не нашего шинкаря, дабы Криворучко не заподозрил каверзу. Посланец продаст казакам любимое зелье. Много продаст, очень много и очень дешево. Подкупленный нами, кабатчик выйдет с хорошим барышом. Ночью ураганом налетим на спящий лагерь, и не проснутся мертвецки пьяные богатыри! — единым духом выложил Иона импровизированный проект.
— Где взять такого кабатчика?
— Через час предстанет пред тобой. В шароварах и с чубом на макушке.
Вскоре в командирскую палатку вошли Иона и кандидат в христопродавцы.
— Послушай-ка, Авдей, много ли у тебя горилки в погребах? — спросил Зэев.
— Повеселить твое воинство смогу, почтенный пан.
— А напоить рать атамана Криворучко? — задал прямой вопрос Иона.
— О, панове, это совсем другое дело. У казаков и утроба больше и больше утроб. Однако, ежели хорошенько подумать — все можно!
— А за полцены продашь казакам товар? — спросил Иона.
— Насмехаетесь над бедным кабатчиком, панове евреи?
— Не насмехаемся, шутим с тобой, Авдей. А ежели мы тебе втройне заплатим, а после дела наградим, то готов ты осчастливить Криворучко? — спросил Зэев.
