Айбек - Детство (Повесть)
Агзам вырвал из рук Тургуна папиросу и швырнул в реку.
У моста много мелочных лавок и мастерских. Внизу, у самой реки, чайная с харчевней. Из харчевни доносится запах шашлыка и жареного мяса.
— Мы дошли до границы, — говорю я, присаживаясь на край моста. — Дальше новый город.
Тургун засмотрелся в сторону харчевни.
— Хороши пирожки, бой-бой! — говорит он с завистью. — Когда стану большим, вот посмотрите, обязательно открою харчевню! И тогда, будьте спокойны, зазвенит у меня монета-серебро. Агзам будет поддерживать огонь в очаге, Муса подавать кушанья, а я, как хозяин, восседать на почетном месте. Мое дело — деньги подсчитывать…
Тургун отвечает:
— Русские ребята хорошие, дети рабочих нас не тронут. Как-то иду я здесь с мешком пшена на загорбке. Весь взмок от пота, отдыхаю на каждом шагу. Вдруг, смотрю, догоняют меня двое каких-то русских парней, оба просто одетые, один в грязной шапчонке, лет пятнадцати, но рослый и крепкий, другой — поменьше. Посмотрели они на меня и видно пожалели: какой побольше, подходит, показывает на мешок и говорит: давай, говорит, мне. Я стою, не знаю, отдавать, не знаю, Потом решился все-таки, отдал. Рослый вскинул мешок на спину, пошли мы! Он что-то говорил, да я не понял, только знал твердил: «Испасиба! Испасиба!» Это отец научил меня, мол: скажешь «испасиба» и все будет хорошо. Так вот, несут они мой мешок, вскидывая на спину по очереди. Дошли до Каръягды. Русские ребята, мол: вот и старый город, передали мне мешок. Я вскинул его на спину и здорово благодарил их, повторяя свое «испасиба».
— А еще какие русские слова знаешь ты? — спрашиваю я Тургуна.
— Знаю слова «хорошо», «товарищ», — улыбается он.
Когда солнце уже перевалило за полдень, мы, усталые, добрались до Пьян-базара (так называли Воскресенский базар). Тургун, он бедовый, сразу же узнал новости.
— Митинг в Александровском саду, похоже, уже подходит к концу, — говорит. — Рабочие говорят: раздавим буржуев!
— А что такое буржуй? — спрашивает Агзам.
— Буржуй — это такая штука… ну… вроде купца или барышника что ли.
… На митинге в Александровском саду большинство русских, но есть и мусульмане. Когда мы подошли, на трибуну взошел просто одетый, но ладно сложенный человек, смугловатый, с коротко подстриженной бородой. Он горячо говорит о насилии, жестокости, несправедливости. Я слушаю, затаив дыхание. На ярких примерах оратор показывает, как тяжело положение трудящихся, в какой роскоши, разгуле живут баи и заканчивает свою речь словами:
— Страна наша добьется свободы, права и справедливости. Мечты народа непременно сбудутся!
В толпе со всех сторон слышатся одобрительные возгласы. В это время к нам подходит знакомый каменщик.
— Хе, что вы тут делаете? — спрашивает он. — Идите домой, заблудитесь еще.
— Мы на митинг пришли, — отвечаю я. — Жаль только, он уже кончается.
— Что-нибудь интересное говорилось? Расскажите, дядя! — просит каменщика Тургун.
— Мастеровые говорят: долой баев, — отвечает каменщик. — Временное правительство, говорят они, поддерживает богачей, потому что и Временное правительство и богачи — дна напасть.
Неожиданно заговорил довольно бедно одетый молодой рабочий узбек, стоявший рядом с нами.
— Постойте, братец, — негромко сказал он, обращаясь к каменщику. — Я так слышал: все рабочие, все бедняки, трудящиеся собираются сейчас вокруг большевиков. Это люди из рабочей организации. Среди них есть немало и рабочих-мусульман, батраков, бедняков, ремесленников. Слыхали вы о таких людях, как Шер Халмухамедов, Султан Касымходжаев, Абдушукур Абдурашидов — все они вместе с большевиками. Большевики, они заботятся о народе, они говорят: все фабрики и заводы, какие находятся в руках богачей, должны быть конфискованы и переданы трудовому народу. — Рабочий заговорщицки подмигнул нам. — Ха, дел тут много, братишки! На митинге рабочие требовали, чтобы земля, вода были отобраны у баев и переданы беднякам и батракам. Ораторы, какие выступали с речами, говорили: ячмень, пшеница, словом, всякое зерно, припрятанное баями, должно быть отобрано и роздано народу, трудящимся. Вся страна, вся власть должны перейти в руки рабочих, батраков, бедных дехкан — в руки народа.
— Хвала русским рабочим, они откроют нам глаза! — говорит каменщик.
— Да, мастер. И рабочие и солдаты — все решительно требуют: «Долой Временное правительство! Вся власть Советам!» Сейчас в Ташкентском Совете немало большевиков. В Петрограде, я слышал, рабочие взяли в руки оружие. Здесь тоже будто бы тайно вооружаются…
Я слушаю его с вниманием. Хотя я и мал был, но уже стал понимать кое-что, так как за последнее время разговоры о баях, бедняках, о Временном правительстве, о власти велись всюду.
Начинало темнеть. Поблагодарив рабочего, мы отправились домой и в темноте еле-еле добрались до своего квартала.
Мать, бедная, уже беспокоилась за меня.
— Ох и много новостей, мама! — говорю я, входя во двор и опускаясь на корточки у арыка, чтоб помыть руки. — Мы в городе были…
Мать сердится:
— Совсем ты бродягой стал!
— Мама, есть! — говорю я, присаживаясь на край террасы..
Мать приносит машевой каши.
— Буржуев уже водой подмывает! — говорю я.
— А кто такие буржуи? — спрашивает мать, подсаживаясь ко мне.
Подумав, я отвечаю:
— Русские баев называют буржуями!..
* * *Я отправляюсь на базар купить насвая для матери. Проходя мимо напоминающих птичьи клетки лавчонок тюбетеечников, вижу тесную землянку, битком набитую людьми. Оказалось, это союз ремесленников, штукатуров, поденщиков. Я тоже просунул голову в землянку. Почти у всех собравшихся здесь одежда рваная, латаная, многие босиком или же в старых чариках. Напротив входа за столом, сколоченным из неотесанных досок, сидит президиум — из пяти-шести человек.
Оратор — видный из себя крупный человек с белой бородой и умными глазами, поблескивающими из-под кустистых бровей. На нем легкий халат без подкладки, надетый поверх белой чистой рубахи, на голове тюбетейка темно-зеленого бархата.
— Кто это? — спрашиваю я у одного паренька, приткнувшегося к двери.
— Это Ачил-ака, — шепотом отвечает паренек, — голова ремесленников.
Ачил-ака, обливаясь от духоты потом, говорит внушительно, подчеркивая каждое слово и перемежая речь понятными примерами, пословицами, поговорками.
— Друзья, товарищи! Дело такое: время теперь наше. Но чтобы добиться своих прав, достигнуть своих заветных желаний, нам — всем ремесленникам, штукатурам, поденщикам, всем трудящимся — надо объединиться и сплотиться с русскими друзьями-мастеровыми. Рабочие Петрограда говорят: заводы, фабрики, земля, вода, словом все должно быть отобрано у баев, потому что все это принадлежит трудовому народу. Русские рабочие Ташкента, объединившись, стали могучей силой. Они создали свой Совет и уже крепко работают. Мусульманские баи, с одной — стороны, досточтимые улемы, с другой стороны, обманывают народ, выставляя вперед веру — ислама. Товарищи! Если мы объединимся с русскими рабочими, и дружными усилиями прогоним Временное правительство, мы избавимся от насилия и жестокости — баев, купцов, добьемся свободы и счастья. Наш долг — показывать дорогу трудящимся, руководить ими в этой борьбе.
Слышатся возгласы:
— Правильно! Правильно!..
Ачил-ака долго говорит о тяжелом положении рабочих, о хитрости и коварстве улемов, баев. Затем выступают еще три-четыре человека, они тоже говорят о трудном положении ремесленников, бедняков, неимущих, о необходимости объединиться всем трудящимся.
Средних лет человек с коротко подстриженной бородой сказал:
— Говорят, надо объединиться улемам, баям и всем трудящимся и встать под знамя веры ислама. Говорят об автономии Туркестана. Они хотят обмануть нас пустыми словами и снова накинуть петлю на шею. Товарищи, будьте настороже! Давайте вести дело в дружном согласии всех трудящихся, всех рабочих и бедных дехкан с русскими рабочими, чтобы быть с ними как одно тело и одно сердце!
Потом с речью выступил какой-то смахивающий на джадида щеголеватый человек в чесучевом камзоле, в новой бархатной тюбетейке, с золотыми очками на носу. Он начал с истории и долго зудел насчет «величия Тимура», насчет «золотой земли Туркестана».
— Господа! — кричал он. — У всех у нас одна вера, один бог, один пророк с его сподвижниками. Мы есть племя тюрков, история наша светом озарена, прошлое наше, слава и честь наши велики. Конечно, нельзя сказать, что у нас нет скупых баев, и мы молим аллаха, чтобы он наставил их на путь справедливости и чести. Если мы объединимся дружно, даст бог, возродится наше счастье. Самоуправство недопустимо, надо подчиняться Временному правительству нашему и верно служить ему. Господа! Наши наставники улемы и…
