Раиса Николаева - Энни - третий клон (СИ)
Этот разговор немного меня отрезвил. Я снова подумала о пропавших людях.
…Я проснулась внезапно, словно меня окатили ведром ледяной воды. Сердце сжималось в предчувствии чего-то очень-очень плохого. Я немного полежала в темноте, пытаясь успокоиться. Что меня так напугало? Дурной сон, дурные мысли?
Стала мысленно перебирать все причины, что могли вызвать такую обеспокоенность.
Джон? Нет, с ним у меня все в порядке. Страх за завтрашний день? Нет, наоборот, только волнение от того, что завтра мы вплотную приблизимся к раскрытию тайны. Причин для беспокойства не было, но моя интуиция требовала, чтобы я к ней прислушалась.
Поняв, что не смогу уснуть, я осторожно сползла с кровати, потихоньку оделась и пошла в общий зал-столовую еще раз просмотреть маршруты. Нет, я не надеялась найти какие-то ошибки или недочеты, просто мне так было легче убить время до начала поисков. Лагерь спал, была глубокая ночь, завтра предстоял взбалмошный, хлопотливый день.
Я включила голограмму местности и принялась наносить маршруты движения отрядов. Вот этим маршрутом пойдем мы с Джоном. Интересно, какой бы из них выбрал Бергер? Свой маршрут я окрасила в красный цвет, потом мне пришло в голову раскрасить и другие маршруты.
Красный, синий, зеленый, фиолетовый. Сердце застучало, как сумасшедшее. Желтый, оранжевый, серый, коричневый… Разноцветные полоски веером расходились в разные стороны, но я смотрела не на них, а на черное пятно, которое образовалось в результате слияния всех цветов.
Я закрыла рот, чтобы не закричать. Я знала, что означает это пятно. Могила. Братская могила. Я нажала кнопку экстренного вызова. Противный, пронзительный сигнал разнесся над лагерем.
Глава 24
Заспанные, взволнованные участники поисковых отрядов вбегали в общий зал. Я молча, ничего не объясняя, кивала на стулья, приглашая присесть.
- Что происходит? Нейл, Вы в своем уме? Завтра отряды отправляются в поиск, им необходимо отдохнуть. Что за переполох Вы устроили? - с раздражением набросился на меня главный координатор проекта, умный, но страшно раздражительный, особенно от недосыпа, мой прямой начальник.
- Завтра никто никуда не пойдет! - может, у меня был такой вид, а может, что-то в моих глазах было необычным, только мне поверили сразу и безоговорочно.
- Ты что-то выяснила? - тон начальника мгновенно изменился.
Я утвердительно кивнула. И, не тратя время на объяснения, вновь разукрасила голограмму разноцветными линиями.
- Они здесь! - я ткнула пальцем в чёрное пятно.
- С чего ты взяла? Это, можно сказать, место нашего старта, практически, исходная точка. Спуск с плато выбирает каждый отряд по своему желанию, потом низина, потом подъем вверх. Понятно, что когда отряды пойдут по низине, расстояние между ними будет столь незначительно, что на голограмме это будет выглядеть, словно маршруты накладываются один на один, - не сдавался начальник, но голос ясно выдавал сомнения, которые возникли у него помимо воли.
- Вы не задумывались, на каком расстоянии от исходной точки исчезли отряды? - спросила я.
- Разумеется задумывались! Судя по времени, скорее всего, что-то произошло на подъеме. А что это за низина? - совершенно противореча своим предыдущим словам, заинтересованно спросил он.
Я вывела изображение низины на экран. Пять сотен пар глаз впились в него. Почти ровная, немного выпуклая в середине, небольшая равнина. Крошечные, низкорослые кустики травы - более безобидного зрелища невозможно было себе и представить.
- И что тут искать? - спросил кто-то.
Я не знала, что отвечать. Выглядеть полной идиоткой и паникёршей было очень неприятно.
- А вам не кажется, что эта равнина выглядит очень странно? - раздался голос подошедшего на место общего сбора Джона.
- И что в ней странного?
- А то! Посмотрите: вокруг скалы, с них должны были сыпаться обломки камней, а на равнине не видно ни одного не только крупного обломка, но вообще ни одного крупного валуна.
Теперь, когда Джон обратил наше внимание, всем стала заметна эта необычность.
Абсолютно голая, ровная, серая равнина, на которой не было ни одного, даже небольшого камешка.
- И что же это означает? - уже с некоторым страхом спросил кто-то.
- Это означает, - вместо Джона ответил мой начальник, - что равнина на самом деле представляет собой тонкий слой почвы, под которым скрыт провал, наполненный пылевой взвесью цертусия.
Повисло молчание, о цертусиевых пылевых ямах слышали все. Они были первыми смертоносными ловушками, с которыми столкнулись космолетчики на одной из вновь освоенных планет. Этот химический элемент не встречался на Земле, для его образования не было необходимых природных условий, поэтому о существовании цертусиевых монолитов вообще не подозревали. Даже название у этого элемента было противное, зато оно отражало его главное и совершенно необычное свойство: certus - положительный.
Цертусивые монолиты было уникальнейшим созданием природы. Представьте себе два кусочка магнита, которые пытаются соединить, прижимая их друг к другу положительными зарядами. Понятно, что частицы, имеющие одинаковый заряд будут отталкиваться, но если приложить достаточное усилие, на какое-то время они могут соприкоснуться.
Так вот, цертусиевый монолит - это кристалл из спрессованных положительно заряженных частиц вещества, которое назвали цертусием. Эти монолиты были сформированы на больших глубинах, но в результате геологических процессов некоторые из них смогли оказаться на поверхности земли.
Монолит цертуссия тверд и стабилен, но если он по какой-то причине начал разрушаться, например, был расколот под действием внешних сил, то этот процесс уже невозможно остановить. Спрессованные запредельным давлением частички монолита теперь беспрестанно отделялись одна от другой, поскольку обладали одинаковым зарядом, и это отталкивание уже не прекращалось никогда. А поскольку вперемешку с частицами цертусия попадал грунт и частицы других минералов, то это было похоже на бродящую жидкую опару, постоянно движущуюся, копошащуюся взвесь, объем которой непрестанно увеличивался. Сравнение с тестом ещё усиливала засохшая корка, что укрывала ямы с цертусиевой взвесью, имеющая разную толщину, особенно в местах разрывов.
Верхний слой, смачиваемый дождевой водой, дал возможность случайно попавшим семенам прорасти, растения своими корнями еще больше укрепили кору, прикрывающую эту движущуюся пыль, не оставляя надежды на спасения попавшим на нее.
Я так себе это ясно представляла: ребята шли, шли, и вдруг в какую-то секунду оказывались в густом, тягучем пылевом облаке.
- Знаете, - снова сказал Джон, - в момент провала образуется воронка, которая будет заметна даже спустя долгое время. Если сейчас осветить равнину прожектором под определенным углом, мы сможем заметить углубления, и определить места гибели людей.
Тут же все пришли в движение. Надо было спешить, скоро рассвет. Прожекторы установили у самой земли, почти параллельно поверхности, и когда включили их, две темные воронки, находящиеся друг от друга примерно в ста метрах, сразу бросились в глаза.
- Они там, - громко выдохнул кто-то, но этого можно было и не говорить. Точно зафиксировали места провалов, чтобы днем быстро найти их.
К обеду прибыло столько людей для поиска и поднятия на поверхность погибших, что с высоты казалось, будто плато усеяно толпами быстро бегающих муравьёв.
Над воронками завис авиакар, потом осторожно спустили роботов. Они достаточно уверенно стали двигаться к краям воронок, намереваясь затем попасть в их центр. Казалось, роботы двигаются по твердой поверхности. И вдруг в одно мгновение они исчезли из вида, поверхность даже не дрогнула, оставшись неподвижной.
Стало очень страшно. Когда уходят под воду, да даже проваливаются в болотную топь, и то по поверхности идут круги, а здесь - ничего. И еще, проваливаясь под воду, можно хоть несколько раз вынырнуть и вздохнуть воздуха, проваливаясь в эту взвесь, вынырнуть невозможно. Пыль забивает рот, бронхи, легкие её невозможно ни выплюнуть, ни откашлять.
Когда стали поднимать тела погибших, больше не было ни пафоса, ни помпезности. Тела, скрюченные агонией, руки, судорожно сжимающие горло.
Я плакала так, что ничего не видела вокруг себя. Такая страшная смерть.
Потом были похороны, торжественные и красивые. С военным салютом, трогательными речами, цветами.
…Неудобно признаваться, но меня восхваляли до небес. Мое имя золотыми буквами вписано в галерее знаменитых выпускников Академии, которую я окончила, и упоминается в учебниках, рядом с именем Сани Ванн Бергера и именем… Эрики Клер. Думаю, мое эго, даже если бы оно было раздуто до невероятных размеров, удовлетворено было бы полностью.
