Георгий Граубин - На берегах таинственной Силькари

Отряд японских офицеров-геологов отправился и на Забайкальский рудник Калангуй. Этот отряд был снабжен подробными картами, изготовленными в штабе Семенова.

Японские оккупанты ничем не брезговали. Они брали все, что попадалось под руку.

Мои земляки-старожилы не раз рассказывали о том, как на станции Куке хозяйничали японские солдаты. А недавно в архивах я обнаружил очень любопытный документ. В нем жители поселка просят начальство ходатайствовать о том, чтобы японцы больше не «покупали» у них продуктов. Японские войска брали кур, яйца и свиное мясо по очень дешевым ценам. «Свиней стреляли из винтовок, — говорится в жалобе, — по улице и огородам, без ведома хозяев, курей брали из трех одну». Но начальство не могло запретить японцам такую «покупку» — оно само держалось на их штыках.

В Петровском Заводе японцы «купили» 15 тысяч пудов чугуна по 8 рублей за пуд, хотя стоил он тогда в пять раз дороже.

Японский штаб захватывал в городах самые лучшие здания «для военных целей», и тут же передавал за немалую плату торговцам. Для них в воинских поездах контрабандой перевозились всевозможные товары.

Помощь белогвардейцам японцы оказывали не бескорыстно. Отгружая винтовки, пушки и пулеметы, они сразу запрашивали, в какой срок, «по возможности кратчайший, будет произведена оплата». И после всего этого Семенов нисколько не стеснялся давать такие телеграммы: «Приказываю всем подчиненным мне лицам оказывать должное внимание и полное содействие войскам бескорыстно дружественной нам благородной до конца, верной своему слову союзницы Японии».

Впрочем, оплату в кратчайший срок требовали не только японцы. Американцы вручили Колчаку сотни тысяч винтовок, тысячи пулеметов, миллионы патронов, пушки, солдатские башмаки, броневые поезда. Немало оружия прислали и Англия с Францией. Но за все это они в течение только одного года получили от Колчака десять тысяч пудов чистого золота — сто шестьдесят тонн! За кровь, которую заграничные капиталисты помогали проливать в России, они получали чистоганом!

Десять тысяч пудов золота было добыто в Забайкалье за сорок пять лет. За него были пролиты реки пота и крови, а на забайкальских сопках выросли тысячи крестов. Теперь это золото уплывало за границу. А полученное за него оружие снова сеяло смерть.

«Сердобольные» американцы в 1921 году привезли на Дальний Восток в помощь русскому народу 9 пудов макаронов и вермишели, 22 пуда грибов и 10 тысяч пудов жевательной резинки. А вывезли через Владивосток 8 миллионов беличьих, сурковых, горностаевых и колонковых шкурок, миллионы пудов сучанского угля. В Америку отправляли даже станки и моторы, которые расторопные «благодетели» снимали с фундаментов и грузили на пароходы.

Атаман Семенов, распродававший Забайкалье, словно купец свои товары, был забайкальским казаком. И не просто казаком, а кулаком: на семью Семеновых работала почти вся станица Куранжа. Дядя атамана был генералом, а сам атаман — есаулом.

Забайкалье знало многих палачей: Разгильдеева, Бородулина, Головкина. Оно знало Ренненкампфа и Меллер-Закомельского. Но Семенов оказался страшнее всех. Полвека прошло с тех пор, а старики все еще не могут вспоминать о нем без содрогания.

Самый точный портрет атамана оставил встречавшийся с ним английский полковник Джон Уорд. «Семенов, — писал он, — человек среднего роста, с широкими четырехугольными плечами, огромной головой, объем которой еще больше увеличивается плоским монгольским лицом, откуда на вас глядят два ясных, блестящих глаза, скорее принадлежащих животному, чем человеку. Вся поза у него… подозрительная, тревожная, решительная, похожая на тигра, готового прыгнуть, растерзать и разорвать…»

Американский генерал Гревс вспоминал о нем так: «В сентябре ко мне явился также Семенов, оказавшийся впоследствии убийцей, грабителем и самым беспутным негодяем. Семенов финансировался Японией и не имел никаких убеждений, кроме сознания необходимости поступать по указке Японии. Он всегда оставался в поле зрения японских войск, он поступал так потому, что не мог бы продержаться в Сибири и недели, если бы не опирался на поддержку Японии».

Уж если так говорили союзники Семенова, то можно себе представить, что это было за чудовище!

С фронта Семенов попал в Петроград в дни двоевластия на казачий съезд. Там ему, Дутову, Калмыкову и Унгерну Керенский дал приказ набрать новые казачьи отряды для войны с немцами. Но произошла Октябрьская революция, и на деньги, выданные Керенским, Семенов стал набирать войска для борьбы с Советской властью. Его заметили иностранцы, и с их помощью он быстро сформировал белогвардейский отряд.

Первое, что сделал Семенов, захватив станцию Маньчжурию, — уничтожил там Совет рабочих депутатов. Когда из Читы его запросили: правда ли, что все члены этого Совета повешены, он по телеграфу разъяснил: «Не повешены, а расстреляны». А вслед за телеграммой прислал в Читу опломбированный вагон с их изуродованными телами.

Выступил Семенов против Советской власти не сам по себе. Такие выступления планировались за границей. Вот почему одновременно с ним объявил войну Советской власти Каледин — на Дону, а Дутов — в Оренбурге. После захвата Читы Семенов должен был двинуться на Иркутск и Красноярск, чтобы соединиться с ними.

Все обиженные Советской властью спали и видели во сне своего избавителя — атамана. Разве по пути с Советской властью было, скажем, чиндантскому казаку С. Шестакову, который имел двадцать тысяч голов скота и пятьдесят батраков? Он готов был отдать половину своего богатства, лишь бы не лишиться всего.

Таких в Забайкалье было немало. Они шли в семеновские войска добровольно, да еще и подбивали к этому своих односельчан. А тех, кто был победнее и не хотел идти в белую армию, Семенов забирал насильно, так что его армия в конце концов стала довольно многочисленной.

После того как под ударами чехословаков в Забайкалье и Приморье пала Советская власть, Семенов обосновался в Чите вместе с японцами.

В царской армии Семенов был есаулом, а тут взял да и объявил себя командующим армией, генералом. Даже видавшие виды белогвардейские генералы и те возмутились. «Семенов, самовольно именуя себя командующим отдельной восточно-сибирской армией, ничьей властью или приказом правительства в этой должности не признан», — заявил колчаковский генерал Волков.

В ответ на это атаман Семенов «не признал» власть адмирала Колчака. А Колчак написал приказ о предании Семенова военно-полевому суду за «государственную измену». Особенно Колчак не мог простить Семенову того, что тот перехватил в Чите два вагона с золотом, которые Колчак отправил в Америку. Он приказал генералу Волкову выступить из Иркутска и «привести в повиновение всех не повинующихся верховной власти, действуя по законам военного времени». Но тут японцы заявили, что они не допустят военных действий в районе расположения их частей. Они нежно любили атамана (мы уже видели, за что) и всячески оберегали его.

Когда Красная Армия вышибла адмирала Колчака из Омска, он погрузил украденные в Казани остатки золотого запаса России в эшелон и двинулся на восток.

В тот день, когда стало ясно, что дальше ехать некуда — в Иркутске восстали рабочие, — к Колчаку в вагон явился гонец Семенова полковник Сыробоярский.

Он потребовал, чтобы «верховный правитель» официально назначил Семенова главнокомандующим всеми дальневосточными силами. Семенов уже возомнил себя русским Наполеоном и считал, что его незаслуженно обошли. (Скромность вообще была ему чужда. Сколько в его армии насчитывалось полков и отрядов его имени — не перечтешь. Я собственными глазами видел приказ, в котором Семенов писал: «Учредить при Читинском военном училище военный фехтовальный гимнастический моего имени зал». На бронепоездах по его приказу был намалеван лозунг: «С нами бог и атаман!» Себя он величал не иначе, как великим князем Монголии, кавалером ордена пророка Магомета.)

Семенов ожидал приказа о своем повышении. А Колчак раздумывал. Наконец он возмущенно сказал:

— Это вымогательство! Так назначения не делаются.

Но через день полковник явился снова.

— Ваше превосходительство, для меня неожиданностью была высказанная невозможность немедленного осуществления с часа на час ожидаемого атаманом назначения. Сильнее, чем атаман Семенов, никто не ненавидит большевиков!

Тогда адмирал предложил Семенову сначала сдать «экзамен». Он послал ему телеграмму, чтобы тот занял Иркутск. Но Семенов ответил, что «оздоровить» Иркутский округ он сможет лишь тогда, когда ему будут подчиняться все вооруженные силы Дальнего Востока. Колчак вынужден был подписать приказ о присвоении самозванцу звания генерал-лейтенанта и назначить его главнокомандующим всеми вооруженными силами на востоке страны (своей армии у Колчака уже не было). В порыве благодарности Семенов хотел выручить из беды адмирала и послал под Иркутск войска. Но его части были разбиты рабочими, а сам адмирал вместе со всем золотом попал в их руки и через месяц был расстрелян.