Михаил Черненок - Последствия неустранимы: Жестокое счастье.
— Что-нибудь из ее ранней биографии можешь сказать?
— У Крыловецкой, собственно, и биографии-то еще не было… После окончания средней школы ушла от матери. Общалась с разными сомнительными типами, жила на их подачки. Судебный процесс, видимо, ее напугал, и она выскочила замуж за вполне приличного геолога.
— Признаться, Виктор Федорович, этот геолог произвел на меня двойственное впечатление. Ревность отрицает, но видно, что ревновал молодую жену.
Шехватов задумался:
— Кажется, Фарфоров его фамилия.
— Да.
— Когда Крыловецкая скоропалительно вышла за него замуж, мы наводили справки. Прошлое Фарфорова безупречно, ну а ревность — чувство сложное. Тут всякое может быть.
— Фарфоров дал мне адрес некой Лели Кудряшкиной. Не знаешь такую?
— Знаю. По паспорту — Елена. Она-то и свела Крыловецкую с картежниками. После ухода от матери до замужества Крыловецкая жила с Кудряшкиной в частном домике у престарелой старушки по улице Тургенева. Обе бездельничали и развлекались.
— Теперь Кудряшкина чем занимается?
— В прошлом году познакомилась с одним фарцовщиком. Тот за свои неблаговидные дела получил срок с конфискацией имущества, а Леля пригрелась у книжного спекулянта по прозвищу Империалист. Есть в Новосибирске такой гражданин. В настоящее время гастролирует по Уралу, добывает дефицитные книги. Когда вернется, тоже, видимо, сядет на скамью подсудимых. Грехов у него много, да еще из Свердловска в наш ОБХСС поступили дополнительные сведения.
— Почему Империалист?
— На языке книжных спекулянтов «империал» — пятнадцать рублей. Этот барыга дешевле ни одну книгу не продает.
— Так за счет фарцовщиков да спекулянтов Леля и перебивается? Сама не работает?
— Чтобы не схлопотать статью за тунеядство, периодически пристраивается кое-куда на месяц-полтора, но большей частью бьет баклуши.
— Посоветуй, чем вызвать ее расположение.
— Самозабвенно обожает внимание к своей персоне. Сделай вид, что очень тебе понравилась, и Леля разоткровенничается. Умом она не блещет.
— О книгах завести разговор можно?
— Кудряшкина в них ничего не смыслит. Но для затравки можешь спросить любую редкую книгу.
Бирюков встал. Шехватов тоже поднялся. Пожимая на прощанье руку, сказал:
— Будут вопросы — заходи.
Пришлось несколько раз продолжительно нажимать кнопку звонка, прежде чем за дверью послышался раздраженный женский голос: «Подожди!» Через некоторое время дважды щелкнул открываемый замок. В распахнувшейся двери прямо перед Бирюковым появилась высокая пышнотелая девица с шелушащимся поблекшим лицом. Старенькое летнее платье с глубоким вырезом на груди, если учесть крупногабаритную фигуру, было до неприличия укорочено.
— Красавица, хозяин дома? — почти по-цыгански спросил Бирюков.
Девица бесцеремонно смерила его оценивающим взглядом:
— Зачем тебе хозяин?
— Книгу обещал…
— Детектив?
— Нет. «Княжну Тараканову» Данилевского.
— Разыгрываешь?.. Что эта за княжна с рабоче-крестьянской фамилией?
— Честное слово, была такая! — поклялся Бирюков и сразу сделал вид, будто удивился: — Вы, кажется, Леля Кудряшкина?!
— Еще что?..
Антон изобразил смущение:
— Да нет, ничего. Ирина Крыловецкая нас как-то знакомила. Помните, я еще в любви вам объяснялся?..
Тонко выщипанные брови Кудряшкиной чуть-чуть дернулись, а серые глаза с напускным равнодушием скользнули по лицу Бирюкова.
— Наверное, в кабаке знакомились?
— Да, в ресторане.
— В каком?
Опасаясь, как бы не назвать такой ресторан, в который Кудряшкина ни разу не заходила, Антон улыбнулся:
— Сами, Леля, вспомните…
— Я кабацких знакомств не запоминаю. — Кудряшкина брезгливо ухмыльнулась. — По пьянке все молодчики мне объясняются, а когда проспятся — ищи ветра в поле. — И вдруг предложила: — Заходи, чего в дверях вытянулся?
Бирюков еле-еле разминулся с Кудряшкиной в узком коридорчике и вошел в просторную комнату, уставленную книжными стеллажами. Рядом с новенькими томами современной литературы стояли старинные издания Гоголя, Льва Толстого, Достоевского и основательно потрепанные комплекты дореволюционных журналов. Все это было расставлено, как приметил Бирюков, в определенной последовательности и, учитывая нынешний книжный ажиотаж, безусловно, представляло большую ценность.
Кудряшкина небрежно предложила Бирюкову сгул. Сама села у письменного стола, заваленного номерами «Книжного обозрения», и в упор стала разглядывать Антона.
— Ты кем работаешь? — внезапно спросила она.
— Геологом, — не моргнув глазом, ответил Антон.
— О-о-о!.. — На лице Кудряшкиной появился нескрываемый интерес. — Вадьку Фарфорова знаешь?
— Конечно. Ирины Крыловецкой муж.
— Вместе вкалываете?
— Нет, я в другом управлении.
— Денег столько же зашибаешь, как Вадим?
— Не меньше.
— Значит, шикарно живешь?
— Как сказать… Не бедствую.
— А Ирку откуда знаешь?
— В ресторане познакомились.
— Вот лошадь! — Кудряшкина скривила тонкие губы. — Богатого Фарфорова на себе женила, да еще других по кабакам подбирает.
— Мы с Ириной по-хорошему знакомы…
Кудряшкина лениво махнула рукой:
— Толкуй мне басни дедушки Крылова. Будто я не знаю кабацких знакомств. — И вдруг без всякого перехода спросила: — Слышь, геолог, у тебя толковые знакомства есть?
— С кем?
— Понимаешь, до зарезу надо к зиме раздобыть дубленку. Есть у тебя кто из знакомых, чтобы по госце-не такое дельце провернуть?
— Надо подумать…
— Чего рядишься? Не бесплатно прошу, за деньги. Или, может, хороший полушубок достанешь? Геологам ведь дают полушубки.
— Они самим нам нужны.
— Это дураку понятно. Сделай, если я тебе нравлюсь. Жене своей небось толковые вещи достаешь…
— Я не женат.
— Ой, мама моя!.. — Кудряшкина расхохоталась. — Все вы, соловьи-разбойники, не женаты, когда с девушками заигрываете.
Антон тоже засмеялся:
— Серьезно, Леля, говорю. Работа такая, что не до женитьбы. Сплошные командировки.
— Ну и что? Вадька Фарфоров тоже из командировок не вылазит, а ведь подженился на молодячке.
— И теперь локти кусает…
— Не все же такие наглые лошади, как Ирка. Кудряшкина скосила глаза в висящее на стене зеркальце и кокетливо улыбнулась Антону. — Вот я, например, если выйду замуж за хорошего человека, стану верной ему, как преданная собака.
— Вы разве не замужем?
— Понятно, нет. Стерегу квартиру, пока эрудит-книголюб по своим делам рыщет. Вернется — уйду отсюда совсем. В белых тапочках я таких мужей видала.
— Ирина, по-моему, тоже от Фарфорова ушла. Сегодня Вадима встретил — расстроен ужасно.
— Так лопуху и надо!.. Я ж ему русским языком сказала, где Ирку искать. Поехал бы в райцентр, всыпал бы ей как следует и на полном серьезе пригрозил, что выгонит из дому. Ирка мигом бы того фирмача-малолетку забыла…
— Васю Цветкова?
Кудряшкина недоуменно наморщила лоб:
— Как угадал?
— Секрет фирмы, Лелечка… — Бирюков интригующе подмигнул.
Кудряшкина задумалась. Шехватов оказался прав — Леля на самом деле умом не блистала. Поверив в перспективного «жениха-геолога», она перешла с Антоном на «вы» и, напропалую кокетничая, стала вовсю чернить Крыловецкую, как будто никогда не водила с ней дружбу, а, наоборот, всегда осуждала Ирину за легкомысленное поведение. Поначалу Бирюкову подумалось, что Кудряшкина делает это ради собственного престижа, но после нескольких вопросов он без особого труда узнал, что «яблоком» раздора между подругами стал не кто иной, как Вася Цветков.
История, в общем-то, была самая банальная. Недели полторы назад Крыловецкая попросила Кудряшкину отнести в общежитие института связи, на Нижегородскую, какому-то Васе Цветкову корзинку с клубникой, оставленную у Крыловецкой подругой из райцентра Галиной Тюменцевой. Цветков оказался «фирмовым» мальчиком, мастером спорта, а его папа — крупным специалистом. Своей радостью, что завела такое «козырное» знакомство, Кудряшкина поделилась с Крыловецкой. Ирина тоже захотела познакомиться с Васей. По простоте душевной Леля привела Цветкова к Крыловецкой, а тот «лопух мигом втрескался в Ирку».
— Ирка умеет мужикам мозги компостировать…
— Зачем она за Фарфорова замуж вышла? — спросил Антон.
— Чтобы жить по-козырному.
— Что ж не живется?
— А у Ирки семь пятниц на неделе. Сама не знает, чего хочет. То стюардессой стать хотела, то в, киноартистки собиралась, то в физкультурный техникум документы сдавала, а нынче в торговый институт нацелилась— по стопам мамочки решила идти. Только если мамочка протекцию не сделает, ни в жизнь Ирке туда не поступить.
