Андрей Гуляшки - Убийство на улице Чехова

— Манчев, если ты болен, сбегай в аптеку и проглоти аспирин!

Он мне не ответил — только ухмыльнулся нагло.

— Будем кончать, — сказал я Доре Басмаджиевой. — Вы утверждаете, что после того, как пришли в квартиру, никуда не выходили до пяти часов вечера. За это время никто не приходил в квартиру и вы с посторонними лицами не разговаривали.

— Кроме как по телефону! — добавила она неуверенным, тихим голосом.

— Хорошо, кроме как по телефону, — согласился я.

Я велел сержанту Науму дать нам протокол, и она его подписала.

Потом я строго сказал ей:

— Пожалуйста, идите и побудьте в комнате напротив, я вас опять вызову. И не делайте, прошу вас, попыток покинуть квартиру без моего ведома. А ты, сержант, приведи привратницу!

— Я буду жаловаться вашему начальнику — на то, что вы со мной напрасно теряете время! — сказала она, грациозно засеменив к двери.

До того как она отвернулась, я посмотрел ей в лицо. И вот на что обратил внимание: когда она вошла в кабинет, глаза ее были небесно-голубыми, а теперь, после допроса, они стали вдруг резкого сизо-стального цвета.

Неисправимый Манчев сказал по ее адресу:

— И самому господу пожалуешься — он тебе не поможет! По моему мнению, — обернулся он ко мне, — эта милая особа увязла, причем обеими своими прекрасными ножками!

— Глупости, — сказал мрачно Данчев.

— Почему глупости? — обиделся Манчев.

— Потому, — ответил Данчев. — Легко предположить, что кто-то попался, но трудно это доказать. А в нашей работе главное — все-таки доказательства, а предположения — это литература.

Хотел я сказать ему пару слов, но сдержался. Посмотрите-ка на него! Мы для того и существуем, чтобы собирать доказательства против преступников, ведь для этого и работаем, за это нам и платят!

Снег перестал. Наступил день, но какой! Он был похож на глаза Доры — такого же грязного сизо-стального цвета.

Сержант Наум ввел тетю Мару. Она смотрела насупленно, но я пригласил ее сесть с нарочитой вежливостью, и ее лицо сразу посветлело. Как мало нужно таким, как она, чтобы завоевать их симпатию.

— В этих делах ты наш первый помощник, — сказал я. — Мы попросим тебя вспомнить кое-что.

— Спрашивайте.

— В котором часу пришла вчера утром экономка?

— В половине девятого.

— До обеда она не выходила куда-нибудь?

— Никуда не выходила, но к ней явился доктор Беровский.

— Ну?

— Ну? — повторил мое восклицание инспектор Манчев.

Данчев вытянул шею, и лицо его впервые оживилось.

— И как это произошло, тетя Мара? — спросил я. — В котором часу явился доктор Беровский к экономке Доре Басмаджиевой?

— Наверное, где-то около десяти часов утра, — сказала тетя Мара.

— И сколько времени он был у нее?

— На этот раз дело обстояло иначе! — покачала головой тетя Мара. — Он вообще не поднимался наверх. Сидел в такси.

— А наверх поднялся шофер? — засмеялся Манчев.

— Она спустилась вниз, в обеих руках несла что-то тяжелое, завернутое в большой платок. Шофер вышел из такси, взял это что-то, положил на сиденье, около него.

— А доктор Беровский? — спросил я.

— Он так и сидел в такси, на заднем сиденье.

Ну вот, интрига запуталась, и у меня опять начала кружиться голова. Поскольку я молчал, к тете Маре обратился инспектор Данчев:

— Скажите, пожалуйста, как вы узнали, что сидящий в такси человек — причем на заднем сиденье! — был именно доктор Беровский? Открывал он дверь такси, обменялся ли какими-нибудь словами с Дорой Басмаджиевой?

— Он не открывал дверь, товарищ, и не сказал ни слова. Он сидел на месте притаившись.

— Ну хорошо, а как же вы узнали, что это доктор Беровский?

— Этого кота я узнаю среди тысячи других котов, — сказала тетя Мара. — С закрытыми глазами! Женщина, которая немного разбирается в мужчинах, сразу чует эту породу котов!

— И все же, — сказал я, немного придя в себя, — нам нужны вещественные доказательства, тетя Мара, а не ощущения.

Тетя Мара, осмотрев меня довольно снисходительно, покачала головой.

— Дам вам и вещественное доказательство, — вздохнула она. — Ну, шарф этого потаскуна! У него такой красный шарф, что и слепому в глаза бросится! Этот тип сидел в такси с красным шарфом на шее и…

— Какая была у него шляпа? — перебил я.

— Серая.

Я сказал:

— Спасибо тебе за сведения, тетя Мара. Иди.

Когда она вышла, инспектор Манчев довольно потер руки.

— Хитрая сорока, правда? — сказал он. — Ведь говорил я вам, что та малышка непременно будет замешана в интриге.

Я послал сержанта Наума за Дорой. Когда она вошла, я сознательно не предложил ей сесть, а приказал Науму прочесть вслух показания тети Мары.

Она засмеялась.

— Что за человек был в такси? — спросил я строго.

— Мой брат! — ответила Дора.

У меня, кажется, снова начала кружиться голова.

— А что вы несли в большом платке?

— Сдвоенную электрическую плитку. Мой брат электротехник, и я дала ему плитку починить.

— А почему вы умолчали об этом случае в ваших показаниях?

— Потому что не считала «случаем» ни своего брата, ни электрическую плитку! — ответила Дора.

— Где работает ваш брат? — спросил Данчев.

Она ответила не сразу.

— Где? — Данчев повысил голос.

— В кооперации по ремонту бытовой техники на углу бульвара Стояна Заимова и улицы Пауна Грозданова, — сказала Дора почти шепотом.

— Отведите ее в комнату! — махнул я рукой.

Когда она вышла, Данчев сказал:

— Я проверю, что за автомашина приезжала вчера на это место, и расспрошу водителя о человеке, которого он возил. Где он его посадил, каков он на вид, был ли у него красный шарф на шее и серая шляпа. После этого заскочу на угол бульвара Заимова и улицы Пауна Грозданова. Расспрошу водителя и об узле, разумеется!

— Да, разумеется, — сказал Манчев. — Именно это хотел предложить и я!

В этот момент прибыли наши специалисты с результатами вскрытия трупа и осмотра места происшествия.

Глава пятая

СЛЕДЫ

Снег прекратился. В течение часа январское утро прояснилось, затем свинцовые облака вновь спустились низко над крышами, и за стеклами окон потемнело. Мы включили свет. Шесть электрических лампочек люстры, обращенные абажурами вниз, залили комнату ярким светом. Мы освободили стол от тяжелой прозрачно-синей хрустальной вазы с не нужными уже никому праздничными хризантемами. Я навел необходимый порядок, потому что наша работа требовала, по-моему, строгой, лишенной украшений обстановки — скажем, как в операционной. Разве кто-нибудь видел хризантемы в операционной? Я попросил специалистов разложить на столе принесенные ими фотографии. Потом попросил их прочесть вслух свои протоколы. Некоторые следователи предпочитают употреблять слово «выводы» вместо «протоколы». Я бы не сказал, что это правильно. Выводы делаем мы, «детективы», а технику, которую я в остальном очень уважаю, технику я предоставляю с чистой совестью специалистам.

Итак:

1. Кровь, обнаруженная на манжетах, локтях и передней части пиджака Красимира Кодова, принадлежит к группе АБ, к которой принадлежит и кровь профессора.

2. Кровь на обуви и брюках Красимира Кодова принадлежит к группе АБ, к которой принадлежит и кровь профессора, но она смешана с элементами разлитого вина.

3. Кровь на ноже была той же группы, что и кровь профессора — АБ, но она была смешана с элементами вина.

4. Между вином, разлитым на полу в прихожей, и вином из дамаджаны профессора, находившейся в его подвале, не было никакой разницы.

5. Кровь, обнаруженная на правом манжете пиджака доктора Беровского, была группы АБ, идентичной группе крови профессора.

6. Рана профессора была смертельной. Она могла быть нанесена или найденным возле трупа профессора ножом, которым Красимир Кодов резал окорок в подвале профессора, или ножом, исключительно сходным с найденным. Смерть профессора наступила мгновенно. Смертельный удар был нанесен, бесспорно, сильной рукой. Профессор умер около 23 часов — плюс-минус 10–15 минут.

7. На одежде других лиц, включенных в констатационный протокол, не было обнаружено никаких следов крови группы АБ, то есть крови профессора.

1. После исследования и преципитационной реакции было установлено, что проба, взятая перед входом в квартиру, содержит кровь группы Астарджиева (АБ) и кровь домашней птицы.

2. На внешней и внутренней ручках двери, которая ведет к черному входу кухни, были обнаружены следы пальцев только одного человека — Доры Басмаджиевой.

3. Обе ручки главной входной двери несут следы пальцев всех упомянутых в констатационном протоколе лиц.