Сергей Павлов - Миры на ладонях
— Внимание! — резко сказал Калантаров. — Вторая очередь… Пуск!
Сильный толчок. Станция затрепетала от первого до последнего яруса, пронизанная мощными волнами гравифлаттера. Вверх — вниз, вверх — вниз, как на качелях. Глеб стиснул зубы. Взлет, невесомость, падение — кружится голова… Хуже всех приходилось шефу — он не успел пристегнуться ремнями и теперь, уцепившись за кресло, выделывал довольно сложные акробатические номера. Если сломаются подлокотники… Нет, кажется, все обошлось. Молодцы гравитроники — справились!
«Качели» замерли. Взъерошенный шеф снова стал к пульту, переключил командные клавиши.
— Пульсация в пределах нормы, — доложил Туманов.
— Пошла вторая минута стартовой тяги! — встревоженно сообщил Гога.
— Напряженность эр-поля ослабевает, шеф, — сказал Глеб. — Я с трудом удерживаю фокусировку.
— Держать! Воронин, внимание! Дашь мне третью очередь по команде.
— Если выдержат ваши энергоприемники, — возразили тонфоны. — Вы берете на себя всю мощь меркурианской энергосистемы.
Калантаров сел, торопливо застегнул ремни. Слишком суетливо он это делал, рывками, и Глеб понимал его состояние. Они встретились взглядами, Калантаров сказал:
— Энергетики правы, я не знаю, как это будет. Но люди в гиперпространстве, надо удержать фокусировку. Вся надежда на тебя. — Шеф согнутым пальцем надавил кнопку связи. — Воронин, внимание! Третья очередь. Пуск!
Мощный толчок и отдаленный гул. В неуловимо краткий миг верх и низ поменялись местами — судорожно взмахнув руками, Глеб повис на ремнях над слабо светящейся чашей опрокинутого купола. Затем стремительный переворот — свинцовая тяжесть на плечи, и все вдруг поехало в сторону; ремни рывками врезались в тело, ослабевали, снова врезались, было больно и жутко — станцию трепала вторая волна тяжелого гравифлаттера. «Конец гравитронам!..» — подумал Глеб и, на секунду зажмурив глаза, заставил себя воспротивиться головокружению и попытался сосредоточиться. Вселенная сузилась до размеров пультовой клавиатуры. Глеб широко открыл глаза и наложил пальцы на клавиши… Каждый аккорд мог стать последним аккордом катастрофической увертюры.
Глеб работал. Это была тяжелая скоростная работа где-то на грани меркнущего сознания, работа в условиях, когда неистовая пляска гравитации в любое мгновение могла свести к нулю все усилия оператора. Цифры на пультовых табло то замирали, то начинали мелькать, сливаясь в запутанные серые клубки, и только быстрота реакции Глеба в сочетании с его даром интуитивно предугадывать все капризы эр-позитации помогала удерживать ТР-передатчик в стабильном режиме. Но до каких же пор?!
Внезапно в шахтном колодце раздался громкий хлопок. Показатели мощности стартовой тяги взлетели до величин невероятных и небывалых в практике прошлых экспериментов! Гравифлаттер прекратился, но Глеб не сразу это заметил. Зато он сразу заметил странную эволюцию мениска: призрачная «пленка» высоко вздулась большим продолговатым пузырем, осветила купол голубоватой зарницей и быстро, пошла на спад. В последний момент перед исчезновением мениска Глеб увидел беспомощно запрокинутую голову обвисшего на ремнях шефа. И еще он успел увидеть, что за пультами работали двое — Туманов и Квета, а Гоги почему-то не было. Не было и Казуры. Потом Глеб ничего не видел, огромная тяжесть вдавила его в амортизаторы кресла, перед глазами вспыхнули зеленые круги. «Пошла энергия! — мелькнула мысль. — Вся пошла, без остатка, лавиной — последний импульс…»
Тяжесть внезапно исчезла. Страшной силы толчок — вернее, удар! Шахтный колодец откликнулся, гулом… Нет, это даже не выстрел — это мощный энергетический залп.
Гул смолк, и наступила тишина. Было, слышно, как в пультовом чреве разбилось что-то стеклянное. Глеб несколько секунд сидел с закрытыми глазами, ошеломленный тишиной и замирающим звоном осколков. Под куполом медленно наливался желтоватым сиянием круглый светильник. Кто-то плакал навзрыд. Глеб зашевелился, отстегивая ремни. В кресле напротив отстегивал ремни шеф. Плакала Квета. Рыдала по-детски откровенно в полный голос, лицо в ладони, плечи и огненно-рыжая голова сильно вздрагивали.
Туманов сидел неподвижно с совершенно белым лицом и смотрел почему-то на Глеба, Глеб постоял, не зная, что предпринять, и увидел Гогу. Гога шевельнул ногой, и это было хорошим признаком. Потом Глеб увидел Казуру. Вернее, увидел руки и ноги Казуры, торчащие в разные стороны из-под кресла. Представитель техсовета пребывал в состоянии пугающей неподвижности.
Опираясь на локти, Гога сделал попытку привстать и, привалившись к стене плечами и затылком, замер. Глеб подошел и протянул ему руку. Гога, не шевелясь, спокойно смотрел на товарища.
— Ты что? — насторожился Глеб. — Не можешь подняться?
— Сначала его, — посоветовал Гога, кивнув на Казуру.
Ремни, которыми был пристегнут Казура, оказались прочнее замковых петель, крепивших его персональное кресло к пятачку, отведенному для наблюдений. Казуре повезло. Благодаря амортизаторам спинки сидения и подлокотников, представитель техсовета грохнулся в стену с комфортом, какой только можно было ему предоставить в подобных условиях.
Убедившись, что представитель был лишь слегка оглушен, Глеб помог ему встать на ноги и возвратился к Гоге.
— Нет, — сказал Гога, — оставь меня здесь. Понимаешь… кажется, я сломал ногу.
— Кажется? Или сломал?
— Врачи разберутся. Транспозитация удалась?
Глеб промолчал.
— Зачем она так плачет?
— Нервы, должно быть.
— А… Ну это ничего. Для разрядки… И вообще, шел бы ты к шефу. А я потерплю.
— Потерпишь?.. — усомнился Глеб.
— Конечно. Иди, иди!
Туманов сбросил с себя привязные ремни, встал и, сутулясь, молча побрел к выходу.
— Кирилл Всеволодович! — окликнул Калантаров.
Никакого внимания.
— Кир! — крикнул Глеб.
Туманов не обернулся. Глеб смотрел ему вслед, пока не захлопнулись створки двери. Казура все еще стоял там, где его поставили, и ошалело разглядывал полуоторванный рукав своего парадного пиджака. Шеф с треском переключил командные клавиши. Квета рыдала.
— Расстегните ее кто-нибудь! — поморщился шеф.
Поскольку «кем-нибудь» здесь был сейчас только Глеб, он и поспешил выполнить распоряжение шефа.
Квета перестала плакать — судорожно всхлипывала, растирая мокрые от слез пальцы. Глеб машинально поискал в кармане носовой платок, не нашел и, бросив взгляд на приборные табло, медленно опустился в кресло Туманова…
— Воронин, как слышишь меня? — вполголоса спросил Калантаров.
— Связь появилась, — с облегчением произнесли тонфоны. — Ну как вы там? Я уж беспокоиться начал. Шубин тебя вызывал, тоже страшно обеспокоен.
— Соболезнования потом. Энергоприемники уцелели?
— Энергоприемники?.. Да у вас жаростойкая облицовка оплавилась! Понял?! Астероид вышибло на другую орбиту! Вы транпозитировали столько энергии, что мы уже потеряли веру в благополучный исход!
— Понял. У меня все. Передай Шубину, пусть подождет. Связь временно прекращаю.
Калантаров подошел к Глебу, опустил руку ему на плечо, уставился на колонки цифр, застывших в окошечках пультовых табло. «Он еще на что-то надеется, — понял Глеб. — Ну, что ж, шеф, смотрите. Смотрите внимательно и крепче держитесь за мое плечо — это вам сейчас, наверное, пригодится…» Рука Калантарова вздрогнула.
— Дефект массы — сто десять килограммов, — не обрачиваясь, сказал Глеб. И вяло удивился собственному спокойствию.
— Значит, Ротанова…
— Да, Это ее масса… В скафандре, конечно. Валерий, судя по всему, прошел на «Дипстар» без осложнений.
Приблизился Казура. Поддергивая сползающий рукав, спросил:
— Летчики живы?
— Дифференциация массы, — рассеянно ответил Калантаров. Отстранив Казуру, обогнул угол пультового каре, сел в свое кресло, быстро нажал нужные клавиши: — Дежурный, соедините меня с диспетчером дальней связи Меркурия.
— Вы можете ответить, что случилось? — спросил Казура.
— Случилась межзвездная транспозитация, — устало ответил Глеб. — Неполная, правда, потому что общая масса Ротановой и Алексеенко локально дифференцировалась в гиперпространстве. Другими словами, Валерий финишировал на «Дипстаре», а Астра… Астра неизвестно где…
— Диспетчер дальней Меркурия, — сообщили тонфоны.
— Передача на «Дипстар», — сказал Калантаров. — Срочно: станцию немедленно задействовать на ТР-прием в режиме триста пятого эпсилон-шесть. Осуществлять непрерывное дежурство наблюдателей впредь до особого распоряжения. Возможный сигнал начала ТР-передачи — четырехлучевые белые звезды. Три, интервал, девять. Учитывая вероятность появления энергетического импульса высокой мощности, принять все возможные меры по безопасности. Калантаров. У меня все.
