Василий Шаталов - Золотая подкова (сборник)
— А я думаю так, — продолжал Гуджиков, — кто бы ни составлял проект, мужчина или женщина, ответственность тут большая. Любой промах, ошибка в проекте или в ходе самого строительства ничего хорошего не сулят.
Старожилы Марыйской области до сих пор вспоминают о немецком инженере Иосифе Ивановиче Краузе, которому еще до революции было поручено запроектировать плотину на реке Мургаб. Место для нее Иосиф Краузе выбрал там, где лет восемьсот назад была плотина, построенная по приказу султана Санджара — Султанбент. Роковая ошибка немца состояла в том, что он недостаточно прочно соединил тело плотины с ее основанием, то есть не замочил и не уплотнил как следует грунты. В результате бурный паводок, начавшийся весной на Мургабе, разрушил плотину. Краузе не перенес позора и застрелился. Там же на берегу реки он и похоронен.
Мой рассказ о женщинах проектного института будет неполным, если я не скажу о работе других его сотрудниц. Хотя они и не творцы проектов современных плотин, но и они совершают смелый повседневный подвиг. Многие из них возглавляют группы по проектированию крупных и сложных гидротехнических сооружений. А разве легко, скажем, определить объемы работ и их стоимость на Каракумском канале — на этой реке длиною в тысячу с лишним километров, где больше сотни разных шлюзов, дюкеров, акведуков и быстротоков? И здесь нужны: колоссальный труд, смелость и твердость характера.
Как известно, все сооружения на канале состоят из железобетонных деталей: стен, фундаментов, плит перекрытия Со стороны посмотреть — все просто: строй да подавай воду. Но ведь сооружение-то ставится на на скальный грунт, а на обычный барханный песочек. А вода — стихия не только коварная, но и грозная: малейший промах, и сооружение «поплыло». Чтобы этого не случилось, надо точно определить нагрузку на те же стены и фундамент. В институте эта работа поручена целому проектному конвейеру, через который проходят сотни тысяч тонн железобетона!
А забрать воду из Амударьи да подать ее в канал, когда уровень реки все время скачет то вверх, то вниз — разве легко? А сколько наносов идет в канал? Поэтому надо точно рассчитать, когда и сколько подать воды, в каких водохранилищах накопить, чтобы потом по первому требованию агрономов и мелиораторов отдать ее полям, садам, виноградникам и пастбищам.
Я назвал имена лишь немногих женщин, чей вклад в развитие гидротехники и мелиорации особенно значителен. Но коллектив института огромен — свыше тысячи человек! Есть, конечно, в нем и другие специалисты, о которых можно было бы сказать много добрых, хороших слов. Но рассказ мой и так затянулся. Поэтому разрешите на этом закончить. Может, что спросить хотите?
— Дорогой Атали! — первым подал голос Курбанклыч Шириев. — Я слушал тебя с таким наслаждением, как будто мед пил. Спасибо тебе. А что ты знаешь еще об этих женщинах, авторах нашей плотины?
— Смотрите какой любопытный! Слушал, слушал и все ему мало, — опередив рассказчика, бросил младший брат бригадира, веселый Курбандурды. — Уж не собираешься ли и ты в проектный институт?
Поднялся дружный смех.
— Не понимаю, что тут смешного? — сдвинув широкие брови, нахмурился Курбанклыч. — Когда читаешь, например, хорошую книгу, невольно хочется в автора ближе узнать. Разве не так?
— Ты прав, — поддержал Шириева бригадир. — О нашей плотине и о том, как родился его проект, хотелось бы знать больше…
— К сожалению, друзья, — сказал Гуджиков, поднимаясь с кошмы, — об Ольге Лавроненко и Майе Васильевне Казимовой я почти ничего не знаю. Но думаю, что судьбы у них интересные. Если что-нибудь узнаю о них еще, обязательно вам расскажу. А теперь, друзья, за работу. Будьте здоровы. До встречи!
Итак, кто же они, эти смелые женщины-проектировщицы? И как случилось, что они выбрали такую профессию?
…В семье новочеркасского тестомеса Степана Макаровича Лавроненко и его жены, домохозяйки Татьяны Лаврентьевны было четверо детей: трое мальчиков и девочка Оля.
Родители не были людьми образованными, но понимали, что детей надо воспитывать как-то по-новому, современному. Решили, что детям надо посещать пионерский отряд. Хотя он и не при школе, но все равно плохому не научит.
И вот каждое воскресенье отец и мать готовят ребят на отрядный сбор, строго следя за их чистотой и опрятностью. Степан Макарович как тонкий специалист по тесту печет ребятам «воздушные» пышки, а его жена приносит с базара кринку вкусной домашней ряженки.
Позавтракав, дети отправлялись на сбор. В те годы Советская власть уже прочно утвердилась по всей стране и самыми любимыми героями всех мальчишек были легендарные полководцы гражданской войны Клим Ефремович Ворошилов и Семен Михайлович Буденный.
Свои военные игры в «красных» и «белых» отряд устраивал в пригородном овраге, заросшем кустарником и редкими деревьями. Олины братья с гордостью себя называли буденовцами. Не отставала от них и Оля. Была она девочкой отчаянно смелой и вместе о братьями легко взбиралась на деревья, ходила в атаку и «громила» махновцев — этих злейших врагов народа!
Миновало детство. Пришла пора выбирать профессию. Какую?
Оле помогло кино. В одном из фильмов она узнала, что инженер начинается с завода, а завод — с фабрично-заводского училища.
«Буду учиться на токаря», — решила она и поступила в ФЗО.
— Неплохо, дочка, — одобрил отец. — Давай, учись, профессия будет!
Мать недовольна: «Токарь! Девичье ли это дело?
Это все равно, что молотобойцем быть», — добродушно ворчала она, но ни с мужем, ни с дочерью спорить не стала.
Закончив училище, Оля поступила на небольшой эаводик, состоявший всего из трех цехов: литейного, механического и сборного. Выпускал он несложные токарные станки, но от начала до конца — свои!
Механический цех на две части делила бетонная дорожка. На одной половине были беспризорники, осиротевшие во время гражданской войны. На другой — их учителя, так называемые фабзайцы, помогавшие своим «одичавшим на воле» сверстникам войти в нормальную человеческую колею. Все для этого было, только учись. Когда же на «той», рабочей стороне пройдешь стажировку, считай, что ты готов к выходу в новую жизнь.
Девушек в цехе двое: токарь Оля и табельщица Тося. Это тоже необходимое по замыслу воспитателей звено. Ведь многие из беспризорников давно уже забыли нормальный язык и изъяснялись на ужаснейшем жаргоне. А тут — девчонки! Слух у них ух, какой острый, лишнего не скажешь. А если вдруг, нечаянно сорвется с языка блатное слово, к провинившемуся подходил комбат (лицо, избранное из воспитанников)! и делал ему строгое внушение. О происшедшем девушки только догадывались по выразительному жесту комбата да опущенной голове воспитанника.
Учеников и учителей объединял мастер, инвалид гражданской войны. Его деревянный протез целый день стучал по бетонной дорожке механического цеха: одному надо разъяснить чертежи, другому — станок наладить, у третьего принять готовую работу.
И вот уже первые стажеры — на рабочей стороне. Здоровяк Федя готов ради идеи не уходить из цеха несколько суток подряд. Впервые он точил коленчатый вал и этим очень гордился. Но особенное счастье он испытал в тот день, когда ему доверили ДИП — самый совершенный станок. «Догнать и перегнать». Колючие стружки хрустели под его босыми ногами, а он не замечал их острых уколов.
А вот другой парень — Гриша. В нем рано проснулся мечтатель-поэт. Склонившись над станком, он вполголоса напевал, а ночами сочинял стихи.
Дела на заводе шли хорошо, но Оля все чаще думала о том, что надо учиться дальше. Такого же мнения были и родители. В это время комсомольцы Новочеркасска бросили клич: «Молодежь, изучай моторы!». В ответ на этот призыв заводские комсомольцы в полном составе явились в местный аэроклуб, в школу авиамотористов. Педагогами были студенты авиационного института. В его лаборатории юные фабзайцы изучали моторы с таким рвением, что приводили в изумление своих учителей, там же училась и Оля. В своих мечтах она уже видела себя студенткой авиационного институт та и конструктором новых самолетов.
Но эта мечта не сбылась. К лету, когда должен был произойти набор студентов, авиационный институт неожиданно переехал в Харьков. Следовать за ним Оля не могла: не было на это денег.
Куда же теперь?
Сразу на такой вопрос не ответишь.
После долгих раздумий Оля выбрала, наконец, другой институт — инженерно-мелиоративный, гидрофак. Понравился он тем, что готовил специалистов по осушению болот, строительству плотин и водохранилищ. Факультет почему-то считался «мужским» и почти полностью состоял из молодых парней. Девчат же было не больше десятка. На самой первой встрече декан факультета дал понять им, что надо учиться упорно, чтобы профессор не сказал после экзамена: «Вы не тот факультет выбрали, матушка. Переходи-ка лучше, на лесфак».
