Улыбка Диллинджера. ФБР с Гувером и без него - Чернер Юрий
Едва ли не все наследие «светского» мирового гуманизма, не говоря уже об исламском гуманизме, проникнуто сентенцией о том, что «ислам — миролюбивая религия». А все те радикальные толкования его, которые положены в основу экстремистских течений — не более чем искажения, чуть ли не извращения. Конечно, исказить и извратить можно все что угодно, особенно если в этом есть прямой практический смысл для извратителей — и в мировой истории наблюдается масса таких извращений доктрин и теорий. Но если извращения (используем скрытую цитату) происходят ежедневно, ежечасно и в массовом масштабе, — значит, в первоисточнике все-таки заложена возможность такого извращения. И не надо утешаться или самообманы-ваться тезисом о «миролюбивой религии», если едва ли не миллиард мусульман помнят наизусть слова Корана не только о возможности, но и о необходимости убийства неверных, если они не поддаются проповеди. «Когда вы встретите тех, которые не уверовали, то — ударьте мечом по шее; а когда произведете великое избиение их, то укрепляйте их узы». Первую религиозную войну начал сам пророк Мухаммед. И в самой изначальной, еще никак не извращенной, не искаженной, первоосновной трактовке, то есть в самой священной книге мусульман заложено понимание того, что мир (то есть весь мир) должен быть обустроен сообразно воле Аллаха. Непокорные этой воле должны быть уничтожены. И не учитывать этот бескомпромиссный тезис просто нельзя. Чисто теоретически нельзя не отметить, что в наиболее древней части Библии тоже есть достаточно жесткие высказывания в отношении тех, кто исповедует другую веру, поклоняется идолам и так далее. Но такой императивной формы они не приобретают. И когда социально-историческое развитие христианского мира достигло определенной стадии, религиозные войны утихли, костры инквизиции угасли, и даже анафема перестала быть поводом к насильственным действиям. Но вот дождаться таких социально-исторических преобразований в исламских странах, которые сделали бы наиболее резкие суры просто исторической памятью, не более — не удастся. Дело в том, что сама «исламизация» предполагает обязательный, полный, категорический отказ от социального развития… которое могло бы изменить позиции в отношении ислама. И никак нельзя игнорировать предположение, что позиции радикальных исламистов будут и впредь укрепляться, поглощая те — уже немногие — страны, где существуют «светские» режимы[143]. Надо учитывать, что главная особенность современных радикальных исламистских идеологов — активная борьба со светскими режимами. Основными целями движения радикалистов-рефор-маторов, или, скорее, контрреформаторов, «фундаменталистов», выдвинуто следующее:
1. Исламское общество должно быть свободно от любых иностранных влияний.
2. Необходимо создать свободное исламское государство, действующее в соответствии с предписаниями ислама, применяющее его социальные регуляторы, провозглашающее его принципы и несущее его миссию всему человечеству[144].
В отличие от мусульманских реформаторов прошлого, стремившихся приспособить нормы ислама к некоторым реалиям западной цивилизации, современные исламисты пытаются решать прямо противоположную задачу: подчинить реалии окружающего мира требованиям ислама. Радикальные исламистские движения, не довольствуясь пропагандой идей исламского государства, стремятся к немедленному насильственному захвату власти. Там, где они не сумели пробиться к власти, радикальные исламисты считают сотрудничество с не устраивающими их правительствами и попытки мирными средствами изменить политический режим изнутри бессмысленной затеей, поскольку правящая элита, в которую они не входят, не допускает системных изменений[145].
Радикальные исламисты отвергают демократию как чужеродную теорию и практику, присущие западным обществам. При этом они исходят из следующих посылок:
1. Существуют несовместимые различия между демократией и исламскими политическими принципами, согласно которым суверенитет принадлежит Аллаху, а не людям. Поэтому исламская форма правления ограничивает шариатом право людей устанавливать законы. Представители народа не могут принять закон, противоречащий законам, предписанным Богом. Позволить людям устанавливать законы по своему усмотрению — значит, установить тиранию. Реальная свобода достижима лишь при исламском правлении, которое никому из людей не дает абсолютного права устанавливать законы. Ислам, по их мнению, обладает уникальной самодостаточной политической системой, которая лучше других форм правления, включая демократию, и не нуждается в заимствовании западных политических идей и институтов.
2. Западное происхождение демократии. Многие исламисты оспаривают тезис о том, что демократия — это власть народа. Фактически, заявляют они, на Западе властвуют экономически могущественные группы, а выборы — это ритуалы, существенно не влияющие на политику. Идеологи радикального исламизма считают, что демократия вызывает моральный упадок современных западных обществ.
3. Демократические реформы в мусульманских странах вызывают сугубо негативную реакцию радикальных исламистов еще и потому, что их, как правило, исключают из политического процесса, запрещают их партии и движения. Они рассматривают все подобные реформы как одно из проявлений идеологии коррумпированного режима.
Радикальные исламисты категорически отвергают идеи реформаторов о совместимости исламских и западных ценностей. По их убеждению, западные политические ценности непригодны для исламских обществ, более того, они оказывают на человеческую душу негативное, пагубное влияние. Такие атрибуты западной действительности, как демократия, секуляризм и национальное государство, противоречат основам ислама. Они выступают за чисто «исламское решение» всех проблем, стоящих перед мусульманскими обществами.
Успех радикального ислама у части населения стран мусульманского мира нельзя объяснить только духовной притягательностью его идей. Пока что он обладает бесспорными коммуникационными и организационными способностями, умело манипулирует установившимся политическим языком, активно распространяет свои идеи через современные средства массовой информации (аудио- и видеокассеты, факсы и спутниковое телевидение, Интернет). Таким образом, ему удается обойти государственную монополию на телевидение. Немалую долю своей притягательности радикальный ислам черпает и в атрибутах модернизирующихся обществ. Опираясь на них, радикальные исламисты используют такие «ареалы свободы», как частные мечети, профессиональные объединения, больницы, кассы взаимопомощи, исламские банки и школы, предоставляющие исламистам неистощимые источники привлечения адептов, позволяющие им распространять свое влияние практически повсюду. За короткий срок они создали мощную, разветвленную социальную базу, объединив всех, кто разочарован издержками модернизации, проводимой властями. Одна из важнейших причин успеха радикального ислама состоит в том, что в противовес западной модели развития исламисты предлагают собственный идеал исламского общества. Вину за все просчеты в социальной политике они видят в моральной несостоятельности сторонников демократизации. Единственное решение всех проблем для них состоит только в универсальном применении законов шариата.
У радикальных исламистов имеются собственные представления о формирующемся региональном и мировом порядке. Они отвергают концепцию современного мироустройства, которая исходит из возросшей в 90-е годы взаимозависимости мирового сообщества в таких важнейших сферах, как экономика, среда обитания, иммиграция и распространение оружия массового уничтожения. Исламисты радикального толка отвергают мирные переговоры как метод урегулирования конфликтов с целью достижения компромисса, поскольку убеждены, что такой метод закрепляет гегемонию Запада. Мирное разрешение конфликтов для них — иллюзия, так как международные отношения по своей природе конфликтны. Поэтому радикальные исламисты считают, что единственно возможным ответом мусульманского мира нынешним прозападным режимам может быть только священная война во имя Аллаха. Лишь после уничтожения этих режимов и восстановления единства всех мусульман (уммы), как это было в эпоху халифата, внутри уммы могут быть установлены мирные взаимоотношения.
