Шпион, который спас мир. Том 2 - Шектер Джеролд
Под руководством Кеннеди Макнамара дал приказание пересмотреть первый «Общий план действий», содержащий пять основных и разнообразные дополнительные варианты. Основными объектами атаки были:
1. Советские стратегические силы ответного удара, как то: ракетные базы, авиабазы, укрытия для подводных лодок, заводы, производящие ядерное оружие, и склады.
2. Система советской воздушной обороны, укрепления вне городов, особенно находящиеся на пути атакующих бомбардировщиков США.
3. Системы воздушной обороны, расположенные вблизи городов.
4. Советские командные пункты.
5. При необходимости всеохватывающая «спазм»-атака, первый термин для массированного возмездия.
Единственная подробность нового «Общего плана действий», просочившаяся в печать, — решение не атаковать города — «негородская доктрина». Вклад Макнамары в ядерную стратегию получит название обоюдного гарантированного уничтожения{49}.
Информация Пеньковского летом и осенью 1961 года, особенно копии статей, обсуждавших ядерную стратегию в особо секретном журнале «Военная мысль», показывала, что Советский Союз движется к стратегии ядерного боя в направлении, противоположном новому американскому мышлению. Отчеты Пеньковского сильно влияли на решение Кеннеди ужесточить свою позицию по Берлину и не поддаваться угрозам Хрущева об одностороннем мирном соглашении с Восточной Германией, в результате чего роль союзников в Восточном Берлине окажется недействительной{50} .
Пытаясь узнать все, что требовалось, Шерголд придерживался четких доказуемых фактов, которые можно было оценить с профессиональных позиций. Его меньше интересовали теоретические рассуждения Пеньковского. Шерголд требовал, чтобы Пеньковский рассказал о разговорах между Варенцовым и другими членами командования по поводу размещения ракет:
— Я хотел бы абсолютно точно узнать, кто и когда ему сказал, что атомные боеголовки взяты со склада и перевезены на военные базы?
Пеньковский ответил:
— Когда ситуация в Берлине ухудшилась, Хрущев, пользуясь поддержкой Центрального Комитета, приказал, чтобы эти атомные боеголовки привели в состояние готовности и переправили к месту запуска: он хочет поддержать свою политику силой. Хрущев понимает, что мы (Запад) можем первыми нанести удар.
— Но кто вам это сказал? — настаивал Кайзвальтер.
— Прежде всего Бузинов (помощник Варенцова). Позже в штабе артиллерии я от разных офицеров слышал, что им приказали проверить на практике, сколько потребуется времени, чтобы привести в готовность атомные боеголовки, чтобы смонтировать их и привести в стартовое положение, и как войска относятся к использованию такого оружия. Короче, все предыдущие расчеты теперь проверяются на практике. Они готовятся к тому, чтобы, если нужно, применить атомное оружие{51}.
Кайзвальтер попросил Пеньковского объяснить, чем вызвано противоречие между нынешним воинственным отношением Хрущева к политике мирного сосуществования и тем, что он сам провозгласил ее на XXI съезде партии.
Пеньковский ответил:
— Я понял ваш вопрос. С советской точки зрения все диалектически взаимосвязано. В то время Хрущев говорил нечто прямо противоположное его сегодняшним словам. В сущности, в 1958 году он сообщил точную дату подписания германского мирного договора,
а потом от нее отказался. Он не угрожает, а размахивает дубинкой и следит за реакцией. Если реакция не в его пользу, он перестает размахивать дубинкой. В то время не существовало военных сил, способных поддержать его нынешнюю политику. Теперь он оседлал армейскую лошадку, и, хотя у него недостаточно сил, он начинает говорить по-другому. Почему он так много лет молчал, а теперь разговорился? Он утверждает, что у Запада много уязвимых мест, что мы не вполне подготовлены. Он подробно изучил и некоторые наши потенциально сильные стороны, используя коммунистических агентов. Он чувствует, что обладает силой, что может действовать таким образом и что Кеннеди, Макмиллану и де Голлю придется с ним считаться. Теперь мы заговорили «с позиции силы», и он чувствует себя не вполне в своей тарелке, но все еще надеется, что мы и вторую пилюлю проглотим (Пеньковский имел в виду сепаратное подписание договора с Восточной Германией).
То, что вы называете противоречием, на самом деле — диалектическое отступление. Он хочет использовать возросшую военную мощь для того, чтобы одержать политическую победу в германском споре. Если мы не будем действовать решительно, он одержит моральную победу и получит дополнительное время. Однако если не дать Хрущеву передышки, он может отступить и год-полтора поразмышлять обо всем этом. Конечно, он, как и мы, будет в это время вооружаться. Это будет настоящая игра на нервах.
Потом Пеньковский изложил суть стратегии Хрущева и предсказал, что гонка вооружений между Советским Союзом и Соединенными Штатами будет продолжаться в течение ближайших тридцати лет. Диалектический материализм видит историю как процесс изменений, вызываемых постоянным конфликтом. Каждая идея, или тезис, вырабатывает собственный антитезис; из их борьбы возникает новый синтез, сохраняющий элементы и того, и другого и вытесняющий их. Советская историческая теория считала, что капитализм — это тезис, создающий зародыш собственного уничтожения, социализм. В вытекающей отсюда борьбе между капитализмом и социализмом рождается коммунизм, когда будут окончательно упразднены все государства. Марксизм-ленинизм и история, по мнению Хрущева, были на его стороне.
— Повторяю, — сказал Пеньковский, — что любая уступка будет расцениваться Хрущевым как проявление нашей слабости. Между прочим, все это — следствие той проблемы, которую вы сами создали в 1956 году в Египте во время суэцкого кризиса. (Англичане и французы атаковали египетские войска в Суэце, и Израиль вошел в Синай после того, как президент Насер национализировал летом 1956 года Суэцкий канал. Под давлением Объединенных Наций французы и англичане вывели свои войска из района Суэцкого канала, а израильтяне покинули Синай.)
На самом деле то, что вы еще терпите Кастро на Кубе, Хрущев считает своим достижением. Видите ли, противоречие в том, что, если вы пытаетесь строить с ним отношения на разумной, гуманной основе, он воспринимает это как доказательство слабости{52}.
— Рассчитывает ли Хрущев на то, что армия в случае войны будет ему верна? — спросил Кайзвальтер.
— Какому-то проценту войск он доверяет, но в целом он в них не уверен. Вот почему он так рассчитывает на ядерное оружие. Вот почему он утверждает, что любой локальный конфликт перейдет в атомную войну. Это абсурдно, это только доказывает его исключительную агрессивность. Он пытается запугать людей, и наших, и своих{53}.
— Если союзникам удастся отстоять доступ к Берлину, может ли Хрущев начать в этом случае тотальную войну? — мрачно спросил Кайзвальтер.
Пеньковский, не раздумывая, ответил, что, несмотря на свои угрозы, «Хрущев не хочет мировой войны и попытается одержать локальную победу над союзниками, но если он почувствует, что сил у него достаточно, чтобы убрать США и Англию — лидеров НАТО, то, возможно, он нанесет удар первым. Даже несмотря на то, что раньше Генштаб и советская внешняя политика осуждали концепцию внезапной атаки, как у Гитлера, теперь они пришли к точке зрения, что преимущество на той стороне, которая первой наносит внезапный массированный удар, и они готовятся к тому, чтобы суметь это сделать.
Хрущев не может собрать достаточно сил для одновременного удара по всем потенциальным врагам, поэтому он уделяет особое внимание США и Англии, прикидывая, что остальные союзники не будут держаться вместе, так как у них мало общего и они захотят только выжить. Вывод: если он не откажется от своих диких предложений и невыполнимых условий, мы должны ударить первыми, иначе он может нанести удар нам»{54}.
