Резидент свидетельствует - Синицын Елисей
А Жданов? Сколько раз мне приходилось сообщать ему о мнении источников влияния, что в нынешней политической обстановке в стране самым подходящим премьер-министром был бы Урхо Кекконен, который будучи настоящим патриотом, может быстрее и лучше других осуществить демократизацию страны, направить внешнюю политику на установление добрососедских отношений с Советским Союзом.
Не думал ли он, что из М. П еккала можно сделать финского Петру Гроза?[28] Как ни говори, но Жданов в этом вопросе показал себя недальновидным политиком.
Меры, принятые министром юстиции Кекконеном по запрещению деятельности полуфашистских и реакционных формирований и союзов в стране, организации суда над главными виновниками войны и созданию следственной комиссии и суда над высшими офицерами Главной ставки Маннергейма, ожесточили правых против него. Они выступали с клеветническими заявлениями, обвиняя его в сотрудничестве с русскими. Сам Паасикиви, как нам было известно от источников, до самого последнего времени не давал согласия на разработку Кекконеном закона о сменяемости государственных чиновников, тем самым задерживая изгнание видных представителей военного режима, занимавших ответственные посты в государстве.
Таким образом, со всей очевидностью можно сделать вывод, что именно Паасикиви не пожелал иметь Кекконена в качестве премьер-министра.
От Мирного договора к Договору о дружбе, сотрудничестве и взаимопомощи
С лета 1946 года началась подготовка Мирного договора. Политический климат располагал к этому.
По сведениям нашей резидентуры в Хельсинки, английская и американская разведки, чтобы сорвать подписание Мирного договора на условиях, предложенных Советским Союзом, пустили в ход всю свою агентуру.
Сторонники сближения с Советским Союзом в противовес им активно вступили в борьбу за принятие Финляндией условий, предложенных Советским Союзом в проекте Мирного договора. Таким образом, усилия демократов заставили правительство Паасикиви согласиться с условиями, предложенными Советским Союзом.
При обсуждении проекта Мирного договора на Совете министров иностранных дел союзных стран финская делегация никаких замечаний к проекту мирного договора не высказывала, и, естественно, проект поступил на пленарное заседание Парижской Мирной конференции, открывшейся в июле 1946 года. При обсуждении его на самой конференции финская делегация неожиданно сделала попытку добиться пересмотра территориальных и репарационных постановлений Соглашения о перемирии 1944 года.
Делегация США поддержала попытки финской делегации. Было ясно, что Запад хочет поссорить Финляндию с Советским Союзом. Узнав об этом, демократы страны активно выступили за подписание Договора и, несмотря на сопротивление США и реакционных сил страны, Мирный договор с Финляндией был заключен от имени Советского Союза и Великобритании и стран содружества. Подписан он был в Москве 10 февраля 1947 года. США не участвовали в его подписании, поскольку юридически не находились в состоянии войны с Финляндией.
Выражая настроение и волю народа Финляндии, Паасикиви уже через два дня после заключения Мирного договора заявил:
— Мы должны поддерживать добрососедские отношения с Советским Союзом, и наша внешняя политика не может быть когда-либо обращена против Советского Союза. Если в будущем кто-нибудь попытается напасть на Советский Союз через нашу территорию, мы должны вместе с Советским Союзом сражаться против агрессора в таком масштабе и так долго, как мы только сможем.
В свою очередь, первый заместитель председателя парламента Урхо Кекконен (ставший им после ухода из правительства) заявил, что «ратификация Мирного договора, которая свершилась сейчас так внезапно, кладет конец определенному периоду истории нашего отечества, тому злополучному периоду, первые события которого начались 30 ноября 1939 года (начало «зимней войны»). Ратификация Мирного договора означает также начало нового периода в жизни нашего народа».
Заявлением двух ведущих лидеров страны Паасикиви и Кекконена освятили Мирный договор для Финляндии. Именно этот договор стал одним из важнейших документов, определивших дальнейшее направление внешней политики Финляндии на сближение с СССР.
Вскоре, после ратификации Финляндией Мирного договора, Союзная (советская) контрольная комиссия закончила свою работу и Жданов со своим аппаратом генералов и полковников покинул Хельсинки.
Назревали условия для следующего договора — о дружбе, сотрудничестве и взаимопомощи. Разумеется, в центральном аппарате разведки это было воспринято как сигнал для резидентуры, чтобы она не упустила из вида такое важное событие.
Не откладывая вопрос в дальний ящик, в июне 1947 года я написал соответствующую телеграмму резиденту и понес ее на подпись к новому начальнику разведки Петру Васильевичу Федотову. Ранее он работал начальником управления контрразведки и, по словам его противников, был медлителен в решении вопросов, а его сейф назывался «братской могилой живых дел». На самом же деле оказалось, что он весьма активно, с положительными результатами, руководил разведкой.
Встретил меня он доброжелательно. Рассказав ему суть вопроса и коротко доложив состояние дел в резидентуре, попросил подписать телеграмму. Читал он ее дважды, медленно, а затем сказал, что телеграммой таких вопросов не решить, мне надо выехать в Хельсинки и там с работниками резидентуры обсудить их.
Прошла неделя, а кадры все еще не могли получить из МИДа паспорт с визой финского посольства на въезд в Финляндию. Я уже хотел жаловаться Федотову, что кадры задерживают мой выезд, как неожиданно позвонил он сам и сказал, что заместитель заведующего отделом ЦК партии по международным связям Терешкин просит прийти к нему по весьма важному делу.
С Терешкиным мы встретились как старые друзья, вспомнили жаркие дни работы в Хельсинки. О причине моего приглашения к нему в ЦК он рассказал следующее. Недавно наш посланник в Финляндии сообщил, что член ЦК коммунистической партии Финляндии Юрье Лейно скрытно от руководства партии написал книгу антисоветского содержания, в которой в извращенном виде раскрывает беседы Жданова за период его пребывания в Хельсинки с членами ЦК компартии. Попытки руководства финской компартии уговорить его отказаться от издания книги отклоняются Лейно, а рукопись им уже передана в издательство. Его жена Герта Куусинен просит, сказал Терешкин, чтобы ты приехал в Хельсинки и попытался уговорить его отказаться от издания книги, так как публикация ее может сорвать заключение Договора о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи.
— А если Лейно откажется изъять рукопись из редакции и уничтожить ее, что делать тогда? — спросил я его.
— Для этого мы и посылаем тебя в Хельсинки, чтобы в зависимости от поведения Лейно ты внес предложение, как решить эту проблему. С отъездом не задерживайся.
Через день вылетел в Хельсинки. Чтобы прояснить ситуацию, встретился с Гертой Куусинен. На встрече она рассказала, что год назад развелась с Лейно. Из трезвенника, ни капли не бравшего в рот спиртного до 1944 года, он за два последующих года, находясь на посту министра внутренних дел, превратился в алкоголика.
— Пытался ли кто-либо из руководства партии говорить с Лейно о написанной им книге? — спросил я.
Герта ответила, что несколько раз пытались выяснить, каково содержание написанной им книги, но он всякий раз уходил от вопросов.
На следующий день повидался с Лейно. Встретил он меня настороженно, не так, как в прошлые годы — в обнимку. Выглядел он типичным алкоголиком — отечное, синюшное лицо, с ярко-красным носом и трясущимися руками. Я не удержался и спросил, отчего он так плохо выглядит, постарел и кажется совсем больным человеком. Лейно хотел подняться и стоя ответить, но покачнулся и шлепнулся обратно в кресло. Собравшись с мыслями, он сказал, что за два года, после того как мы расстались, у него было очень много работы по министерству внутренних дел, без выходных и свободных вечеров. Работа изнурила его, и он хочет уйти в отставку.
