Русская контрразведка в 1905-1917 годах - шпиономания и реальные проблемы - Греков Николай Владимирович
С конца 1912 года внимание Юань Шикая было отвлечено борьбой с Гоминьданом и подготовкой похода на республиканский юг Китая. Поэтому он прекратил засылку в Сибирь своих соглядатаев. Но зато без указаний Пекина, по личной инициативе, разведку в России продолжали губернаторы северных провинций Китая. Агент контрразведки "Четверка" 14 апреля 1913 года докладывал: "...в Китае военная разведка до настоящего времени не вылилась в строго определенную форму. Специальных сумм на разведку центр больше не выделял и губернаторы использовали на эти цели средства местных бюджетов{156}.
Губернаторы командировали в Сибирь, главным образом, лично преданных им офицеров и чиновников. Большей частью эти люди не имели специальной подготовки, а иногда - и хотя бы элементарных представлений о конспирации, Общей целью их поездок был сбор сведений о настроении русского общества по поводу "монгольских событий" и о дислокации войск в приграничных районах.
Как отмечала русская агентура, большую помощь китайцам в деле разведки оказывали "служащие германских оружейных заводов". Кто именно - осталось загадкой. Правда, сведения, поставляемые ими китайцам, либо совершенно не соответствовали действительности, либо были сильно преувеличены. Это объяснялось желанием немцев запугать губернаторов военными приготовлениями России, чтобы заставить их увеличить закупку германского оружия и тем подготовить почву для дальнейшего упрочения политических позиций Германии в Китае{157}.
Не прошли мимо внимания русской агентуры попытки Пекина осенью 1913 года централизовать службу военной разведки. Генерал-квартирмейстер штаба Иркутского округа, ссылаясь на агентурные источники, 6 ноября доложил ГУГШ о том, что в Китае закончены работы по организации разведывательных отделений при штабах провинциальных армейских округов. Военное министерство Китая отобрало 36 офицеров "из числа наиболее способных и знающих военное дело, окончивших военную школу и знающих иностранные языки". Их группами по 12 человек прикомандировали к штабам Гиринской, Мукденской и Хейлундзянской провинций. В январе 1914 года большинство из них должны были отправиться со специальными заданиями в Россию{158}.
Поэтому не удивительно, что сибирская контрразведка "занималась" преимущественно китайцами.
Первостепенное значение заграничной агентуре придавали все контрразведывательные отделения России. Например, Виленское отделение на 1 января 1913 года имело в своем распоряжении 48 агентов, из них - 9 человек работали в Кенигсберге, Эйдкунене, Вене и ряде других городов Австрии и Восточной Пруссии. Генерал-квартирмейстер штаба Виленского военного округа Бедов, характеризуя работу своего контрразведывательного отделения за 1912 год, подчеркнул: "...удачно приобретенная агентура в Эйдкунене и Кенигсберге на первых же порах дала ценные указания относительно существования и местонахождения лиц, ведущих военную разведку в России и о некоторых агентах"{159}.
Практически все "ликвидации" (т. е. аресты) в Сибири разведчиков нелегалов и связанных с ними русских подданных были проведены контрразведкой благодаря сведениям, полученным от агентуры. Слежка за подозреваемыми в шпионаже непосредственно на территории Сибири, как правило, представляла собой завершающую фазу операции, предшествовавшую аресту. Самым "урожайным" на ликвидации был сентябрь 1913 г.
Агент контрразведки "Четверка" сообщил, что 8 сентября 1913 года из Семипалатинска в Омск пароходом "Иван Игнатов" для дальнейшего следования железной дорогой в Пекин выехал командир саперного отряда Синьцзянской провинции Ма Си Цзы со слугами. По дороге из Кульджи в Семипалатинск он собирал сведения о русских частях, стоявших в Монголии, выяснял расположение пограничных караулов и, по мере возможности, отправлял письменные донесения об увиденном начальнику Кульджинского армейского штаба. Как выяснил "Четверка", главная цель поездки офицера - доклад военному министру о положении дел в Синьцзяне. Агенту даже удалось разузнать, что на обратном пути из Пекина Ма Си Цзы поедет под другой фамилией, и по дороге будет останавливаться в сибирских городах для сбора сведений о войсках, которые могут быть выдвинуты в Западный Китай и Монголию{160}.
По донесению "Четверки" немедленно были приняты меры. В Омске за китайским офицером и его слугами наблюдал старший агент Аверин, а когда они 11 сентября сели в поезд, слежку продолжили два младших агента контрразведки. 14 сентября на станции Иннокентьевская один из агентов, согласно предварительным инструкциям ротмистра Попова, обратился к начальнику местного жандармского отделения ротмистру Порай-Кошицу выдавая себя за обычного пассажира с жалобой на китайцев, якобы укравших у него деньги. Китайцев задержали. Похищенных денег при обыске у них, конечно, не нашли, но у Ма Си Цзы отняли тетрадь с записями на китайском, а у его спутника - Цао Ци Чжаня - 26 писем. Когда документы были переведены штабс-капитаном Каттерфельдом на русский язык, оказалось, что в 10 письмах содержатся сведения о составе и размещении русских войск в Монголии. Тетрадь Ма Си Цзы представляла собой путевой дневник с записями чисто разведывательного характера{161}.
Неоднократно информацию о китайских разведчиках поставлял Иркутскому штабу агент "Ходя", вероятно, служивший в канцелярии Цицикарского губернатора Пе Куй Фана. Так, он доносил, что в августе 1913 года сотрудник временно созданного губернатором разведотдела Ван Лу (настоящее имя Чжао Чуань Чан) отказался от командировки в Сибирь, за что был уволен. Это же задание получил чиновник Сун Лу (он же Чжан Фын Сан). Выехать в Россию он должен был, по сведениям "Ходи", в середине сентября. "Ходя" передал контрразведке фотографию Сун Лу и подробный перечень секретных документов, которые будут при нем{162}.
Когда 27 сентября Сун Лу появился на станции Манчжурия, филеры, поджидавшие его почти две неделя, сразу же установили за ним наблюдение. С арестом контрразведка не спешила; сперва дали возможность китайцу приступить к сбору информации, а задержали его 30 сентября на железнодорожной станции Иркутска{163}.
Каждый арест шпионов в Сибири был результатом заранее спланированной акции. Даже там, где на первый взгляд, явно присутствовал элемент случайности, в конечном счете оказывалось, что он существенной роли не играл, а был лишь одним из дублируемых звеньев цепи расследования. Случай мог только ускорить развязку, но не он определял успех.
В начале июня 1911 года агент "Восточный" предупредил начальника Иркутской контрразведки о том, что в штабе Иркутского военного округа действует японский информатор{164}. Бeз каких-либо уточняющих сведений обнаружить его было практически невозможно. Однако, контрразведка установила наблюдение за посетителями ресторанов и трактиров Иркутска, чтобы не терять время в ожидании дополнительных указаний "Восточного". Больших надежд на успех этого мероприятия не возлагали, но выбора не было.
14 июня филер контрразведки Уласовец, дежуривший на Тихвинской улице Иркутска, обратил внимание на медленно прогуливавшегося японца, который постоянно огладывался по сторонам. Через некоторое время к японцу подошел солдат и передал ему клочок бумаги. Поговорив минуту, они расстались. Уласовец, быстро сориентировался и решил следить за рядовым, оставив японца. Филер нагнал солдата, завязал с ним беседу и выяснил, что зовут его Тарас Кацан, служит он вестовым у командующего войсками Иркутского военного округа генерала Эверта. Об этом тотчас доложили командующему, и он приказал установить за вестовым круглосуточное наблюдение. Однако Кацан больше в контакты с японцами не входил. В июле ротмистр Попов получил сведения от заграничной агентуры о том, что в Харбинском консульстве Японии имеется доклад об июньской поездке генерала Эверта в Манчжурию. Автором доклада был секретарь японского консульства во Владивостоке Хирото Минори. Материалом послужили донесения японской агентуры, в том числе, поступившие от кого-то из служащих при генерале. Начальник контрразведки предположил, что именно эти сведения и передал японцам Кацан. Для проверки своих подозрений ротмистр устроил провокацию. Он поручил своему агенту-корейцу познакомиться с Кацаном и, назвавшись сотрудником Х. Минори, предложить ему деньги за информацию об офицерах штаба округа.
