Мы из ЧК - Толкач Михаил Яковлевич
— Отпустите арестованных!
— На волю товарищей!
Из разговоров мы узнали, что начальник охраны железной дороги приказал устроить облаву на станции и всех задержанных с куском угля или поленом дров посадить в подвал. И пятнадцать рабочих очутились в кутузке!
В то время снабжение населения топливом было поставлено скверно. А зима надвигалась! Естественно, работники заводов, станции, депо, мастерских подбирали на путях куски каменного угля, а на предприятиях — отходы. И после работы несли домой.
Об арестах узнали машинисты и первыми дали сигнал тревоги.
Жиденькая цепочка чекистов, охранявшая здание управления железной дороги, не смогла противостоять толпе.
Появился Платонов. Оглянув море голов, тревожно подумал: «Быть беде!» Он знал, что в Сечереченске немало вражеского элемента: затаились недобитые офицеры Врангеля и Петлюры, точат зубы местные националисты… И дурацкий приказ начальника охраны лишь на руку всем этим недобиткам старого мира.
Федор Максимович поднял руку, прося тишины.
— Товарищи, успокойтесь! ГПУ разберется. Невинных мы тотчас выпустим!
К толпе рабочих уже примешались сынки лавочников и уголовники. Они сновали в бурлящем потоке и истошно кричали:
— Дави живоглотов!
— Свободу!
Рядом с Платоновым оказался Бижевич с горящими глазами. Выхватил из кобуры кольт.
— Расходи-и-ись! Стрелять буду!
— Ах ты, заморыш тонконогий! — Рабочий в кожаной потертой тужурке оттолкнул плечом Бижевича, отодвинул от двери также и Платонова, распахнул обе половинки входа.
— Пошли, хлопцы!
Чекисты протиснулись к двери, сцепили руки и плечо в плечо встали у входа. Но человек десять самых отчаянных бузотеров уже проскочили в здание. Загрохотали коридоры на третьем этаже. Вольница быстро нашла дверь начальника охраны.
— Тут он, гад! — Разъяренные люди набросились на начальника.
— Как смеете! Вон отсюда! — Начальник потянулся к нагану.
— Мы все смеем! — Рабочий в куртке поднял молоток и грудью пошел вперед.
— Выпусти наших товарищей!
За ним двинулись остальные, окружили стол. Начальник затравленно метнулся к окну, рванул створки.
— Карау-у-ул!!!
Внизу кипела толпа с поднятыми кулаками. Сзади рабочий с молотком тянул за рукав.
— Пошли с нами!
— В подвал его! — кричали другие.
Начальник в припадке страха выбросился с третьего этажа. Толпа раздалась, и он шмякнулся на асфальт. Над ним тотчас сомкнулись люди. Замелькали кулаки. В ход пошли костыли, зубила, железные прутья…
Мы с Васильевым — в толпу. За нами — Леонов и Бижевич. И нам кое-как удалось заслонить тело начальника, хотя по нашим спинам молотили кулаки. Подоспели бойцы войск ОГПУ, оградили штыками разбитого начальника охраны…
Толпа начала расходиться, пряча глаза и стараясь миновать чекистов.
Платонов приказал немедленно освободить всех попавших в облаву.
При расследовании причин беспорядка было установлено, что начальник охраны дороги согласовал свои действия с Юзефом Леопольдовичем Бижевичем. Партийное собрание отдела ГПУ на железной дороге с пристрастием разбиралось в этой истории.
Бижевич, объясняясь с товарищами, как всегда, ударился в крайность:
— Наш вождь и учитель Владимир Ильич Ленин указывает, что всякий гражданин, похитивший пуд угля, — враг народа! Если организм болен, то мы обязаны отсечь зараженное место!
— Погоди ты, Юзеф Леопольдович! — возражал Леонов. — Как же это своя, Советская власть сажает рабочего?.. За что сажает? За комок угля! Какая это политика к бису!
Но у Юзефа Леопольдовича на этот раз нашлось немало сторонников. Они говорили, что завод растаскивают по кирпичу. А комок угля — тот же кирпич!
Леонов не сдавался:
— Я не против того, чтобы наказать за воровство. Но я против таких методов. Чекисты — не дубинка против рабочего люда!
— Что же, мы должны гладить по головке зачинщиков забастовки? Простить самосуд? — не унимался Бижевич, жарко сверкая диковатыми глазами. — В стране решается вопрос: кто кого?.. И мы, чекисты, в решении его — первая скрипка!..
Сторонники крайних мер не получили поддержки партийной ячейки: Бижевичу было указано на его неправильное настроение. А на следующий день его вызвал Платонов.
— Вот шифровка из Харькова. Срочно разобраться с этой волынкой. Вы заварили кашу, вам и разбираться!
Юзеф Леопольдович занялся «бунтовщиками». Не зря вертелся он тогда в толпе рабочих. В камеру приводили одного за другим железнодорожников. Первым был рабочий в кожанке. На допросах Бижевич все выпытывал: кто подстрекал? От какой организации действовали?.. Но арестованные дружно твердили:
— Все шли, и мы шли!
Однако через неделю Юзеф Леопольдович положил на стол начальника дорожно-транспортного отдела ГПУ толстую папку.
— Прошу утвердить!
Платонов сочувственно смотрел на Бижевича: глаза ввалились, лицо приобрело цвет высохшего лимона, тонкие руки нервно подрагивали. Он все время покусывал тонкие губы.
— Юзеф Леопольдович, не поехать ли вам на юг?.. Сейчас там благодать! Фрукты. Жары нет. Море теплое…
Бижевич воспринял его предложение с большим удивлением и ответил с достоинством:
— Пока есть враги на нашей земле, я не имею права на покой!
— Что ж, не настаиваю. — Платонов раскрыл папку и бегло прочитал первую страницу. Поднял глаза: — Оставьте, товарищ Бижевич. Познакомлюсь подробнее…
— Из центра торопят, — напомнил Бижевич.
— Сегодня же займусь.
До глубокой ночи читал Федор Максимович «дело». Под утро приказал доставить из камеры рабочего в кожанке. Вскоре дежурный чекист ввел арестованного. Лицо хмурое. Глаза отрешенные. Движения безразличные. Платонов узнал в нем машиниста.
Выезжал он когда-то с бронелетучкой на подавление махновских налетчиков. Однажды вывез чекистский десант из самого пекла. Если бы не расторопность механика, то наверняка погибли бы… И в награду Платонов снял тогда с себя кожаную тужурку и подарил машинисту.
— Как же ты, Емельян, попал в бунтари?.. Сворачивай цыгарку. Махра — что надо!..
Машинист скрутил папиросу, затянулся дымом и глухо отозвался:
— Попал, Федор Максимович… И признание подписал. Умеет сукин сын тянуть жилы!
— Кто?
— Та следователь Бижевич…
В кабинет Платонова привели и остальных арестованных по «делу» угольных беспорядков. Лишь на рассвете закончилась беседа…
…Рано утром не выспавшийся как следует Бижевич прибежал в тюрьму.
— Как бунтари? Следователя не звали?..
Комендант удивленно поглядел на чекиста:
— А вы не знаете?.. Платонов приказал развести их всех по домам. Я сам машину наряжал.
Бижевич только ахнул и заторопился в отдел ГПУ.
— Поедем к народу! — сказал Платонов, как только Бижевич появился в отделе.
К концу рабочей смены были они на собрании коллектива паровозного депо. Пришли туда и «бунтари». Федор Максимович рассказал мастеровым о том, что делается в стране, о состоянии здоровья Владимира Ильича, о том, как дела за кордоном, об ультиматуме Чемберлена, а закончил неожиданно:
— Массовые беспорядки, случившиеся на узле, выгодны только Чемберлену и его помощникам! Что делать с зачинщиками — ваше рабочее дело. Скажете — посадить, посадим — вина их доказана. Ведь человека покалечили. Сами проучите — не возражаем!..
Рабочие одобрительно загудели:
— Справедливо решила чека!
И выдали «бунтарям» на всю катушку. Те со стыда не знали, куда прятать глаза.
Бижевич нервно покусывал губы, но молчал. Лишь на впалых щеках полыхал румянец. А по дороге в отдел ГПУ сказал:
— Потакаете преступникам, Федор Максимович! Я обязан доложить обо всем в центр. Ставлю вас в известность!..
— Слушай, Юзеф, чего ты добиваешься? — спрашивал Бижевича наш Никандр. Он к тому времени стал секретарем партийной организации ГПУ.
— Хочу, чтобы враги советской власти перевелись! В классовых битвах компромисса быть не может.
— А если люди заблуждаются?
