Солдаты без формы - Пеше Джованни
Со дня ареста она начала ходить, куда только можно, пытаясь узнать, где находится дочь. Была в тюрьмах, везде, где содержали арестованных партизан, и ей всюду отвечали:
— Вашей дочери здесь нет, можете больше сюда не ходить.
Шли дни, но по-прежнему о девушках не было ни слуху ни духу.
Дней через двадцать два полицейских в штатском явились домой к матери Сандры на улице Альфонсо Корти № 30. Сделали обыск, допросили мать и сестру. Мать тщетно пытается узнать, где ее дочь. Но фашисты не в состоянии понять беспокойства матери. Для них все, кто борется за свободу, — бандиты, и с ними надо обращаться как с бандитами. Несмотря на все просьбы матери сказать, где Сандра, они остаются непреклонны и не говорят даже, откуда они.
Произведя тщательный обыск, они ушли. Перед самым уходом полицейские спросили у синьоры Брамбилла, не знает ли она случайно некоего Визоне. Они описали ей его внешность и попросили:
— Если он здесь появится, позвоните в полицию.
Продолжаем поиски, дни идут, но результатов никаких. Мать Сандры объездила весь Милан. Мы просто не знали, что и думать. Мы уже начинали сомневаться, живы ли они. Вдруг совсем неожиданно через партийную организацию мне сообщили, что Нарву освободили. Но мне запретили с ней встречаться. Через несколько дней она меня известила, что Сандра находится в тюрьме в Монце. Оказывается, их увезли в Монцу. Мать Сандры в тот же вечер едет в этот городок в так называемый Каза дель Балилла[28] — логово немецких фашистов. Но полицейские говорят, что Онорины Брамбилла, Сандры, там нет. Мать настаивает. Назавтра и в последующие дни она снова едет туда. Теперь она знает, что ее дочь здесь, и ничто не заставит ее отказаться от попытки увидеться с ней, не испытав всех средств.
Наконец, однажды утром полицейские решились сказать матери, что ее догадки правильны:
— Ваша дочь находится в Каза дель Балилла — она в руках немецких эсэсовцев. Завтра сможете ее увидеть.
Она потребовала, чтобы ей предоставили свидание сейчас же; ее сухие без слез глаза горели ненавистью. Нет, не мольба сходила с ее губ. Ее горе было горем матери, которая знает, что вот-вот может потерять свою дочь. И сильнее горя в ней была ненависть, ненависть итальянской женщины, которая борется и не становится на колени перед палачами итальянского народа.
Фашистские палачи из Монцы знали от шпика Арконати, что Сандра часто встречается со мной. Пытались выследить и арестовать меня. Надеялись выследить и арестовать одного за другим всех гапистов и уничтожить всю нашу организацию. Сандру допрашивали итальянцы.
Невозмутимо присутствовали они во время пыток, побоев, которыми ее осыпал немецкий фельдфебель.
Другой предатель-итальянец был за переводчика. Эти мучители, эти продажные шкуры, которые допрашивали ее и других арестованных, не могли понять, почему коммунисты предпочитают идти на пытки и смерть, чем покориться немецким оккупантам.
После двух месяцев заключения Сандру отправили в концлагерь в Больцано. Она вышла на свободу 30 апреля — после победоносного всенародного восстания.
XII. Забастовка в Милане
После ареста Сандры и Нарвы командование сообщило, что мне необходимо уехать из Милана. 14 сентября Нино познакомил меня с товарищем Кампеджи, который в мое отсутствие примет командование гапистами. 16 сентября я выехал из Милана пригородным трамваем, идущим с Корсо Семпионе в Галларате. Приехав туда, я встретился с Джанни. В три часа в траттории меня ждал Бруно Фелетти (Марко) — комиссар партизанских бригад района Валь Олона. Увидев, он стал меня внимательно разглядывать, словно сомневаясь, что перед ним партизан и тем более командир бригады ГАП.
Мы с ним обменялись несколькими фразами. Марко говорит мне:
— Надо создать партизанский отряд в непосредственных пригородах Милана.
Вечером мы встретились с Серджо и представителем коммунистической партии, ответственным за организацию бригады. И вот в полночь фундамент будущей 106-й бригады САП «Венанцио Буцци» уже был заложен.
В сферу действия бригады должна была входить равнина, простирающаяся от ворот Милана по обе стороны реки Олоны и двух узких автострад, соединяющих Милан, Варезе, Комо. Здесь не было ни озер с покрытыми пышной растительностью берегами, ни живописных холмов; только в ясные дни вдали виднелись величественные вершины гор. Вокруг непрерывно тянутся однообразные поля, один за другим следуют дымные промышленные поселки, местность перерезают дороги, тропинки, живые изгороди, ирригационные каналы. В этом районе гарибальдийцам предстояло вписать одну из самых славных страниц в историю итальянского движения Сопротивления.
Приступаю к организационной части дела.
— Создадим новую бригаду в ходе борьбы, — передал я всем отрядам, и это стало лозунгом для всех них. Я знал городок Ро, где действовала группа гапистов, о которой я уже упоминал. Но меня там тоже знали, и поэтому я вынужден был передвигаться с необходимой предосторожностью.
Прежде всего я установил связь с существовавшими уже в том районе несколькими отрядами гапистов. Раньше, чем с другими, установил контакт с отрядом в Нервиано. Командовал им граф Качча Доминиони, а комиссаром был Сандро.
На первой встрече присутствовали десять партизан и три офицера, которые поддерживали связь с графом Качча. В конце своего выступления я сказал о том, что надо немедленно переходить к активным действиям, организовать настоящую боевую бригаду.
После меня взял слово один сержант, некий Тони, который заявил, что совсем не нужно иметь связь с командованием, а для нанесения ударов по врагу надо подождать подходящего момента. Мне стало ясно, что я имею дело с типичным сторонником тактики выжидания, и сразу обрываю его.
— Всякое промедление, — говорю я, — это предательство дела национального освобождения. — Все решительно меня поддержали.
К вечеру того же дня я поехал в Лаинате, где меня ожидал Пио Дзони. Он подготовил собрание партизан, которые ждали нас, собравшись в поле около канала Виллорези. Мы сидели совсем неподалеку от автострады на Комо, скрытые кустами белой акации. Я увидел перед собой десяток молодых ребят, некоторые из них уже принимали участие в боевых действиях. Собрание прошло очень хорошо. В заключение крепко жмем друг другу руки и расходимся. Я сразу же отправляюсь в Маццо, где действовала группа, уже установившая ранее связь с ГАП. Возглавлял ее Грасси. Здесь тоже пришлось много поработать. В 20 часов последняя встреча, на этот раз с группой, действующей в Ро. Бойцы в ней все молодые, входившие раньше в организации Фронта молодежи. Главное в моей работе — сплотить все эти разрозненные группы, отдельных людей, действовавших без всякой связи друг с другом, убедить их в том, что нельзя отставать от других бригад, которые, осознав необходимость начать борьбу, укреплялись в организационном отношении и переходили к активным действиям.
Эта задача была главной потому, что в результате быстрого развития военных событий и стремительного наступления Красной Армии также и в Италии приближался час расплаты, приближался день вооруженного восстания. Мы должны были в кратчайший срок создать боеспособную бригаду, включающую в себя как можно больше отрядов, такую же боевую, какими были бригады гапистов.
В несколько дней я подготовил план операций, принимая во внимание особенности местности, а также и то, что большинство бойцов бригады еще не получили боевого крещения. Договорившись с командирами и комиссарами отрядов, я решил, что этот план операций мы осуществим в период между 20 и 30 сентября, с целью оказать помощь в проведении забастовки, которую готовили в Милане.
Необходимо было действовать всеми силами бригады одновременно, предоставив, однако, инициативу маневра каждому отряду.
Хотя я и находился вдали от Милана, я все время поддерживал связь с нашим техником и с Пеллегрини. Перед отъездом я советовал Конти поспешить с проведением операции по освобождению Антонио. Попытка освободить Антонио была предпринята 13 сентября, но неудачно. После этого я написал Конти записку и просил его сделать еще одну попытку 19 сентября и обещал приехать к этому времени в Милан. Освобождение Антонио, попавшего в лапы фашистов, было важным заданием, нашим долгом.
