Бездомная - Михаляк Катажина
Кинга усмехнулась – криво, одним уголком рта. Интересно, как отреагирует Ася, услышав очередное откровение…
А та, не дождавшись ответа, внезапно поднялась из-за стола, швырнув салфетку, и направилась в прихожую, действительно намереваясь надолго уйти, как и грозилась.
Кинга стояла в дверях и наблюдала, как женщина резкими, сердитыми движениями накидывает на плечи куртку, натягивает сапоги, наматывает на шею шарф и надевает шапку.
– Где оставить ключи? – спросила Кинга совершенно бесстрастным тоном.
– Доедай свой завтрак! Я вернусь. Хочу выскочить на несколько минут. Тебя вышвыривать я не собираюсь.
Ася уже коснулась было дверной ручки – но тут Кинга тихо произнесла:
– Это был не его ребенок.
Ася опустила руку. Вот-вот, чего-то в этом духе она и ожидала. Эта баба поймала Кшиштофа в ловушку, животом вынудила жениться, но… ребенок был не его. Не его – тогда чей же?
– Ребенок был от одного парня, который очень меня любил, а потом сильно обидел, – ответила Кинга на вопрос, так и не прозвучавший вслух. – Беременность… мой брак с Крулем… это все было для того, чтобы ему насолить. – Голос ее дрожал, в глазах блестели слезы. – Кшиштоф был всего лишь орудием мести. Ну, теперь ты можешь отпустить себе все прегрешения, а меня осудить, – бесстрастно закончила она.
Какую-то минуту Ася стояла молча, буравя взглядом дверь. Затем тряхнула головой:
– Пошло оно все в задницу! Не стану я никого осуждать. Ты свое отстрадала, я тоже. Лучше всех, похоже, Кшиштофу: квартиру вашу он продал, переехал к маменьке и живет как царь, по-прежнему ничего не делает, только каналы в телевизоре переключает. Да еще девок меняет – одна моложе другой. Может, немного подпортим ему жизнь, а? Тебе такое не приходило в голову?
Легкая улыбка, игравшая до этой минуты на губах Кинги, растаяла. Она, Кинга, не имеет никакого права мстить. Тем более что у бывшего – этого мерзавца – и до сих пор есть кое-что в запасе, чтобы держать ее за горло. Улица была единственным местом, куда она еще могла убежать. Жаль, что вдоль улиц уже нет сточных канав: именно сточная канава – лучшее пристанище для таких, как Кинга Круль…
Она осмотрелась, ища взглядом свои лохмотья. Стащить с себя это красивое, слишком красивое черное платье, слой за слоем натянуть свои старые заношенные тряпки и бежать, бежать прочь из сверкающего, но холодного жилища Иоанны Решки, журналистки, – бежать туда, где никто не будет задавать вопросов, ответы на которые навеки отпечатаны в душе, сердце и памяти.
– Эй, Кинга! Спокойно! Не хочешь мстить – не надо. Ну его к черту, скотину. Давай лучше как ни в чем не бывало вернемся к столу и ты расскажешь мне о чем-нибудь другом.
Кинга почувствовала, как хозяйка притронулась рукой к ее плечу. Прикосновение заставило ее вздрогнуть, но и стряхнуло сеть кошмарных воспоминаний. Она позволила Асе отвести себя в столовую, села, машинально погладила кота, вмиг вскочившего ей на колени, и твердо произнесла:
– Ну уж нет. Моих откровений пока что достаточно. Твоя очередь рассказывать.
Ася
Знаешь, какое открытие я совершила, работая в нашей благословенной журналистике? Миром правят бабки, зависть и ненависть. Если у тебя есть хоть одна карта из этих трех козырных – считай, ты выиграла партию. Хочешь написать ехидную статейку о какой-нибудь известной даме, которая не раздает интервью, поскольку ценит неприкосновенность частной жизни и прочие благоглупости? Поговори с ее любезной подружкой, из тех, что заняты в той же сфере, что и твоя жертва: узнаешь массу вещей, которые сами так и запросятся на бумагу. Хочешь еще больше сведений? Подкупи ее водителя, консьержа и любовника. Тебе все еще мало? Позвони заклятому врагу нашей дамы: он тебе красочно опишет все остальное. А если даже теперь материала маловато – ну, маловато для такой отменной статьи, чтоб ее людишки друг у друга из рук рвали, – так зачем тебе тогда воображение? Выдумывай несусветные вещи и пиши. Максимум, чем это может обернуться, – придется в следующем номере написать опровержение: на последней странице, махонькими буковками.
Статья твоя, конечно, может ранить самолюбие жертвы, может даже разрушить ее брак или карьеру… Ну, пардон! Не надо было отсвечивать! Ведь никто никого силой не толкает в звезды, не так ли? Вместо профессии, которая называется «поглядите, какая я красивая и талантливая», можно ведь быть, к примеру, акулой пера – разве я не права? Мои-то компрометирующие фотографии не появляются ни в одном таблоиде! Обо мне-то никто не пишет: «У Иоанны Решки новый любовник…». А жа-а-аль. От нового любовника я бы не отказалась.
Знаешь что, Кинга? Вот смотрю я на тебя в этом платье, с подобранными волосами, – ты вполне подходишь для обложек таблоидов! Ты о карьере актрисы не задумывалась? Ты ведь можешь быть действительно красивой, если постараешься. Ты могла бы сыграть очередную роль, например, в сериале «Любовь на букву Л». Или стать «подружкой для встреч» какого-нибудь богатого старика, который обеспечил бы тебя до конца жизни.
Говорю тебе, Кинга, под мостом ты зря тратишь драгоценное время. Подумай хорошенько. Бомжевать – это всегда успеется. Хочешь, я устрою тебе встречу с одним богатым старым козлом? Правда, ему больше девчонки-подростки нравятся… Ты для него старая, ха-ха.
Ну же, Кинга, не обижайся! Это все наши грубоватые журналистские шуточки. Именно о таких вещах мы, журналисты, и болтаем между собой в ожидании интервью или прибытия очередных звезд. Обсуждаем, кто, с кем, когда и зачем. А для любви – для подлинной, искренней любви – в нашем мирке места нет.
А может, и не только в нашем… Чем дольше я живу, тем циничнее становлюсь. Дошло до того, что когда я вижу пару молодоженов (она вся в белом, счастливая такая, он в костюмчике, растроганный, но изображает на лице мужественную невозмутимость), то пытаюсь угадать, когда же новоиспеченный муж впервые произнесет «дорогая, это не то, что ты подумала», а жена, уже отнюдь не такая юная и счастливая, отправится подавать на развод… И да, еще интересно, будет ли у нее в анамнезе парочка переломов челюсти или в этом конкретном браке супруги сумеют обойтись без рукоприкладства…
Послушай, подруга, сколько же раз я писала на такие темы! Сколько мне пришлось выслушать историй о бандитах, истязающих своих жен за закрытыми дверями, с молчаливого согласия соседей и родственников… Но знаешь, что приводит меня в настоящий ужас? В последнее время этим негодяям уже неинтересно издеваться только над женщинами – они принялись и за детей. Страшнее всего, когда отыгрываться на этих маленьких беззащитных существах, будь то новорожденный младенец или трехлетний сопляк, начинают мамаши. Бывает, берет сука крохотного малыша за ноги и бьет об пол, пока голова не треснет… А если он все еще жив – душит его собственными руками… Убила бы такую! А как тебе наша судебная система? Лично я называю ее не правосудием, а кривосудием. Это же смешно! Убийца-негодяй получает пять лет условно – вот как оценивает суд жизнь замученного ребенка. А уж бабу-убийцу даже и не посадят – она, дескать, действовала в состоянии послеродового шока… Эй, Кинга, что с тобой?! Ты что же, в обморок тут собралась падать?! Выпей-ка чего-нибудь! Да хоть и водки! Слишком уж ты впечатлительна. Это же пустая болтовня, только и всего. Да и вообще – это ведь мне приходится иметь дело с гребаными психопатами, а не тебе… Господи, какие странные люди нынче! Одни вовсю издеваются над себе подобными, другие не могут об этом даже слышать.
У тебя есть платок? Дай-ка мне его, а то глаза слезятся. Нет, это не из-за тех несчастных детишек – к этому у меня уже иммунитет. Это аллергия – должно быть, на кошачью шерсть.
Ах да, я ведь рассказывала о себе? Тебе наверняка гораздо интереснее слушать мою историю, чем рассказ о каком-то придурке, который поджег свою… Ладно, я все-таки налью себе водочки – как ни крути, а она помогает выговориться. Кстати, было бы здорово, если бы твой кот не писал мне в тапки – у него ведь уже есть лоточек, и немного песку я в песочнице наворовала. Кроме того, пусть он хоть изредка притворяется, будто бы я ему нравлюсь. Что ни говори, а я ведь его кормлю… Извини, Кинга, это я опять пошутила. На самом деле мне нравишься и ты, и это бурое создание, хоть и не пойму, почему…
