Тысячи ночей у открытого окна - Монро Мэри Элис
– А вы, наверное… – В ее бархатном мурлыкающем голосе слышались почти смертоносные, опасные нотки. Она не была недружелюбной, но и добрососедскими ее интонации назвать было нельзя. Джек вспомнил слова девочки: «Ей приходится быть осторожной».
Протянув ей руку с самым приветливым видом, Джек произнес:
– Я ваш сосед, Джек Грэхем. Живу здесь на первом этаже.
– Понятно… доктор Грэхем, – медленно ответила она. Ему казалось, что он слышит, как ее ум просматривает множество файлов, находит его и пристально изучает данные. Наверное, ему все-таки удалось пройти первый барьер, поскольку напряженность на ее лице исчезла и на смену ей пришло осторожное любопытство.
Он чувствовал, что миссис О’Нил пристально изучает его мускулистую фигуру под мешковатыми спортивными штанами и поношенным свитером и, наверное, удивляется, неужели этот непрезентабельный тип действительно ученый.
Впрочем, нельзя ее за это осуждать. Большинство людей представляют ученых заморенными старцами со сгорбленной спиной и неизменной ручкой в нагрудном кармане. Они должны носить очки в тяжелой оправе и не уметь отличать бейсбол от футбола. Это был устоявшийся стереотип, который вовсе не подходил современным молодым рыцарям науки. Джек знал, что с его высокой стройной фигурой, выразительными карими глазами и густой шапкой непокорных кудрей шоколадного цвета большинство людей в университетском городке скорее принимают его за студента-практиканта, а вовсе не за физика-теоретика с мировым именем.
Однако те, кто удосуживался взглянуть на него более пристально, замечали, что выражение лица скорее было печальным, а не жизнерадостным, в уголках темных глаз прятались мелкие морщинки, выдающие напряженную работу мысли, а жесткие линии вокруг рта говорили о том, что этот человек ищет ответы на тысячи вопросов.
Со смущенной улыбкой на губах Фэй переложила мокрую губку в другую руку, вытерла ладонь о фартук и после секундного колебания приняла его рукопожатие.
– Приятно с вами познакомиться. Мня зовут Фэй О’Нил, а это мои дети – Мэдлин и Том. Дети, это доктор Грэхем.
– Приятно познакомиться, мисс О’Нил. Или я могу называть вас Мэдди? – Он раскланялся в шутливо-церемонной манере. Его усилия были вознаграждены легкой улыбкой на лице девочки.
– Конечно.
– Тогда зовите меня Джек, – добавил он с улыбкой, от которой на щеках проступили симпатичные ямочки.
Мэдди улыбнулась еще шире.
– Том, ну-ка поздоровайся с Джеком.
Том опустил глаза и протянул руку, не произнося ни слова.
– Дайте ему время, – сказала Фэй, подходя к сыну и обнимая его за плечи, словно пытаясь защитить. Том тут же прижался к ней и спрятал лицо в ее фартуке.
Наблюдая эту немую сцену, Джек невольно ощутил волнение. Ему были неведомы такие проявления родительской любви, он отчаянно ее желал и завидовал тем, кому она была дарована.
– Он просто застенчивый и неразговорчивый, – пояснила женщина, гладя волосы мальчика.
– Все в порядке, парень. Но помни, мы больше не незнакомцы. – Джек повернулся к Фэй и добавил: – Вам будет приятно узнать, что никто из них не сообщил ни имя, ни звание, ни серийный номер, как я их ни пытал.
– Ну, понимаете… – Женщина снова насторожилась. – Я действительно учу своих детей быть осторожными. В наше время это не помешает.
Джек сощурил глаза, разглядывая ее бледное лицо, тонкие светлые волосы, пряди которых выбились из взлохмаченного хвостика, мокрую губку, зажатую в маленьком кулачке. На лице Фэй О’Нил застыло напряженно-загнанное выражение человека, подвергающегося большим нервным стрессам. Хотя улыбка ее была весьма приятной, когда она забывала о том, что надо защищаться, и позволяла себе улыбаться. При этом ее глаза освещались внутренним светом, точь-в-точь как у Мэдди. От этого света замирало сердце, но он появлялся лишь ненадолго, и всякому, кто его видел, хотелось сделать что угодно, лишь бы эти глаза зажглись снова.
Однако было ясно, что для этого потребуются большие усилия. Эти трое были замкнутыми и всегда держались настороже, словно члены закрытой банды, к которым было чрезвычайно трудно втереться в доверие.
– Как, вы сказали, его зовут? – спросила Мэдди с лестницы. Она снова усердно полировала лицо бронзового мальчика.
– Питер Пэн, – ответил Джек, подходя к ней.
– Точно. Я о нем слышала. Это ведь фильм, правда?
– Ты угадала. Но сначала появилась книжка. Чудесная сказка об этом умном мальчике Питере Пэне, его волшебном острове Нетландии и трех детях – Венди, Майкле и Джоне. Ты ее читала?
– Нет.
Том сделал один маленький шажок к ним, изо всех сил делая вид, что не прислушивается к разговору.
Однако Джек это заметил и добавил красок своему повествованию.
– Ну, тогда тебе повезло. Самая лучшая сказочница в мире живет в квартире над вами. Ее зовут Венди Форрестер. И ее любимая история как раз про Питера Пэна. Она знает об этом герое даже больше, чем сам сэр Джеймс Барри.
– А кто это? – поинтересовалась Мэдди.
– Человек, который написал эту книгу.
Мэдди и Том одновременно повернули головы и бросили любопытный взгляд на окна на третьем этаже.
– Миссис Ллойд четко дала понять, что мы не должны беспокоить ее мать, – сказала Фэй.
– Ах да, милейшая миссис Ллойд. Советую не обращать внимания на эту сварливую женщину. Если бы она была моей дочерью, я бы тоже прятался на чердаке, – ответил он, с явным сожалением качая головой.
– Так с ней все в порядке? – спросила Фэй. – Я имею в виду, она нормальная?
– Кто, миссис Ллойд? До неприличия нормальная.
– Да нет, – сказала Фэй, весьма удивленная этой фразой. – Я имею в виду миссис Форрестер, которая живет на третьем этаже.
– Вы имеете в виду Безумную Венди? – спросил Джек с нежностью в голосе.
Мэдди тут же отвернулась от начищаемой до блеска статуи и посмотрела на Джека.
– Безумная Венди? – спросила она с блеском в глазах, явно заинтересованная.
Однако Фэй побледнела.
– Умоляю, скажите мне, что она не сумасшедшая.
– Конечно, не сумасшедшая. Я имею в виду, в медицинском смысле. Но она… как бы это сказать?
– Эксцентрична, – с каменным выражением лица произнесла Фэй.
– Вот именно! Нет ничего лучше, чем эксцентричность в преклонном возрасте. Хотел бы я быть таким же невменяемым в возрасте Венди.
– Вот и отлично. – Фэй прошла в сад и присела на перевернутый большой цветочный горшок с усталым видом, покачивая рукой с губкой между коленями.
– Скажите, а что вы имеете в виду под эксцентричностью? Например, целый день сидеть в парке и кормить голубей – это эксцентрично? Или же настоящие эксцентрики бегают голыми по улицам с разделочным ножом?
– Это сложный вопрос, – ответил Джек, поглаживая подбородок. Как ни странно, он наслаждался разговором, хотя, конечно, было бессовестно дразнить такого осторожного человека, как Фэй О’Нил, подобным образом. Перед его глазами стояла внушительная фигура его приемной матери, которая качала головой, приговаривая: «Ах ты, безобразник!» Он сунул руки в карманы и покачался с носка на пятку, как делал в детстве, когда его отчитывали.
– О старушке ходит много разных слухов, – честно заявил он. – Понимаете, люди здесь любят заниматься домыслами. Дело в том, что днем она никогда не выходит на улицу. Появляется только ночью, и то в основном сидит у окна. Некоторые считают, что она беседует со звездами. Но другие злые языки утверждают, что она тайно руководит наркосиндикатом.
Фэй усмехнулась, и они обменялись веселыми взглядами, а потом выражение лица Джека стало более серьезным.
– По правде говоря, разглядывание звезд на небе – это и мое любимое занятие. Знаю, вы скажете, что я делаю это по долгу службы. Иногда я поднимаюсь наверх, чтобы проверить, как там Венди. Сначала я делал это просто потому, что беспокоился. Теперь же я получаю удовольствие от общения с ней. Надо сказать, она довольно много знает о небесных светилах, и у нас подчас случаются довольно занятные беседы.
