Неверная - Али Айаан Хирси
Глупые аналитики, которые назвали себя специалистами по арабскому миру, казалось, совсем ничего не знают о настоящем исламе. Эти «специалисты» давали огромное количество комментариев, писали статьи об исламской истории, школах, средневековых ученых и философах, о том, какая мирная и толерантная мусульманская религия, которая отрицает всякого рода насилие. Такие сказки не имели ничего общего с реальным миром.
Все в газетах было с уклоном: «Да, но…», «Да, это ужасно убивать людей, но…» Люди слишком теоретизировали и приукрашали реальность. Говорили о том, что террористами становятся лишь бедные люди, что во всем виновата массовая фрустрация населения и сложившееся общество потребления.
Но в Африке, на самом бедном континенте, я знала не понаслышке, терроризм – это не удел бедняков. Их не интересует ничего, кроме насущного куска хлеба. Кто поумнее, обычно занят тем, что ругает правительство и, в итоге, уезжает на Запад, в Европу.
Я читала огромные трактаты антирасистов о том, что в Голландии поднялась ужасная волна исламофобии. Но все эти псевдоинтеллектуальные статьи не имели ничего общего с реальностью.
Другие же статьи обвиняли американцев в слепой поддержке Израиля и говорили о том, что ожидается еще много терактов, пока не будет решен вопрос об израильско-палестинских отношениях. Но я не верила в это.
Возможно, если бы я была подростком, то сама бы одобряла атаку на Всемирный торговый центр и Пентагон, а палестинская проблема казалась бы мне в Найроби чем-то очень далеким и абстрактным.
Если бы террористы были палестинцами, то, возможно, у данной теории было бы больше аргументов. Но они не были палестинцами. И никто из них не был бедным. И никто из них не оставлял сообщений, где бы говорилось, что до тех пор, пока не решится палестинский вопрос, теракты будут продолжаться. Все было завязано на вере.
Причины терактов крылись не в массовой фрустрации населения, бедности, колониальных замашках Америки и не в Израиле. Речь шла именно о религиозных убеждениях.
По CNN и «Аль-Джазире» показывали старые видеозаписи и интервью Усамы бен Ладена. Он воспринимал Америку как страну, которая первая начала войну с исламом.
Мне, сидевшей в своем доме в чудесном и волшебном Лейдене, его слова казались бредом сумасшедшего. Но те цитаты из Корана, которые он приводил, плотно засели у меня в мозгу: «Если ты встретил неверующего, то ударь его в шею», «Если ты не выходишь на борьбу, то Бог накажет тебя и заменит другим», «Где бы вы ни встретили политеиста, убейте его, захватите его в плен», «Если ты истинный верующий, не бери в друзья еврея или христианина. Они союзники только друг для друга. Тот, кто будет союзником с ними, сразу станет одним из них».
Мне не хотелось этого делать, но я все же взяла Коран, чтобы проверить, есть ли там эти цитаты. Мне было противно это делать, потому что я знала, что найду их там. И вновь у меня появлялись вопросы. Неужели теракты, подобные атаке 11 сентября, происходят из-за истинной веры? И если да, то что же тогда надо думать об исламе?
Усама бен Ладен говорил: «Или вы вместе с Крестовым походом, или вы вместе с исламом». И я чувствовала, что сейчас ислам находится в очень глубоком кризисе. Неужели мусульмане будут продолжать игнорировать образовавшийся конфликт между разумом и религией? Веками мы вели себя так, будто черпаем все знания исключительно из Корана, отрицая любые вопросы, отрицая любой прогресс. Мы прятались от разума так долго, потому что были не в состоянии совместить прогресс и нашу веру. И это привело к страданиям.
Нас, мусульман, учили расценивать жизнь как коридор, как своеобразный тест, который предшествует настоящей жизни. Разве не это мешает улучшать нашу повседневную жизнь? Может быть, именно поэтому для мусульман запрещены любые нововведения? Права человека, права женщин, прогресс?
Объявив нашего Пророка безгрешным, не разрешая себе задавать вопросы, мы, мусульмане, создали тиранию. Пророк Мухаммед пытался упорядочить все аспекты жизни мусульманина. И, придерживаясь этих правил, мы лишились свободы выбирать и думать. Мы стали не просто слугами Аллаха, а его рабами.
После этого я поймала себя на мысли о том, что начинаю думать о Коране не как о священном трактате, а как об историческом документе, всего лишь одной из версий событий, которая была записана людьми спустя сто пятьдесят лет после смерти Пророка Мухаммеда. И версия эта сугубо арабская.
Она распространялась так успешно потому, что была жестокой, твердой, нетерпимой, построенной на контроле за женщинами и изуверской войне.
Пророк учил нас многим хорошим вещам. Это было очень полезно в духовном плане – верить в будущую жизнь. Коран научил меня быть сострадательной к другим, научил безвозмездно помогать людям. В свое время я, как и многие другие мусульмане, просто решила не касаться вопроса о священной войне против неверующих – это слишком сложный вопрос, в котором не каждый сможет разобраться. Большинство мусульман никогда не углубляются в теологию. Мы почти никогда не читаем Коран, мы учим его на арабском языке, которого не знаем. И в результате многие люди действительно думают, что ислам – это очень мирная религия. Именно из-за этих честных людей и возникает заблуждение о толерантности мусульманской религии.
Но я больше не могла не видеть этого тоталитаризма в исламе. Он регулирует каждую мелочь в жизни, подчиняет себе все мысли человека и его волю. Истинный ислам, как жесткая система рамок и правил, в конце концов ведет к жестокости. Ужасный теракт 11 сентября был закономерным итогом этой строгой системы регулирования человеческой жизни. Мир оказался поделен на «мы» и «они». И если ты не принимаешь ислам, то должен погибнуть.
Я не хотела принимать такой путь. Западный мир уже прошел период религиозных войн и в результате освободился от тирании религии. И я предполагала, что такой период, рано или поздно, должен будет пройти и ислам. Мы, мусульмане, могли бы порвать с теми догмами, которые в итоге ведут к жестокости и невежеству. Сейчас мы можем читать столько чудесных книг, которые могут привести нас к Просвещению. И мы можем соединить наши догмы, веру и убеждения с изменяющимся миром.
Мне казалось, что путем к Просвещению может стать четкое понимание того, что Коран – это не абсолют, написанный Богом, а всего лишь книга. Также я отвергала идею ада, страх перед которым заставлял меня долгое время бояться критиковать ислам. И однажды ночью я поймала себя на мысли: «А что, если это действительно так? Во что же я тогда на самом деле верю?»
Примерно в это же время Абсхир, молодой имам из Сомали, вновь связался со мной. Он жил в Швейцарии в течение нескольких лет, но на днях был госпитализирован. На следующий день ему предстояла операция на сердце. Разумеется, мы разговаривали о событиях 11 сентября.
– Все эти цитаты, которые приводил Усама бен Ладен, чтобы оправдать теракт, действительно есть в Коране. Так как Коран вечен, то это значит, что все эти слова относятся к каждому мусульманину и в наше время. Там говорится о том, как мусульмане должны вести себя во время войны против неверных, – сказала я.
– Да, это так и есть. Я растерян так же, как и ты. Мне делают операцию на сердце, но болит оно от всех тех мыслей, которые приходят в голову.
Абсхир рассказывал мне о том, как в Женеве начал посещать лекции французского исламского философа – Тарика Рамадана. Но после них запутался еще больше. Рамадан словно бы ходил по замкнутому кругу: «Ислам – это мир, а мир – это ислам».
– Да, но это относится только к миру мусульман. Пророк также говорил о войне с неверными. Но кто такие неверные? И кто дает сигнал к началу войны с ними? – спросила я.
– Разумеется, у бен Ладена нет такой власти. Мы не можем вести войну против целого полушария, где мусульман меньшинство, – ответил Абсхир.
Я тут же его перебила:
– Но раз мы говорим о том, что Коран не может быть универсальным во все времена, то разве не значит это, что он не свят?
