Снежок - Леттс Элизабет

Двенадцатого ноября Гарри отвлекся от ежедневной рутины, чтобы посмотреть соревнования наверху. В них участвовали команды из Канады, Мексики, Франции, Соединенных Штатов и другие.

Любимцем публики у американской команды был старик Трейл Гайд, реликт из прошлого, из тех дней, когда поддержку команды осуществляли военные. В возрасте двадцати одного года жеребец Трейл Гайд выглядел старым полковником среди штатских. За год до этого Гарри проехался по землям амманитов, пытаясь выяснить происхождение Снежка, и нашел старого кузнеца, который был почти уверен, что тот произошел от амманитской плуговой лошади и военного жеребца из «ремонтной» программы. Гарри видел, как похожи эти лошади.

Трейл Гайд был многолетним чемпионом олимпийской команды Соединенных Штатов: не набрав много очков на Олимпийских играх 1956 и 1960 годов, он шесть раз безупречно закончил раунд в Вашингтоне и взял титул международного чемпиона в Гаррисберге. С Фрэнком Шапо в качестве наездника он поставил в Вашингтоне в 1958 году всеамериканский рекорд – в том же году, когда Снежок с Дейвом Келли выиграли чемпионский титул. Теперь же великий чемпион участвовал в выставке в последний раз.

На самом деле команда предполагала отправить его в отставку после выставки в Гардене, проводив со всеми положенными почестями. Сейчас от этой идеи пришлось отказаться, потому что Американская выставочная ассоциация запрещала лошади уходить на пенсию в финале выставки, в которой она участвует. Отставку пришлось отложить. Команде нужна была лошадь.

И Трейл Гайд не подвел, принеся победные очки американской команде в первом же классе соревнований. Сегодня международные команды соревновались за Трофей доброй воли, большой серебряный кубок. До сих пор 1960 год был очень удачным для американской команды, которая привезла домой серебряную медаль с летних Олимпийских игр в Риме, уступив лишь традиционно сильной Германии. Гарри следил за соревнованиями, радуясь успехам своего старого скакуна Синьона, гордый тем, что он первым увидел потенциал этой лошади. И после длинной череды поражений в 1958 и 1959 годах американская команда наконец одержала победу в Вашингтоне и Гаррисберге. В ноябре этого года в Гардене американцы намеревались выиграть кубок.

Планки были высоки, а конкуренция велика. В конце первого раунда образовалась четырехсторонняя ничья: четыре лошади прошли чисто – Трейл Гайд с Фрэнком Шапо в седле, Джордж Моррис из Соединенных Штатов, Том Гейфорд из Канады и участник из Венесуэлы. Начались дополнительные раунды: венесуэлец сбил две планки, но Моррис прошел чисто. Канадец тоже не получил штрафных очков, но его время было хуже. Когда Трейл Гайд вышел на арену, ему нужно было побить результат Джорджа Морриса, выступавшего на Высокой Луне. Чтобы выиграть, наездник Трейл Гайда должен был пройти без штрафных очков и превзойти результат Морриса по времени.

Храбрая старая лошадь перепрыгнула первые два барьера, но на третьем, двойном оксере, все пошло не так в мгновение ока. Лошадь зацепилась ногой и упала, со стуком ударившись об ограждение. Толпа ошеломленно молчала. Шапо поднялся на ноги – он был не ранен. Но лошадь не вставала.

Со своего места у ограждения Гарри моментально понял, что все плохо. Привыкнув сразу же оказывать помощь, если в ней возникала нужда, он перепрыгнул через ограждение вслед за ветеринаром выставки доктором Джозефом О’Деа, своим другом. Лошадь была жива, но не шевелилась. Когда лошадь падает и получает травму, она бьется на земле, инстинктивно пытаясь подняться на ноги. Вид лошади, неспособной встать, заставляет сердце наездника обливаться кровью. Нет более пугающего и болезненного зрелища, чем лошадь весом в двенадцать сотен фунтов, неспособная подняться на ноги. Гарри присел у головы лошади, глядя, как доктор О’Деа молча проверяет ее состояние. Мерин лежал без движения, лишь его темные карие глаза моргали.

На трибунах было тихо. Публика испуганно замерла. Руководство распорядилось приглушить прожектора. Шли минуты, в тишине и темноте кто-то двигался.

Доктор О’Деа, который в будущем станет главным олимпийским ветеринаром, делал, что мог. Но надежды не было. Отважная старая лошадь сломала шею. Она не могла встать и уйти с арены.

В темноте молча плакали члены олимпийской команды, когда доктор О’Деа усыпил лошадь. Трейл Гайд, символ страны, выступавший на трех континентах, последняя лошадь американской кавалерии, не покинул тем вечером арену Мэдисон-сквер-гарден с почестями. Он покинул ее в кузове автомобиля, куда его перенесли пятнадцать сильных мужчин, безмолвный и неподвижный.

После этого свет снова зажегся и выставка продолжилась, но уже без праздничного настроения.

Той ночью в конюшне Гарри лишний раз проверил Снежка. Он пообещал себе, что никогда не станет требовать от своей старенькой лошади слишком многого, – животное принесло его семье столько пользы! Гарри почесал лошадь по холке, и старый Медвежонок улыбнулся в ответ. Им угрожала опасность, но они выжили. Оба.

По дороге в Лонг-Айленд на переднем сиденье, как всегда, стояли выигранные Снежком призы. Среди них была белая лента за соревнования на выбывание и несколько красных и желтых. В третий год своего участия Снежок не выиграл главный приз, но Гарри обрадовал огорченных детей, пообещав всем гамбургеры.

«Наша лошадь уже чемпион, – говорил он, – и никто не изменит этого. А лучше всего то, что он – в нашем трейлере и едет домой».

Глава 24

Ферма «Бренглбринк»

Каждый день, направляясь по Моричес-роад в школу Нокс, Гарри проезжал мимо старой фермы Батлеров. Это была большая молочная ферма с коровником и широкими пастбищами, раскинувшимися более чем на сорок акров вокруг. Ее здание с зелеными ставнями на окнах и множеством спален, стоящее на холме, казалось идеальным для большой семьи.

Несчетное число раз, проезжая мимо, Гарри показывал на него и говорил Йоханне: «Когда-нибудь эта ферма будет моей». Молочная ферма принадлежала Чарльзу Батлеру, потомку семьи Смит, в честь которой был назван Смиттаун. На ней делали сливки, масло и мороженое – летом оно было популярным местным лакомством. Но Чарльз Батлер умер несколько лет назад, и теперь ферма не приносила дохода.

Она идеально подходила семье де Лейеров – всего в миле от школы Нокс, с местом под большую конюшню и даже под крытую арену, о которой мечтал Гарри. Благодаря славе Снежка дело Гарри процветало. Конечно, ферма была заброшенной, а коровник следовало переделать, но Гарри никогда не боялся работы. Гарри и Йоханна думали дни напролет, как бы осуществить это. Но, когда они уже почти заключили сделку, оказалось, что есть другой покупатель.

Школа Нокс хотела выкупить дом, чтобы в нем жил ее президент. Йоханна была дипломатичной, но твердой. Ферма без дома семье не нужна, настаивала она, и в конце концов Батлеры уступили. Вдоль Моричес-роад появлялось все больше и больше домиков – продолжался послевоенный строительный бум. Де Лейеры пообещали, что земля фермы будет использоваться по назначению – как пастбище для лошадей, – и в итоге старая молочная ферма «Бренглбринк» была ими куплена.

Осматривая новую ферму, Гарри и Йоханна видели, сколько понадобится работы, но здесь было много места для лошадей и для семьи, а также большое пастбище для Снежка совсем рядом с пляжем. После многих лет лишений семья де Лейеров наконец достигла всего, о чем Гарри и Йоханна мечтали на пути из Голландии, везя с собой скромные пожитки и сбережения: участок собственной земли. Вновь они нарекли ферму «Голландия» и покрасили ее в желтый и зеленый.

Большое пастбище с растущими на нем соснами стало новым домом для Снежка. Днем во время кормежки ласковая серая лошадь перепрыгивала через ограду пастбища, чтобы вернуться в конюшню, но никогда не пыталась сбежать. Как говорил Гарри: «Он для этого слишком умный. Знает, где его дом».