Чемодан миссис Синклер - Уолтерс Луиза

Ян отправил Доротее свой ответ. Конверт скрылся в щели высокого уличного почтового ящика и теперь летел вниз. Вместе с ним падало и сердце Яна. Его жизнь вновь стала такой, какой была до знакомства с Доротеей. Иначе как забытьем эту жизнь не назовешь.

Его мечты об этой женщине были такими возвышенными. Ян прижался головой к холодному металлу ящика и закрыл глаза. Секунда… две… три… четыре… пять.

Нет. Что сделано, то сделано. Ян медленно пошел к машине, которую ему на время дали в эскадрилье. Пора возвращаться.

Все вокруг было наполнено холодом и болью.

34

Дорогая Хелен! Как делишки в универе? Жаль, я не двинула вместе с тобой. После твоего отъезда здесь жуткая скукотища. Я ходила на свадьбу года. Как и обещала, пишу тебе отчет.

В общем, все прошло хорошо. Арлен в свадебном платье – жуть еще та. Думаю, тебя это не удивляет. А Крейг выглядел неплохо. Как всегда выглядит этот большеголовый придурок. Мать Арлен пришла уже порядком поддатая. Всю церемонию ревела, а к вечеру дошла до полного неприличия. Даррен смотрел на Крейга волком. Я опасалась, что, когда они подопьют, может дойти до потасовки. Но он сумел взять себя в руки. Уж не знаю, чего такого он нашел в Арлен. По-моему, это судьба уберегла его. Но то, что Арлен выбрала себе в мужья не того брата, – это как пить дать. Мне кажется, они друг друга стоят. Дискотека была совсем дерьмовая, хотя другого я и не ждала. Первый танец – сплошное позорище. Ну вот, рассказала тебе о свадьбе.

Что новенького у тебя?

Думаю, на каникулах увидимся? Скучаю по тебе.

(Письмо, найденное в клубном издании романа Мейв Бинчи «Круг друзей». Книга в хорошем состоянии. Ее оценили в два с половиной фунта и отправили на полку с романами в твердом переплете.)

Я выхожу из поезда на лондонском вокзале Мэрилебон, миную билетные турникеты и сразу же попадаю в шумную толчею большого города. Посетив туалет, я стою и верчу головой по сторонам: отыскиваю свою мать. Хорошо представляю, как она должна выглядеть, но понимаю, что сейчас она совсем не похожа на худенькую молодую женщину, какой я видела ее в последний раз.

От волнения я немного потею. Чувствую сердцебиение. Почему? По-моему, это она должна нервничать, а не я.

Потом замечаю изящную женщину в туфлях на высоком каблуке, компенсирующих маленький рост. Каблуки ничуть не мешают ей уверенно двигаться сквозь толпу. Она идет совершенно спокойно, словно по лесной дорожке, и улыбается мне. Подходит. Останавливается.

– Здравствуй, Роберта.

– Анна?

– Я тебя сразу увидела. Точнее, почувствовала, что это ты.

Мы смотрим друг на друга. Не знаю, о чем говорить. У меня ее глаза. Но она элегантна, а я от этого далека – долговязая, неуклюжая. Зато Анна грациозна, подтянута, прекрасно владеет собой. Всем остальным, кроме глаз, я пошла в отца. Мне приятно это сознавать.

– Хочешь чего-нибудь выпить? – спрашивает она.

Я киваю.

Мы идем в вокзальный паб, находим столик в углу. Анна своей изящной походкой направляется к стойке и возвращается с двумя бокалами вина. Я смотрю на нее и не могу отвести глаз. Ее внешность меня гипнотизирует. Кажется, она всего лет на десять старше меня. Ее движения чувственны, уверенны и притягательны. Неужели эта женщина – моя мать? Я представляла ее злой, желчной, высохшей и старой. Но только не такой. С трудом могу ее узнать, хотя и хорошо помню. У нее роскошные волосы цвета светло-коричневой карамели. Вовсе не мышиные, как у меня.

– Мне думается, Роберта, я должна кое-что тебе объяснить.

– Да, пожалуйста. Я бы… хотела это услышать.

– Но вначале я хочу узнать о твоей жизни. О том, как ты живешь.

– В основном хорошо.

– Еще раз прими мои соболезнования по случаю смерти твоего отца. Он был хорошим человеком.

– Должно быть, не настолько, если вас… если тебя потянуло его бросить.

Мне не терпится нанести первый удар. В ее присутствии я веду себя как маленькая задиристая девчонка.

– Обещаю тебе, мы доберемся и до моего ухода. Но сперва расскажи о себе. Я часто пыталась представить, как сложилась твоя жизнь.

И я рассказываю ей фрагмент за фрагментом. Она спрашивает, я отвечаю. Допив вино, мы заказываем еще по бокалу.

– Ну что ж, – произносит Анна в конце моего рассказа; она откинулась на спинку стула и вертит в руках бокал, опять-таки с изяществом, – мне заочно понравился твой босс Филип.

– Да. Он чудесный человек. – (Анна реагирует многозначительным «хмм».) – И Дженна тоже приятная девушка. Это его подруга. Я о ней рассказывала. Думаю, у них сложится хорошая пара.

Второе «хмм».

Мне хочется переменить тему. Моя… Анна смотрит на меня, и ее глаза хитровато вспыхивают. Мне это не нравится. Что она знает о моей жизни? О моей дружбе с Филипом? Только то, что услышала от меня. То есть почти ничего. И я приехала сюда вовсе не для обсуждения своей личной жизни. Как Анне удается быть такой спокойной и сосредоточенной? Мне хочется крикнуть во все горло: «Я же твоя дочь, черт бы тебя побрал!» Точнее, я чувствую, что у меня может появиться такое желание. Но оно не появляется. Иногда я веду себя как простофиля. Дженна считает меня наивной. Однако моей матери не откажешь в привлекательности. Она уверенна, умеет себя подать. Мне нравится, когда меня окружают такие люди. Легко могу представить ее среди друзей Филипа.

– Так я могу услышать обещанные объяснения? – спрашиваю я, тоже вертя в руке бокал.

Второй явно был лишним. Я слегка захмелела.

Анна предлагает вначале перекусить, и я вдруг чувствую, что проголодалась. Она сама заказывает нам еду, расплачивается и возвращается к нашему столику.

– Можно я начну с самого начала?

Ее слова звучат легкомысленно, но ничего легкомысленного в них нет. И наверное… всего лишь наверное… рассказывать ей труднее, чем мне слушать.

– Словом, когда я познакомилась с твоим отцом, я была очень молода. Всего двадцать лет, но уже замужем. Можешь себе представить? Мой муж был… просто скотиной. Грубый, жестокий. Наносил мне и физические, и душевные раны. Твой отец был полной его противоположностью: очень добрый, заботливый и к тому же намного старше меня. Он уже тогда был достаточно успешным архитектором, но я всегда ощущала его одиночество. У нас начался роман. Он говорил, что я не должна сносить унижения, и убеждал меня развестись с мужем. Моя семья встала на дыбы. Они считали Саймона – так звали моего первого мужа – отличным парнем и прекрасной партией для меня. Его истинного лица они или не видели, или не хотели видеть. Кончилось тем, что я перессорилась с родней и перебралась жить к твоему отцу. Тогда уже я был беременна тобой. С первым мужем я разошлась, а с Джоном мы поженились накануне твоего рождения. Должна сказать, что твоя бабушка, Доротея, очень по-доброму отнеслась ко мне и приняла в семью. Никогда и ничем не попрекала. Это я буду помнить всегда.

– Тогда в чем была проблема? – почти шепотом спрашиваю я.

– Во мне, Роберта.

– Как это понимать?

– Мне не надо было выходить за твоего отца. Не надо было рожать. Видишь ли, Роберта, не у каждой женщины есть материнский инстинкт. У меня его нет.

– А это как понимать?

В моем голосе появляются сердитые нотки. Их больше, чем нужно, и это тоже меня злит.

Она не отвечает. Мы молча едим. Я уплетаю салат, допиваю вино и разглядываю интерьер паба, в котором за это время стало более шумно и людно. Замечаю безвкусную золотую мишуру и гирлянды цветных огоньков. Все вокруг выглядят до жути довольными.

– Так и понимать, – наконец отвечает она. – Мать из меня никудышная. Мне было не справиться с материнскими обязанностями. Я любила тебя… но не более того. А просто любить – мало. С тобой нужно было возиться, заниматься изо дня в день… Я задыхалась от скуки… Никаких развлечений. Целыми днями сиди дома. Я понимаю, что рассуждаю, как ужасная, махровая эгоистка.