Перегрузка - Хейли Артур
— Ну вот, у нас образовалась брешь. Мой заместитель Арт Ромео уже получил наводку, что в одном большом административном здании в центре города в системе газоснабжения было установлено незаконное устройство. Он провел проверку и установил, что все так и есть. С тех пор и я бываю там — Арт нанял сторожа, работающего у нас, мы платим ему за наблюдение. Да, Ним, это класс. И как сработано! Без той наводки, что получил Арт, мы, может быть, никогда бы ничего и не обнаружили.
— А кто же ему подсказал? — Ним встречался раньше с Артом Ромео. Это был маленький хитрый человек, сам похожий на жулика.
— Я тебе кое-что расскажу, — сказал Гарри Лондон. — Только никогда не задавай такой вопрос полицейскому и агенту отдела охраны собственности. Доносчики нередко завистливы, очень любят деньги, но их приходится оберегать. И сделать это не удастся, если его имя станет известно. Я и не спрашивал Арта.
— Ладно, — уступил Ним. — Но если ты знаешь, что незаконное устройство находится там, то почему же мы сразу не захватываем его?
— Да потому, что тогда мы накроем только одну точку и потеряем выход на многие другие. Я расскажу тебе, что мы там обнаружили.
Ним сухо заметил:
— Надеюсь, что расскажешь.
— Группа, владеющая этим зданием, называется “Зако пропэртиз”, — сказал Лондон. — “Зако” имеет и другие здания — жилые, офисы, несколько торговых помещений, которые она сдает в аренду супермаркетам. И мы полагаем, что то, что они устроили в одном месте, они попытаются осуществить и в других, а может быть, и уже сделали. Как проверить остальные помещения без огласки — вот над чем сейчас работает Арт Ромео. Я освободил его от всего остального.
— Ты сказал, вы платите сторожу в первом здании за то, чтобы он наблюдал. Но зачем?
— Когда предпринимается такая большая операция, необходимо иногда проводить контрольные проверки и координировать работу.
— Другими словами, — заметил Ним, — тот, кто установил ту штуковину, должен вернуться.
— Именно. И когда они придут, сторож сообщит нам. Он из тех ветеранов, что видят все происходящее. Он уже много чего рассказал; не любит тех, на кого работает, — кажется, они чем-то напакостили ему. Он говорит, что первоначальную работу выполняли четверо мужчин, они приезжали трижды в двух специально оборудованных грузовиках. Мне нужны номера одного из них или сразу обоих и более детальное описание этих мужчин.
“Ясно, сторож — прирожденный доносчик”, — подумал Ним, но оставил этот вывод при себе.
— Предположим, что ты получишь все или большую часть свидетельств, которые тебе нужны, — сказал он. — И что же дальше?
— Мы сообщим в прокуратуру округа и в городскую полицию. Я знаю, с кем там нужно связаться и кто вполне надежен. И все пойдет быстро. Чем меньше людей знают, что мы действуем, тем лучше.
— Правильно, — согласился Ним. — Звучит обещающе, но запомни две вещи. Первое — предупреди твоего Ромео, чтобы был осторожен. Если эта операция и в самом деле столь масштабна, как ты говоришь, она наверняка опасна. И второе. Держи меня в курсе всего происходящего.
Начальник отдела охраны имущества довольно ухмыльнулся:
— Слушаюсь, сэр!
Ним чувствовал, что Гарри Лондон с трудом удержался от того, чтобы отдать честь.
Глава 5
В прошлые годы ежегодное собрание пайщиков “Голден стейт пауэр энд лайт” было спокойным и даже скучноватым мероприятием. Обычно на него съезжались около двухсот из более чем пятисот сорока тысяч держателей акций — большинство просто игнорировали это событие. Если что и волновало отсутствующих, так это их регулярные дивиденды, до сих пор столь же предсказуемые и надежные, как и четыре времени года. Но не сейчас.
Ровно в двенадцать дня, за два часа до ожидаемого открытия собрания, появился первый ручеек пайщиков, предъявлявших мандаты и направлявшихся в банкетный зал отеля “Святой Чарлз” на две тысячи мест. К двенадцати часам пятнадцати минутам ручеек превратился в поток. В двенадцать часов тридцать минут это был уже прилив. Среди прибывающих людей более половины составляли старики, некоторые шли, опираясь на палочку, несколько человек передвигались на костылях, и человек пять были в креслах на колесиках. Одежда большинства из них была довольно убогой. Многие принесли в термосах кофе и бутерброды и теперь, в ожидании начала собрания, занялись едой.
Настроение большинства приехавших колебалось от негодования до злости. Они с трудом оставались вежливыми с работниками “ГСП энд Л”, проверявшими документы перед входом в зал. Некоторые пайщики, задержанные во время этой процедуры, становились воинственными.
К часу дня, хотя еще оставалось много времени до начала, все две тысячи мест оказались заполненными и можно было только стоять, однако наплыв прибывающих стал еще мощнее. В зале стоял немыслимый галдеж. Обмен мнениями иногда становился настолько горячим, что участники его просто кричали. Лишь иногда удавалось выхватить из этого шума отдельные слова или фразы:
“…сказали, что это надежное предприятие, ну мы и вложили свои сбережения, а…”
“…проклятое некомпетентное руководство…”
“…и для тебя отлично, сказал я этому, что пришел проверить счетчик, но на что мне жить-то…”
“…счета будь здоров какие, так почему бы не выплатить дивиденды тем, кто…”
“…кучка жирных котов в правлении, о чем им беспокоиться?”
“…в конце концов, если бы мы просто сели тут и отказались уходить, пока…”
“…вздернуть этих скотов надо, тогда они быстренько изменят…”
Вариантов было бесчисленное множество, но преобладал один мотив: руководство “ГСП энд Л” — враг.
Стол для журналистов в передней части зала уже был частично занят, и два репортера слонялись вокруг, выискивая интересные сценки, седовласая женщина в брючном костюме давала интервью. Она четыре часа добиралась автобусом из Тампы, штат Флорида, “потому что автобус дешевле всего, а у меня осталось не так много денег, особенно сейчас”. Она рассказала, как пять лет назад ушла с должности торгового агента, поселилась в доме для пенсионеров и на свои скромные сбережения купила акции “ГСП энд Л”. “Мне сказали, что она надежна, как банк. А теперь мой доход перестал увеличиваться, и мне приходится уезжать из дома, и я не знаю, куда деваться”. О своей поездке в Калифорнию она выразилась так:
“Я не могла позволить себе приехать, но я и не могла оставаться. Мне нужно было узнать, почему они причиняют мне зло”. Говорила она все это чрезвычайно эмоционально. Лицо ее выражало страдание, и фотограф, передающий материалы по фототелеграфу, заснял его крупным планом. Завтра это фото появится в газетах по всей стране.
Лишь тихим фотографам разрешили входить в зал собрания. Две группы телевизионщиков, остановленные в вестибюле отеля, заявили протест Терезе Ван Бэрен. Она сказала им:
— Было решено, что если мы разрешим телеоператорам войти, собрание превратится в цирк. Телевизионный техник проворчал:
— Судя по тому, что я вижу, тут уже цирк. Ван Бэрен первой подала сигнал тревоги, когда вскоре после двенадцати часов тридцати минут стало ясно, что помещения и зарезервированных посадочных мест совершенно недостаточно. Быстро созвали конференцию сотрудников “ГСП энд Л” и гостиницы. Договорились открыть еще один зал, примерно вдвое меньше банкетного по размеру, где можно было разместить еще группу в полторы тысячи: происходящее в главном зале через систему громкоговорителей должно было транслироваться туда. Вскоре группа работников гостиницы расставляла стулья в дополнительном зале. Но новоприбывшие сразу запротестовали:
— Как бы не так! Я не в каком-то второразрядном сортире! — громко закричала краснолицая женщина. — Я — пайщица и имею право присутствовать на годичном собрании, и я там буду. — Своей мясистой рукой она отстранила пожилого работника охраны, раздвинула ограждение, важно вошла в уже переполненный банкетный зал. Несколько человек оттеснили стражника и последовали за ней. Он только беспомощно пожимал плечами, затем попросту снял веревку и даже попытался навести порядок в потоке людей, двигающихся в банкетный зал.
