День независимости - Форд Ричард
– И конечно, поначалу все у меня шло лучше некуда, – сказал Карл, снимая белую бумажную шапочку и опуская ее на липкие доски стола, и я увидел, как гладкий, словно отлакированный, купол его головы заблестел в свете тянувшейся к ларьку лампочной гирлянды. Ему было шестьдесят пять лет – большие толстые руки, маленькие уши, общий облик человека, зарабатывающего на жизнь погрузкой кирпичей.
– По-моему, оно замечательное, – сказал я, окидывая столики и прочее восхищенным взглядом. Все было свежеокрашенным, отмытым, чистеньким, опрятным, как территория больницы. – Сдается мне, вы приобрели золотую жилу. – И я одобрительно покивал, чувствуя, что уже опился густым, ароматным корневым пивом.
– Первые полтора года были просто супер. Супер, – сказал Карл Бимиш. – Прежний владелец все запустил. Я потратился на ремонт. Люди, живущие в этих местах, говорили, что рады видеть старое заведение возродившимся, дай бог, оно опять пойдет в гору, ну и поздние проезжие вроде вас начали останавливаться здесь. Заведение снова стало местом встреч, во всяком случае, дело к тому шло. Но я, похоже, слишком уверовал в свой успех, потому и приобрел аппарат для изготовления замороженных напитков. Прибыль-то у меня была. Потом еще йогуртовую машинку. А потом прицепную полевую кухню, чтобы пикники обслуживать. А после увлекся мыслью – я ее все из того же предпринимательского журнала почерпнул – купить старый вагон-ресторан и поставить его здесь, а может, даже официанта нанять. Скромное меню, хромированные приборы, оригинальные столики, вазы с цветами, ковровые дорожки. Для особых случаев.
Карл оглянулся на ручей, помрачнел:
– Вон он стоит. Я купил эту чертову дрянь у одного ресторанчика в Лакаванне, привез ее сюда на двух грузовиках и поставил на кусок рельсового пути. Примерно тогда у меня деньги и закончились.
Он покачал головой, смахнул с лысины комара.
– Обидно, – сказал я, вглядываясь в темноту и обнаруживая еще более темную громадину, неподвижную и зловещую в ночи.
– А какие были планы. – Карл Бимиш сокрушенно улыбнулся мне через столик, снова давая понять, что случается-то, конечно, всякое, однако большие планы суть, по природе своей, – большие ошибки.
– Но пока-то дела у вас идут, – сказал я. – Вы можете просто воздержаться от расширения, дождаться обновления вашей капитальной базы.
Такие словечки я заучил лишь недавно, занявшись риелторством, и что они означают, толком не понимал.
– Я слишком много задолжал, – сообщил Карл скорбно, как если бы долг был пулей, пробившей его сердце. И ткнул большим пальцем, плоским и розовым, в подсохшую на столе пивную каплю. – У меня осталось, э-э, полгода, чтобы расплатиться с двумя здешними кредиторами.
Понюхав палец, Карл стряхнул с него сладкую корочку, пропеченную долгим летом, полным дерьмовой невезухи.
– А провести рекапитализацию вы не можете? – спросил я. – Продать вагон-ресторан и, может быть, взять ссуду под недвижимость?
Еще один пример риелторского жаргона.
– У меня нет недвижимости, – ответил Карл. – А чертов вагон-ресторан никому в Центральном Джерси не нужен.
К этому времени я был уже готов дотащиться до дома, выпить чего-нибудь настоящего и завалиться спать. Однако же спросил:
– Так что вы собираетесь делать?
– Мне нужен инвестор, который погасит мои долги и, может быть, поверит, что в следующий раз я не перегну палку. Вам такие известны? Потому что иначе я потеряю заведение, не получив даже возможности доказать, что я не полный олух. И это будет беда полная.
Он не пытался пошутить, как попытался бы мой сын.
Я окинул взглядом все, что находилось за спиной Карла Бимиша, – оранжевый торговый ларек, аккуратно написанные от руки таблички на стволах деревьев: «Выгуливайте собак ТОЛЬКО здесь!», «ПОЖАЛУЙСТА, не сорите», «Наши клиенты – наши ЛУЧШИЕ ДРУЗЬЯ», «СПАСИБО, приходите снова», «БЕРЕЗОВЫЙ СОК пойдет ВАМ на ПОЛЬЗУ». Симпатичное маленькое предприятие в приятной наполовину пригородной, наполовину сельской местности с доброжелательным, насколько я себе представляю, населением. Поблизости несколько старых ферм с небольшими, но процветающими огородами, заброшенный детский сад, в котором теперь установлен яблочный пресс, несколько гончарных мастерских, основанных хиппи пару десятилетий назад, и два посредственных, лысоватых поля для гольфа. Скоро на здешних пастбищах начнут вырастать дома. Движение там, где встречаются 518-е и 31-е, уже и сейчас довольно плотное, и вскоре на перекрестке наверняка появится светофор, поскольку 31-е, хоть и лишившееся положения главной дороги, остается, по меньшей мере, живописной бывшей главной дорогой, ведущей от северо-западных округов к столице штата, Трентону. Все это пахнет хорошими деньгами.
Очень может быть, думал я, что Карлу Бимишу только одно и требуется: избавиться от долгов и обзавестись партнером, который станет консультировать его и надзирать за расходами, сам же Карл будет выполнять повседневную работу. И по какой-то причине (отчасти, уверен, потому, что я разделял с ним фрагмент ностальгического прошлого) отказать ему я просто не смог.
Я сказал – там, под эвкалиптами, в понемногу густевших комариных облачках вокруг наших голов, – что, вероятно, и сам готов заинтересоваться определенными возможностями партнерства. Карла это, похоже, нисколько не удивило, он сразу же начал разливаться соловьем о имевшихся у него отличных идеях, каждую из которых я счел бессмысленной, о чем ему и сказал, дабы уверить его (и себя заодно), что в определенных вопросах я отступать не намерен. Мы проговорили почти до часу ночи, а потом я дал ему мою карточку, попросил позвонить мне назавтра в офис и сказал, что, если поутру я не почувствую себя нуждающимся в замене мозгов, мы сможем посидеть, просматривая его бухгалтерские книги и документы, сравнить долги с активами, доходами и наличными средствами, а затем, если не выявится никаких проблем с налогами и черных дыр (вроде пьянства или пристрастия к азартной игре), я, быть может, куплю часть его бизнеса.
Судя по тому, как тожественно он кивал, повторяя: «Ага, конечно, ладно, ага, конечно, ладно. Верно, верно, верно», обрадовался Карл до того, что у него голова кругом пошла.
Да и кто бы не обрадовался? Какой-то мужик вылетает из темноты, вламывается в твою торговую точку, разносит к чертям твои клумбы с петуньями и пикниковый столик. Но не успевает осесть пыль, как вы с ним договариваетесь о партнерстве, способном вытащить тебя из ямы, в которую ты свалился из-за присущего тебе сочетания дурацкого оптимизма, бестолковости и жадности. Кто не решил бы, что ему прямо в дверь просунули рог изобилия – толстым концом вперед?
В первый же месяц нам обоим поперла, как выражаются шулера, карта. Мы договорились о цене, 35 тысяч, по которой я купил часть его дела, что позволило Карлу расплатиться с кредиторами, и получил, поскольку он оказался на нуле, право руководства всем бизнесом.
И немедленно занялся продажей машинок для приготовления замороженных напитков и йогурта аллентаунскому торговцу ресторанным оборудованием. Я связался с компанией «Гордость Буффало» из Лакаванны, продавшей Карлу вагон-ресторан, и она согласилась выплатить мне пятую часть того, что получит от его перепродажи, плюс за свой счет вывезти вагон. Я распродал копировальные аппараты и факсы, которые Карл приобрел впрок, намереваясь расширить ассортимент того, что он предлагал проезжим клиентам. Я избавился от оборудования, позволявшего приготовлять новые напитки и еду, каковое Карл также закупил, но не задействовал по причине нехватки места и средств, – машинку для жарки сосисок в тесте и почти идентичную для (и только для) приготовления новоорлеанских пончиков. Еще у Карла имелись коллекция миксеров для дайкири (на случай, если ему удастся получить разрешение на продажу спиртного) и блинница на шесть позиций, позволявшая готовить всякую дребедень, о которой в Центральном Нью-Джерси никто и не слышал. В те дни я пришел к выводу, что после смерти жены Карл пережил, возможно, нервный срыв или ряд небольших ударов, которые слегка повредили его способность принимать разумные решения.
