Дорогой Никто. Настоящий дневник Мэри Роуз - Маккейн Джиллиан
Я хочу вырасти до восьмисот футов и крикнуть: «Пошли вы на…!» всем этим распроклятым людишкам, а затем отрезать им средние пальцы и запихнуть в задницы, чтобы даже до глухих дошло.
* * *Дорогой Никто!
Сегодня я нашла кольцо, которое потерялось несколько лет назад.
Кольцо было под золото, но покрытие отслоилось и потускнело, и с маленьким розовым бриллиантиком, с которого свисала потемневшая «золотая» балерина. Я носила его на безымянном пальце, а теперь оно налезает только на мизинец. Это кольцо мать купила мне в девять лет, когда я начала ходить в школу танцев. Заниматься было интересно – я с нетерпением ждала уроков два раза в неделю. Учительница меня очень хвалила, у меня там были подруги, и я ничего не имела против упражнений, которые мы выполняли перед танцами.
Дома я только и делала, что танцевала – иногда целый вечер, пока не приходило время ложиться спать. Под игровую мне оборудовали подвал; я приносила туда магнитофон и танцевала. На Рождество у меня всегда было много костюмов, я обожала переодеваться, наносить «грим» и устраивать представления. Я тащила родителей в подвал на свои «шоу». Соседи, друзья, гости – никому не удавалось отвертеться. Стоило человеку зайти в дом, как его донимали просьбами, клянчили и вообще тянули жилы, вырывая согласие посмотреть представление. Уговорив на один танец, я не давала никому уйти, не показав еще два. Я старалась задержать зрителей как можно дольше, готовая танцевать, пока не кончится кассета.
Вначале зрители изображали восхищение, но несколько песен спустя начинали скучать и говорили, что после этой песни пойдут. Иногда я одевала подружек в костюмы, но показать обычно удавалось полтанца – я либо орала им, чтобы не стояли на дороге, либо ругала за то, что не отступают вовремя.
Всякий раз я представляла, что зеленая стена подвала – это ряды зрителей, которые знают мое имя и боготворят меня. Да, я знаменитость! Прежде чем включить музыку, я объявляла себя другим голосом, иногда даже представляясь вымышленным именем. Мне ОЧЕНЬ нравилось выступать!
Потом мать развелась, и мы переехали в тесную «двушку», где танцевать можно было только в гостиной. От моего «арабского колеса» сотрясалась стойка с телевизором, а соседи снизу жаловались на шум.
Тогда я снова пошла в школу танцев и ходила с удовольствием, но из-за болезни пришлось бросить. Иммунитет вытворял странные вещи – что-то не так с солевым обменом и тазобедренными суставами. Это стало одним из самых больших обломов в моей жизни. Прошло четыре года, прежде чем мне снова разрешили танцевать.
А теперь все по новой.
Финиксвилл, Пенсильвания
Весна 1997 г.
Дорогой Никто!
Я понемногу поправляюсь и наконец встала с инвалидного кресла, но со мной происходит что-то странное: я ожесточаюсь. Мое ожесточение горькое и труднообъяснимое. Когда болеешь, окружающие только и делают, что врут. Тебя производят чуть не в святые. Мне сложно объяснить, что чувствуешь, когда за тебя все молятся и желают добра, каково быть предметом благотворительной акции или символом сбора пожертвований, каково вызывать симпатии за счет своей болезни. Но как только вам полегчает, благожелательность обращается на другие цели, и в молитвах вы отходите на второй план, постепенно понижаясь в молитвенном рейтинге, пока не вылетите окончательно.
* * *Дорогой Никто!
Вам доводилось слышать, как люди говорят: «С друзьями я вынесу все что угодно»? Ну а без друзей что они могут вынести?
Мне сейчас дико трудно. У меня не кризис личности, но я буквально на грани. Я в отчаянии и могу лишь надеяться, что это не бросается в глаза тем, с кем я пытаюсь подружиться. Некоторые со мной общаются, но никто, фигурально говоря, не взял меня под крылышко. Я мечтаю встретить нормальную, дружелюбную девочку, которая захочет со мной гулять, тусоваться или хоть перезваниваться. Сегодня, наверное, сотая пятница, когда у меня нет планов на выходные.
Боже, раньше так никогда не было! Неужели так сложно обзавестись друзьями? Все, кто сюда переехал, успели передружиться. Такое положение дел подрывает мою самооценку, на душе совсем хреново, а от этого еще сложнее заводить друзей. Кем прикажете стать, чтобы выйти из этой ситуации?
Я лузер, законченный лузер. С недавних пор, по крайней мере.
Пора перестать сходить с ума, это меня губит. Меня, а не мою жизнь – у меня нет жизни.
* * *Дорогой Никто!
Я до сих пор скучаю и понемногу привыкаю скучать. Мне начала нравиться здешняя природа, но окружающие по-прежнему кажутся занудами. Все местные ходят на тарзанку, даже когда слишком холодно, чтобы плавать. Ребятам, которые мне интересны, я безразлична, или они не знают, как выказать свой интерес. Среди них есть симпатичные, которые нормально ко мне относятся, но мне из них никто не нравится. Я запала на одного парня, Джонатана, но общаюсь с ним довольно странно. Мы с ним курили фенциклидин в его белом пикапе. Джонатан со мной заговаривал, но я отвечала скупо и редко (возможно, потому, что была на приходе). Я спросила, не хочет ли он взять мой телефон, но у него не было ручки. Я предложила сходить за ручкой, но Джонатан торопился по срочному делу.
Сперва мне очень нравился его приятель Зак, на вид интеллектуал и красавчик, но Зак даже на приходе едва со мной разговаривает, а прощаясь, не говорит «до встречи» или чего-то подобного. Впрочем, Джонатан этого тоже не говорит.
Должно быть, стремаются моей красоты.
Зак мне нравится, но я уже здорово влюбилась в Джонатана. Черт, меня устроил бы КТО УГОДНО красивый, приятный, кому я нравлюсь, но мне бы очень хотелось, чтобы это был Джонатан! Надеюсь, завтра погода будет хорошая, и я его снова увижу.
* * *Дорогой Никто!
Вчера вечером я свински НАБРАЛАСЬ на пару с матерью и Джо. Кажется, я звонила кому-то малознакомому, но точно не помню, так что не парюсь. Я проснулась с жуткой болью в желудке от выпитого. На тарзанке я встретила Джонатана. Мы покурили травки. Я с ним все пыталась заговорить. Джонатан был вежлив, но держался отстраненно. Он даже был груб со мной. И все равно я надеюсь, что завтра он придет.
Зак сегодня пришел один, как и я. Может, ему тоже одиноко. Он пробыл недолго, и у меня не было возможности наговориться с ним. Терпеть не могу всем существом безмолвно молить о дружбе – это убивает мое эго, которое несколько месяцев назад с презрением отвергло бы саму концепцию целования задниц ради дружбы. Зак ушел, не попрощавшись, но кому какое дело?
Наркота теперь мой лучший друг, только вот мои легкие резко против.
Жертвую собой во имя сохранения крох моего рассудка.
* * *Дорогой Никто!
Чем я несчастнее, тем больше хочется выпить. Как раз сейчас я СТРАШНО ХОЧУ ВЫПИТЬ! Я бы не отказалась от фенциклидина, или кислоты, или даже грибов. Меня разнесло от пива и хавчика после травки – я набрала килограмма три, но это ничего, так я здоровее выгляжу.
Пацаны, с которыми я словила кайф на тарзанке, держались очень дружелюбно. Поднявшись уходить, Джонатан сказал:
– Ну, до выходных, наверное.
Это почти приглашение, какого я не получала уже много месяцев. Трудно общаться, перебарывая застенчивость, но я уже дошла до точки, когда мне НАПЛЕВАТЬ. Да, я все еще говорю мало, но хоть вообще говорю. Что со мной случилось? Я ведь была такой свободной, откровенной и экспрессивной! Почему мир делает вид, что не знает меня?
Финиксвилл, Пенсильвания
Начало лета 1997 г.
Дорогой Никто!
Сегодня сами знаете кто (Джонатан) у реки не появился, несмотря на прекрасную погоду. Кажется, я загорела. Завтра тоже обещают хороший день. Может, к тарзанке подтянется больше народу, и я смогу обкуриться на халяву – мамин пакет с травой так и лежит у ее подруги Джейн.
