Залив Голуэй - Келли Мэри Пэт
— Итак, Бриджет, — обратилась я к своей крошке, — давай-ка мы с тобой посидим на скамейке, которую сделал твой папа, и порадуемся этому летнему утру.
Майкл стянул с верхнего поля большой валун с плоской верхушкой и установил его у задней стены нашего дома, на том самом месте, откуда я впервые взглянула на залив Голуэй. Здесь я устроилась, чтобы кормить Бриджет, опираясь спиной о стену, лицом к окну.
— Твой отец выполняет свои обещания, — сказала я дочке.
На гроши, которые Майкл получал за черновую работу в кузнице в Голуэй Сити, он купил стекло. Целую зиму он ходил в город и обратно по заледенелой дороге и в один прекрасный день, год назад, наконец получил награду за свое упорство, когда вместе с Оуэном, Джозефом и Хьюи притянул из Голуэй Сити — за пять миль от нас — эту застекленную раму площадью два квадратных фута. Они неистово хохотали, вспоминая, сколько раз едва не уронили ее, а потом непрестанно давали Майклу всякие советы, когда он пробивал молотком отверстие в стене нашего дома, чтобы впустить в него залив Голуэй.
— Твой папа очень сильный человек, — сказала я своей девочке, которая с силой сосала мою грудь.
Я пела своей Бриджет песни, глядя на далекие волны. Чтобы добраться до земли, некоторые из них взмывали вверх, сталкиваясь друг с другом, пока другие медленно накатывали на берег.
Вид этих вод успокаивал меня. Так мне было легче справиться со своими мыслями… о Майре.
*
Отец и Майкл отправились к Мерзавцам Пайкам через неделю после того, как капитан Пайк увез Майру. Но, когда они попросили о том, чтобы увидеться с ней, старый майор спустил на них собак, угрожая арестом и еще чем-то похуже, если они посмеют снова зайти на его территорию. Но потом Оуэн Маллой получил весточку от Майры через кучера Пайков: она сама с нами свяжется. Нужно подождать. И мы стали ждать.
В ту нашу первую осень здесь я очень прохладно относилась к Оуэну Маллою и всем жителям Рахуна. Все никак не могла забыть слова Тесси Райан: «Это ваши арендаторы, майор Пайк, ваши». Это из-за нее Майре пришлось принести такую жертву. Тесси потом пришла к нам домой, плача и громко причитая: «Ох, простите меня, мне так жаль, что так вышло», а сама тем временем крутила головой по сторонам, отмечая для себя каждую мелочь, каждую деталь в нашей хижине. Новость о том, что у нас есть плетеные из тростника табуреты и железный котел, расползлась по округе еще до того, как на щеках ее высохли слезы. Я вообще пустила ее к нам лишь потому, что она привела с собой свою маленькую дочь Мэри.
Хотя Оуэн Маллой и все остальные старались быть приветливыми с нами, принесли нам целую кучу картошки и помогли выкопать яму для ее хранения, они не выступили против Тесси и не осуждали ее. Потому что Тесси могла легко переключиться на кого-нибудь из них. Ее глаз замечал малейшее отклонение в чьем-то поведении, и она мгновенно давала этому самое худшее из всех возможных толкований. «Говорите, Мэгги Долан не пошла на мессу, потому что заболела? Тогда почему я видела ее под заколдованным деревом у Вардов, где она присела, будто накладывая piseog, злые чары, на землю своего соседа?»
В тот год за неделю до Рождества, во вторник, Оуэн Маллой принес записку от Майры. Я должна была прийти на встречу с ней в одно укромное место ближе к вечеру, после работы.
Когда я пришла к Мерзавцам Пайкам, солнце уже садилось. В этот день, самый короткий в году, стемнело рано. В записке было сказано, чтобы я спряталась в конюшне. Я прождала там час и начала мерзнуть из-за холодного ветра, прорывавшегося через щели в стенах. У нас Майкл оборудовал для Чемпионки укромное и теплое место в сарае, где все камни были четко подогнаны друг к другу, и еще было оставлено пространство под кузницу — на случай, если здесь когда-нибудь появится дорога.
Наконец она пришла.
— Майра, Майра, — тихо окликнула я ее в темноте, и моя сестра, всегда такая непокорная, буквально упала мне в руки. — Давай, Майра, — сказала я, — не сдерживайся, выплачь все это.
При этих словах она замерла, отстранилась и встала передо мной. Живот у нее был уже большой, но она почему-то показалась мне ниже ростом. Некогда пышные, ее локоны теперь липли к лицу.
— Они еще не сломили меня, Онора. Если я дам волю слезам, то не смогу это выдержать.
— Они причиняют тебе боль? — спросила я.
— Бьют, ты имеешь в виду? Они бы не посмели. Потому что уверены, что тогда я просто поубиваю их, когда они будут спать в своих постелях. Пойдем на кухню.
— Я не могу, — сказала я.
— Все в порядке. Поэтому я и послала за тобой. Мужчины уехали.
Вся наша хижина могла легко поместиться в углу этой кухни, подумала я. Дом Пайков был больше, чем дом Линчей. Он выглядел более старинным и походил на крепость. В этом очаге можно было бы поджарить бычий бок, но огня там не было. Лишь несколько кусочков торфа тлели под висящим там котелком.
Мы сели перед этим дымящимся очагом. Я рассказала Майре, что мама с отцом, пытаясь ее спасти, ходили к отцу Джилли и Линчам.
— Однако… — Я умолкла.
— Однако что? — спросила Майра.
— Они… ну, в общем…
— Что, закрыли на это глаза? — спросила она. — А почему бы и нет? Лендлорды уже много поколений используют девушек подобным образом, и сейчас все это вообще было замечено только потому, что Мерзавцы Пайки заявили свои права на меня прилюдно, на улице, у всех на глазах.
Я не могла сказать Майре, что Тесси Райан твердила, и хор ее подпевал, будто она пошла туда добровольно, и что отец Джилли поверил им.
— Сегодня я уйду домой вместе с тобой, — сказала она.
— Майра, я так рада! А они тебя не хватятся?
— Не хватятся. Молодой капитан убыл в свой полк, старый майор на Рождество и Новый год останется в Дублине. Ну а госпожа… Пойдем со мной, познакомишься с госпожой.
Майра повела меня через какие-то комнаты, беспорядочно уставленные столами и стульями, — настоящий meascán, кавардак. Похоже, должный порядок был только в столовой, где стояли квадратный стол и большой буфет.
— Смотри. — Майра указала на рисунок, висевший в раме на стене.
Я прочла подпись под ним: «Ирландский Франкенштейн».
Это была карикатура, на которой Дэниел О’Коннелл был изображен безумным волшебником, вызывающим к жизни монстра с подписью «Пэдди»[33] — с лицом обезьяны, рогами на голове и торчащей из обезьяньих губ глиняной трубкой.
— Это страница из журнала «Панч», — сказала Майра. — Майор Пайк показывает его всем своим гостям и начинает рассуждать о том, что О’Коннелл будит дикарей, то есть нас.
— Нас?
— Нас — ирландцев, обезьян. Онора, у старого майора Пайка тут на обеде был один профессор, который долго распространялся о том, что ирландцы — вообще неполноценные люди. Потом они позвали со двора Тэдди, конюха. Этот профессор взял мерную ленту, измерил у Тэдди расстояние от лба до подбородка и заявил, что тут какое-то неправильное количество дюймов и что Тэдди ближе к горилле, чем к человеку.
— С ума сойти, — фыркнула я и засмеялась над такой глупостью.
— Это совсем не смешно, Онора. Вот такие разговоры мне приходится здесь выслушивать. — Но внезапно она прыснула. — Видела бы ты выражение лица бедняги Тэдди, когда этот профессор рассуждал тут о дюймах, дюймах с четвертью, углах и плоскостях.
Я отвернулась от рисунка.
— Подумать только, что все это было в журнале и люди платили деньги за такое. — Я покачала головой. — Ну ничего, наш Отважный Дэн[34] еще отплатит им той же монетой, вот увидишь.
Я следовала за Майрой еще через целый ряд темных комнат, в которых пахло сыростью, потом вверх по винтовой лестнице и по коридору в спальню, освещенную керосиновой лампой.
— Госпожа, к вам тут пришли.
Сара Пайк, жена старого майора и мать капитана Роберта, лежала, вытянувшись, на диване, и храпела. Платье ее свисало по бокам до пола, а голова покоилась на подушках.
— Она что, заболела? — шепотом спросила я.
— Можно и так сказать, — громко ответила Майра. — Она нас не слышит — крепко спит.
