Надежда - Талан Светлана
Юра подошел сзади, обнял меня за плечи.
– Не переживай. Это все материальное. Оно приобретается, обновляется, и не надо о нем жалеть.
– А я и не жалею, – сказала я, и это была истинная правда.
Мама сначала стояла посреди двора бездвижно, как статуя. Я пыталась понять, какие чувства она испытывает. Сожаление? Разочарование? Горечь потери? А может, как и я, радуется избавлению от прошлого?
Она долго смотрела на то, что когда-то было ее домом. Потом медленно прошла по двору, переступая через обгоревшие обломки перекрытий, прошла в сад и подняла глаза на обугленный ствол старой груши. Затем она подняла с земли большое красное яблоко и вернулась к нам, держа его в руке.
– Ничего, ничего не осталось, – тихо сказала она.
– Зайдем к тете Даше? – спросила я.
Она молча кивнула.
– Ой, Алиночка! Тут такое творилось, такое! Думали, все сгорим, – тарахтела тетя Даша, накрывая на стол. – Но что теперь поделаешь? Ты не переживай. Слава Богу, что все целы-невредимы остались. Так ведь, Паша, я говорю?
– Конечно. Я тоже так считаю.
– Берите, угощайтесь. Я тут приготовила блинчики с малиной и смородиной, – приговаривала тетя Даша, расставляя тарелки.
– Тетя Даша, присядьте на минуточку, поговорите с нами, – сказала я и почти силой усадила неугомонную соседку рядом с собой за стол.
– Когда это случилось? – спросила мама, уже немного оправившаяся от шока.
– В тот же день, как вы уехали.
И тетя Даша принялась во всех подробностях, как это всегда делается в деревнях, описывать случившееся, начиная с того момента, как она собралась варить в саду варенье, и заканчивая своими ночными кошмарами. Ее рассказ то и дело прерывался охами, ахами и всхлипываниями. Мама слушала молча, будто впав в прострацию.
– А что Андрей сказал, когда узнал, что мы… мы уехали? – спросила мама, встрепенувшись.
– А! – махнула рукой тетя Даша. – То, что он сказал, нельзя передать нормальными словами.
– И все же?
– Маты, маты, маты. И не в три этажа, а во все двадцать. Вот что он сказал. – Взглянув на меня, тетя Даша добавила: – Особенно Пашу крыл матом. Извини, дочка.
– Он не спрашивал, куда мы уехали? Не просил дать адрес? – почти безразлично, явно не рассчитывая на положительный ответ, спросила мама.
– Ничего он, Алиночка, не спрашивал. Да и что бы я ему сказала? Я ведь и сама не знаю вашего адреса, только номер телефона.
– Номер и он знает. А тебе известно, где он сейчас, куда уехал?
– По слухам, он сразу же, еще не успели дотлеть последние головешки, попер в соседнее село. Поговаривают, он и до этого часто навещал одну вдову. К ней он и подался. Как заскочил в свою машину, как газанул, аж колеса взвизгнули и пыль полетела со щебенкой. Вот так-то, Аля, – вздохнула тетя Даша. – Да ты не горюй о нем. Честно скажу тебе: дерьмо он такое, какого свет не видывал. Это и хорошо, что его здесь нет. Ты вот пожила без него, так на человека стала похожа. Опять, как в молодости, красивая стала, ухоженная. А может, еще и встретишь подходящего городского мужчину. – Тетя Даша лукаво улыбнулась и подмигнула мне так, чтобы мама не заметила.
– А какая она, эта вдова? – спросила мама, словно и не слышала последних фраз тети Даши.
– Старше его и инвалид. Ее муж погиб в автокатастрофе, а она выжила, но одну руку ей ампутировали. Я ее, Аля, не знаю, это все люди говорят. Знаешь ведь, как оно у нас в деревне? Все всё знают, даже то, что ты сама не знаешь о себе, – засмеялась соседка, и ее большая грудь заколыхалась в такт смеху.
– Не знаешь, она красивая? Что говорят люди?
– Обыкновенная женщина с двумя детками. Наверное, как и ты когда-то, надеется, что с мужиком легче будет деток на ноги ставить. Жалко женщину, хотя я ее совсем не знаю. Но с этим идиотом…
– Значит, у нее двое детей? – продолжала расспрашивать мама, уставившись в одну точку.
– Да. Так говорят в селе.
– Две девочки, – не то спросила, не то утвердительно произнесла мама, горько усмехнувшись, и после этих слов у меня в горле чуть не застрял кусочек блинчика.
– Так ты знала? Или уже кто-то рассказал до меня? – удивилась соседка тому, что ее опередили.
– Нет, не знала. Догадалась, – ответила мама. – Наверное, малолетние?
– Да, они у родителей поздние дети. Бог долго не давал им детей, а потом послал двух дочерей. А оно видишь, как вышло. Отец погиб, не успев на деток нарадоваться. Вот оно как бывает, Аля. Да что мы все о грустном? Давайте рассказывайте, как вы там живете. Паша вишь какая стала красавица…
Мы еще немного посидели, и Юра показал мне пальцем на часы. Нам надо было успеть оформить страховку. Тетя Даша никак не хотела нас отпускать с пустыми руками. Набив пакеты всякой огородиной, она пошла с Юрой укладывать их в багажник, а мы с мамой подошли к тому месту, где когда-то был деревянный забор, покрашенный в зеленый цвет. Мама с грустью обвела взглядом наш опустевший двор.
– Значит, Андрей не прочитал мое письмо, – сказала она. – Не успел до пожара.
– Это ничего бы не изменило, ты и сама знаешь, мама. И не надо себя обманывать, – сказала я.
Мои слова задели маму за живое. Она вздрогнула, словно ее ударили хлыстом, и посмотрела на меня:
– Ты так думаешь?
– Я это знаю, мама, потому что реально смотрю на вещи.
– Я знаю: это он поджег дом. Это Андрей поджег дом, – тихо, но четко выговаривая каждое слово, сказала мама мне почти в ухо.
– Ты ведь знаешь, экспертиза установила, что было короткое замыкание в электропроводке, – напомнила я.
– Нет, это неправда. Пусть они так считают, а я думаю иначе. Андрей приехал домой, прочел записку, понял, что я его бросила. Озверев, он, назло мне, поджег дом.
– Но почему? Зачем ему это делать?
– Это был мой дом, – она сделала ударение на слове «мой», – он поджег его назло, чтобы мне негде было жить. Это сделал он. Я чувствую, я знаю, – твердила мама.
– Мама, не говори больше этого никому, хорошо?
– Почему?
– Потому что мы не получим страховку, если был поджог. А нам сейчас нужны деньги.
– Хорошо, – согласилась она. – Но я точно знаю, что это сделал он. Он поступил со мной подло и жестоко. Я ненавижу его!
Я не стала возражать. «Пусть она так думает, – решила я. – Может быть, ей будет легче пережить случившееся».
Я взяла маму под руку и повела к машине. Обернувшись, я бросила последний взгляд на обгорелый костяк своего прошлого. Это был взгляд победителя.
Васек
– Я давно обещал познакомить тебя со своим другом, – сказал Юра вечером, когда мы сидели у него в кухне и пили чай. – Сегодня мы идем к нему.
– Как? Ты мне это говоришь в последний момент, а я… я не готова.
– А как ты, Павлинка, собралась готовиться? Интересно было бы узнать.
– Ну, одеться как-то соответствующе, взять что-нибудь с собой. Не пойдем же мы к нему с пустыми руками? – занервничала я.
– Васек – мой друг и даже больше. Он мне, как брат. Мы с ним учились вместе в институте и работаем вместе. Никаких приготовлений не надо. Ты всегда одета подобающе – это раз, а во-вторых, у меня всегда есть с чем идти в гости. – Юра многозначительно подмигнул мне и открыл дверцу бара.
– Да-а-а, – протянула я, взглянув на весьма приличную коллекцию коньяков и вин. – Действительно, в гости ходить есть с чем.
– Так и я об этом! Давай допивай чай и пойдем. Он уже ждет нас.
– Зачем же тогда ты усадил меня чаевничать, если знал, что мы идем в гости?
– Надо было тебя психологически подготовить, а чашка хорошего крепкого чая бодрит и настраивает на душевную беседу.
– Недавно я читала, что крепкий чай не такой уж и полезный, – заметила я, сделав последний глоток.
– Ох уж эти медики! Все у них правильно, все по полочкам да по ячейкам, как таблетки, разложено. Эту надо выпить обязательно утром до еды, эту, розовенькую, после обеда.
– Ладно тебе! Я пока еще не медик, – сказала я, направляясь к двери.
