Тысячи ночей у открытого окна - Монро Мэри Элис
Джек вздохнул и потеребил пальцами кончик носа. Он никогда не знал, что такое материнская нежность. Анна Грэхем, его приемная мать, была доброй женщиной, очень порядочной и заботливой. Он рос в ее доме, и каждое утро перед ним на столе стояла неизменная тарелка с сосисками и картофельным пюре. Его одежда была всегда чистой и тщательно выглаженной. Родители проверяли домашние задания, на день рождения всегда были пироги и подарки – обычно книги или новая одежда. Она была очень хорошей матерью, но она никогда не дарила ему радость материнской ласки.
Джек никогда не мог себе позволить спрятать лицо в юбке матери, как это на его глазах делал Том. Его приемная мать никогда не обнимала его, не покрывала его лицо поцелуями, как это делала Фэй. Он никогда не чувствовал, что он для нее центр вселенной, а Том и Мэдди, несомненно, были для Фэй ее луной и звездами.
Джек откинулся на спинку жесткого, холодного, чугунного кресла, скрестил руки на груди и принялся неотрывно смотреть на окно Фэй О’Нил, наблюдая за ее тонкими руками, расчесывающими волосы. С каждым движением щетки он представлял, как она запускает пальцы в его волосы. Он любовался плавными движениями, словно погрузившись в транс, пока она не закончила расчесывать волосы, положила щетку, протянула руку и выключила свет.
Джек продолжал сидеть в глубокой темноте в полном одиночестве, компанию ему составляла лишь бронзовая фигурка сказочного героя. Дружище Питер Пэн. Такой же сирота, как и он сам, с горечью подумал Джек. Навсегда обреченный заглядывать с улицы в чужие окна. Он никогда не имел того, к чему так страстно стремился.
В следующие несколько недель, когда бы Джек ни появлялся в саду, двое ребятишек О’Нил всегда крутились возле него. Стоило ему выйти в сад вечером, перед ним тут же вырастала Мэдди, садилась в кресло рядом с телескопом и начинала задавать бесчисленные вопросы, а Том осторожно бродил рядом. Иногда он неслышно подкрадывался и заглядывал в окуляр. Радостные возгласы детей, приходивших в неописуемый восторг от сказочной красоты той или иной звезды или планеты, доставляли ученому больше удовольствия, чем восторженные отклики своих самых блестящих аспирантов после очередной лекции, посвященной какой-нибудь сложной научной теории. Работа в саду в выходные и наблюдение за звездами стало для них троих своего рода игрой, и со временем они действительно стали добрыми друзьями.
Загадкой оставалась лишь его новая приятельница, их мать – Фэй О’Нил. Он упрекал себя, напоминая, что у него сейчас нет времени на привязанности. Период экспериментов подходил к концу, и в сентябре ему предстояло покинуть Англию. Тем не менее он не мог отрицать, что испытывает к этой хрупкой женщине странное влечение, но так и не сумел разобраться, что является его причиной. В Фэй О’Нил было нечто такое, что волновало его, заставляло робеть перед ней. Он напоминал себе подростка, тайно влюбленного в девочку из соседнего подъезда. Сначала он списывал необычные эмоции за счет того, что женщина просто находится рядом. Он видел ее почти каждый день и, как профессор Генри Хиггинс[7], он просто «привык к её лицу».
И, надо сказать, это лицо было очень привлекательным.
В конце концов он пришел к выводу, что в этом случае срабатывает старый добрый закон Кулона, гласящий, что разноименные заряды притягиваются. А он не мог представить себе более разных людей, чем он сам и Фэй О’Нил. Или представить кого-то, к кому его притягивало бы больше, чем к ней.
Глава 7
У Фэй было предчувствие, что что-то должно произойти. Мэдди и Том постоянно о чем-то увлеченно шептались и то и дело бегали из своих комнат в сад с того момента, как она вернулась с работы.
– Не смотри! – кричали они, пробегая мимо кухни и что-то явно от нее скрывая.
– Я и не собираюсь, – отвечала она, нарезая морковку и сельдерей мелкими кусочками для салата и надеясь, что при этом не порежет палец от усталости. Прошедшая неделя была очень длинной и напряженной, и она к тому же взяла много работы домой, чтобы заняться ею в выходные. Из сада вдруг донесся веселый детский хохот. Интересно, что они затевают?
Тут в дверь три раза постучали. Вытерев руки полотенцем, Фэй поспешила открыть ее, ожидая увидеть на пороге ребятишек, но угадала лишь отчасти – перед ней предстал Джек Грэхем с совсем по-детски искренней, заговорщической улыбкой на лице.
– Я пришел пригласить вас в сад на дружескую вечеринку с напитками и последующей ловлей светлячков.
Она услышала, как за его спиной хихикают дети, и вытянула шею, чтобы увидеть, что делается в саду. Клумбы, над которыми так усердно трудились Мэдди и Том, уже расцвели роскошными красными, желтыми и синими цветами.
– Джек, – начала она, понимая, что разочарует его, – это так мило с вашей стороны, но я сейчас готовлю ужин, а потом сразу же отправлю детей спать, потому что у меня еще полно работы, связанной с рекламной кампанией. Но, в любом случае, спасибо за приглашение.
Джека развеселил ее снисходительный тон, подразумевающий, что у некоторых людей есть дела поважнее, чем распивание джина с тоником в саду и любование светлячками. Ему нравилась ее манера стоять, уперев тонкие руки в бока и подняв брови над наивными голубыми глазами. Но Джек знал, что ему лучше известно, что для нее важнее, поэтому, оправившись после первого удара, он применил свое тайное оружие.
Том добросовестно отнесся к порученному заданию. Мальчик, гордо выпрямив спину, с очень серьезным лицом вышел на кухню и подергал мать за юбку, прошептав ей на ухо, когда она наклонилась к нему:
– Мамочка, пожалуйста, пойдем с нами в сад!
Для Фэй, как и для любой матери, такая просьба была сродни карточке с написанным золотыми буквами приглашением, от которого невозможно отказаться. Она поставила миску на стол, совершенно забыв об ужине, и последовала за Томом в сад, где их уже ждала Мэдди. При этом она заметила хитрые улыбки, которыми Джек обменивался с детишками.
Фэй была поражена до глубины души тем, что увидела. На столе стояли вазы с букетами из свежесрезанных цветов, которые Мэдди, по ее словам, соорудила сама, и лежали очаровательные разноцветные салфетки и карточки, на которых неровным детским почерком были нацарапаны имена всех присутствующих. Сердце ее наполнилось несказанной нежностью. Она удивленно вскрикнула, заметив, что стол и кресла были покрашены новой краской, и взглянула на Джека благодарным взглядом.
– Посмотрите-ка, кто к нам пожаловал! Неужели и вы решили наконец отдохнуть от забот и расслабиться? – спросил он, самодовольно улыбаясь.
– Думаю, некоторым людям свойственно все время находиться в этом состоянии, – парировала Фэй.
– Некоторым просто повезло, что они родились с этим даром. Но не стоит отчаиваться, миссис О’Нил. Все это дело практики.
– И вы не теряете надежды научить меня?
– Разумеется. Я же опытный преподаватель. – Джек пожал плечами. – Именно этим я сейчас и занимаюсь. А Мэдди и Том любезно согласились быть моими ассистентами, правда, дети?
Две маленькие головки согласно кивнули.
– Прежде всего, надо сесть за стол.
Мэдди взяла мать за руку и подвела к столу. Фэй засмеялась, но решила следовать правилам игры. Том подошел к ней с другой стороны и обнял ее. Она с рассеянным видом отвела тонкие волосы с его лба, и на какое-то мгновение Джеку показалось, что он чувствует прикосновение ее пальцев к его собственным волосам.
– Итак, урок первый, – заявил Джек, покашляв, чтобы прочистить горло, и снял ноги с соседнего кресла. – Надо выпить джин с тоником, приготовленный рукой эксперта. Добавим немного льда, ломтик лайма, и волшебный напиток готов. – Он сунул ей в руки стакан. – Считайте, что это начальный курс обучения.
– Благодарю вас, уважаемый учитель. Я последую вашему совету. – Фэй приняла из его рук ледяной стакан и подумала, что с расстегнутым воротом рубашки, выбившейся с одной стороны из брюк, и полосатым галстуком, заброшенным через плечо, доктор Джек Грэхем больше напоминал прогуливающего занятия школьника, а вовсе не профессора физики с мировым именем. На ее взгляд, это выглядело довольно мило, особенно непослушные пряди вьющихся волос, торчащие в разные стороны, словно пружины, выскочившие из матраса. У нее тут же сработал материнский инстинкт, и ей захотелось лизнуть языком ладонь и пригладить их, как она обычно поступала с вихрами своих детей.
