Нежные юноши (сборник) - Фицджеральд Фрэнсис Скотт
– Замечательно! – сказал он слегка пьяным голосом. – Я вам пришлю бочонок устриц, ребята! – Работал он парикмахером; на нем было поношенное пальто, он нетвердо стоял на ногах. – Мой папа держит оптовую торговлю рыбой во всем Карсонтауне!
– Будем вам очень благодарны! – ответил ординатор.
Пациент бросил гордый взгляд на свою забинтованную руку.
– И никаких проблем! – хвастливо заявил он. – Я же мужик!
– Это точно. Но зачем бить стекла руками?
С улицы позвали его приятеля, и раненый парикмахер, пошатываясь, с самодовольным видом удалился. Не успела закрыться дверь, как вошел грузный мужчина лет пятидесяти и что-то неразборчиво выпалил дежурному врачу, доктору Муру; Билл тем временем подошел к мисс Уэльс, которая вот уже десять лет являлась главной жрицей этого поля брани.
– Ну как, было сегодня что-нибудь захватывающее? – спросил он.
– Да все как обычно, – ответила она. – Опять явилась Минни-бродяжка с головой под мышкой, просила пришить ее на место. Сегодня утром отрезали. И почему, пока не стемнеет, до негров не доходит, что они больны?
– Это ужас ночи! Как говорится: «a negotio perambulante in tenebris»!
– Что бы это ни значило! – согласилась мисс Уэльс. – А вон еще один цветной чудик с температурой 103,2 явился «к фельдшеру»!
– Я его посмотрю…
Доктор Мур тем временем попятился от своего напористого визави и обернулся к Биллу:
– Ну, вот тебе и загадка. Этот человек…
– Вы не понимаете! – воскликнул грузный мужчина. – Никто не должен знать! Она взяла с меня слово!
– Кто?
– Дама, которая сидит в машине на улице! У нее вся спина в крови. Я живу в двух кварталах отсюда, вот я ее к вам и привез.
Все врачи одновременно направились к двери, а за ними пошел и мужчина, приговаривая: «Ни в коем случае не поднимайте шума! Мы к вам приехали лишь потому, что не получилось вызвать врача на дом».
На темной и пустынной улице в маленьком седане виднелась неподвижная, закутанная фигура, издавшая негромкий стон, когда доктор Мур открыл дверцу машины. Миг спустя доктор Мур нащупал пропитанное кровью платье.
– Носилки сюда, быстро!
Мужчина средних лет шел за Биллом до самой двери.
– Только не поднимайте шума! – вновь и вновь повторял он.
– Вы что, хотите, чтобы она умерла от потери крови? – резко ответил Билл.
Через несколько минут пациентку ввезли на каталке в ярко освещенное отделение травматологии. С прохода в бокс, где находился операционный стол, сдвинули шторку, и двое врачей принялись распутывать клубок из кухонных полотенец, простынь и скатертей, в который она была закутана. Лицо молодой девушки было того же пепельного оттенка, что и ее волосы. Дыхание было судорожным, на шее было жемчужное колье, а спина была рассечена от талии до плеч.
– Потеряла много крови, – сказал Мур, глядя на тонометр. – Давление очень низкое, восемьдесят на пятьдесят! Надо срочно зашивать рану. Зовите мисс Уэльс!
Мисс Уэльс стояла лицом к лицу с отцом – так он представился – и раздраженно, с блокнотом в руках, ему объясняла:
– Вы обязаны назвать фамилию! Мы не сможем оказать помощь вашей дочери, если вы не скажете фамилию!
– Доктор Мур готовится накладывать швы, – сказал Билл и добавил, обращаясь к отцу: – Вам придется выйти и подождать. У вашей дочери опасная рана. Как это произошло?
– Несчастный случай!
– Чем нанесена рана – ножом?
Вопрос был задан очень жестким тоном, и мужчина в ответ кивнул.
– Это не вы сделали?
– Нет! Но ничего больше я вам рассказать не могу; скажу лишь одно – это был несчастный случай!
Конец фразы он произнес, глядя в спину уходящему Биллу; пробегавшие медсестры и санитары все время на него наталкивались, и ему тоже пришлось выйти за дверь.
Вернувшись в бокс, Билл прошептал:
– Как пульс?
– Очень слабый, еле слышен…
Билл взял губку и стал промывать рану, смывая кровь с красивой спины девушки.
– По всей видимости, останется чудесный шрам…
Он сказал это тихо, но пациентка услышала и пробормотала:
– Только не шрам…
Билл кивком указал Муру на жемчуг и прошептал:
– А девушка не из бедных; возможно, что спиной своей она дорожит! Надо бы вызвать хорошего хирурга…
– Она всю кровь потеряет, пока мы его дождемся!
– Ну, тогда надо позвать кого-то из наших ординаторов!
– Ох уж эти юные эскулапы! – с отвращением произнес Мур.
– Ладно! – сказал Билл. – Но я все же пойду, спрошу согласия у отца, чтобы хоть как-то тебя защитить!
– Он же не Джон Д. Рокфеллер! Иначе как бы он попал к нам в травматологию? – Мур продезинфицировал руки. – И с чего ты взял, что это настоящий жемчуг – может, это бижутерия из универмага?
– Я вижу, что эта женщина хорошо одета – по крайней мере, с полчаса назад еще была одета.
Билл снова вышел в холл.
– Назовите имя и фамилию этой женщины! – потребовал он от отца. – Если не скажете, я узнаю их в полиции по номеру автомобиля!
– Лобру! – неразборчиво выдохнул мужчина.
– Как?
На этот раз Билл разобрал и имя, и фамилию – Лоретта Брук, – но они ему ничего не сказали, пока мужчина не прибавил: «актриса». Тогда Билл припомнил, что когда-то слышал это имя.
– Наша настоящая фамилия Бах – по-немецки это то же самое, что по-английски Брук. Лоретта заехала сюда по пути в Голливуд повидаться со мной… – Он сглотнул, проглотив остаток фразы. – Больше ничего не могу рассказать! Их же вышвыривают из кино, едва замаячит хоть намек на скандал! Первое, что она мне сказала: «Папа, все должно остаться в тайне!» Но кровь у нее не останавливалась, а наш семейный врач куда-то уехал.
Внезапно в отделении травматологии стало людно: появился мальчишка с вывихнутой коленкой, какой-то негр с Ямайки с пробитым черепом, отказывавшийся от помощи в ворчливой манере родного острова. Как обычно, в помещение набилось множество студентов-практикантов, путавшихся под ногами. Протолкнувшись в бокс, Билл закрыл за собой шторку; Мур приступил к наложению швов.
– Артериальное давление упало, уже шестьдесят на тридцать пять, – пробормотал он. – Придется делать переливание. Иди, ищи донора!
Билл ушел к телефону. Через несколько минут вышел Мур и с беспокойством сказал:
– Больше ждать нельзя! Пульс уже еле слышен. – Он повысил голос. – Здесь кто-нибудь готов сдать кровь? Нужна четвертая группа!
Студенты-практиканты встревоженно засуетились.
– У меня самого третья группа, – продолжал Мур. – У Буна и Якоби тоже третья, я знаю!
Билл колебался; у него была четвертая группа, ее можно переливать любому человеку, это безопасно, но он еще никогда не был донором – у него, в отличие от некоторых студентов, не было необходимости таким образом подрабатывать.
– Ладно, – сказал он, – берите меня!
– Отлично; сейчас проверим обоих – и начнем!
Готовясь к несложной операции, Билл почувствовал грубоватое веселье. Ему пришло в голову, что часть него теперь будет сниматься в кино. Теперь, когда на щеках Лоретты Брук выступит румянец, это будет, в каком-то смысле, и его румянец! А когда она воскликнет: «Моя кровь вскипает от злости!» – разве это не его кровь будет вскипать, на радость публике? А когда она заявит в интервью, что во всей Америке, разумеется, не найти актрисы столь «голубых кровей», то разве не прозвучит это как понятный лишь ему комплимент династии почтенных докторов Уильямов Талливеров, в череде которых он был уже четвертым?
Он вдруг вспомнил, что четвертая группа была и у ординатора Джорджа Шульца, и подумал, что было бы забавно назвать его вместо себя, чтобы посмотреть, какой эффект окажет мирное содержимое вен Джорджа на артистический темперамент?
Когда переливание закончилось, он выпил, чтобы восстановить силы, и встал, чувствуя себя на удивление хорошо. К этому моменту доктор Мур закончил накладывать швы, и Билл, испытывая нечто большее, чем обычное любопытство, остался понаблюдать за ходом дальнейших процедур. Настроение у него было приподнятое – ведь еще до того, как закончилось переливание, артериальное давление мисс Лоретты Брук поднялось, а пульс стал более уверенным. С этими новостями он и вышел к мужчине, ждавшему в холле. Тот все еще переживал, удастся ли замять скандал.
