Слон для Карла Великого - Гузманн Дирк
Там были волосы из бороды святого Петра, миска с Тайной вечери, молоко святой Марии и даже кусок оборки ее рубашки. Даже крайняя плоть Иисуса появилась из волшебной шкатулки Гунольда – серый от пыли кусок человеческой кожи, заключенный в стеклянную колбу.
Торговец пустился в рассказы о чудесах, которые совершали его жутковатые артефакты, и не стеснялся требовать за них цену, за которую можно было купить несколько стад коз.
Имма упорно мешала Ротруд пополнить сокровищницу монастыря. Ей стоило больших усилий не называть этот товар барахлом, иначе она тем самым публично поставила бы под вопрос авторитет аббатисы. Она задавала Гунольду трудные вопросы, перебивала его, возражала, комментировала, изображала припадки кашля и каждый раз громко молилась при виде костей великомучеников, сама досказывала истории Гунольда, опровергая их значимость. Она извергала пламя, словно дракон, чьему золотому гнезду угрожал жадный карлик.
Торговец реликвиями сохранял самообладание. Игра с упрямой монахиней, казалось, доставляла ему удовольствие. Время от времени он преувеличенно громко смеялся – звук, редко раздававшийся в этом зале. Он не отстаивал подлинность своих товаров. Если громкоголосая монахиня вмешивалась, он переходил сразу же к следующей вещи и снова и снова упражнялся в искусстве лжи. Имма чувствовала его тайную радость от такого обмена ударами. Причина же всего этого для нее оставалась загадкой, посему она сама себя призвала к бдительности.
– Ну, вы увидели, что я могу предложить, – закончил Гунольд. Он закрыл сундучок и положил руки на крышку. – Остается только одно.
Он будто в нерешительности погладил подбородок и наморщил лоб.
– Что же это? Что вы скрываете от нас? – спросила аббатиса дрожащим голосом. Она заерзала на скамейке взад-вперед.
«Словно кобыла в период течки», – подумала Имма. От стыда она даже опустила глаза.
– Вот эту находку, – Гунольд сунул руку под плащ, – я раздобыл по заказу бенедиктинцев из монастыря Санкт-Трофим. Я должен доставить ее в монастырь как можно быстрее. Насколько мне известно, аббат Майнгерр хочет подарить это архиепископу Арля. Поэтому реликвия не продается. Однако я могу разрешить вам взглянуть на нее.
Он вытащил шкатулку с ладонь величиной, сделанную из золота. Ее продолговатые стенки были украшены инкрустациями из янтаря, аметистов и лазури. Два шарнира служили замком шкатулки.
Гунольд опустился на колени перед настоятельницей и протянул ей шкатулку. Любопытство заставило четырех монахинь придвинуться друг к другу. Ротруд взяла шкатулку дрожащими пальцами.
– В этой шкатулке, – сказал торговец, – лежит один из трех гвоздей с креста Христа. Более святого и редкого артефакта рука моя не касалась. Посмотрите на него. Разумеется, ваши братья в Санкт-Трофиме будут с этим согласны.
Имма вспомнила рассказ главного аббата о резне в Санкт-Трофиме. Однако прежде чем она успела что-то сказать, аббатиса открыла шкатулку, и вид реликвии заставил их замолчать.
На ложе из синего, как море, бархата покоился огромный гвоздь. Он был острым, шестигранным в поперечном сечении, длинным и толстым, как указательный палец. Головка гвоздя была обезображена вмятинами и трещинами. Реликвия была усеяна пятнышками ржавчины.
Аббатиса всхлипнула от восторга:
– Кровь Господа все еще находится на нем. Вы видите? Это его кровь. Его кровь! – из открытого рта на ее колено вытекла ниточка слюны.
Имма не выдержала.
– Вздор! Это ржавчина. Признак бренности. Просто ржавчина. И ничего больше! – Она с удивлением обнаружила, что вскочила на ноги и направила свой обвиняюще поднятый указательный палец в сторону шкатулки. Проявлять вежливость было уже слишком поздно. Теперь нужно было немедленно прекращать это святотатство.
– Этот гвоздь, – возвысила она голос, – может быть, и действительно когда-то принадлежал какому-то плотнику, но только не тому Единственному. Патер Йоханнис рассказывал нам, что он уже видел такие вещи во время своих путешествий. В Трире, Риме и Равенне. Это уже три. Если те экземпляры являются настоящими – а я доверяю силе суждения наших отцов церкви, – то здесь, перед нами, находится четвертый гвоздь. А это обман!
Ротруд судорожно хватала ртом воздух.
– Простите, сестра настоятельница, но я могу сообщить вам даже больше. Я назвала места хранения трех святых гвоздей. Но мне рассказывали и о следующих экземплярах. Их количество составляет уже двенадцать или тринадцать. Один из них, пусть это будет реликвия или гнилое колдовство, до недавних пор хранился в том месте, куда якобы собирался ехать этот человек, – в Санкт-Трофиме. Однако монастырь разрушен, наши братья убиты, а сокровища монастыря разграблены. Там еще тлеют руины, а этот торговец реликвиями уже стучит в нашу дверь и предлагает то, что не ему принадлежит. Будьте бдительны, сестры мои! Не дайте искривиться путям Господним!
Гунольд вскочил и во весь рост встал перед Иммой.
– Что вы хотите этим сказать? – прорычал он.
Имма, глядя мимо него, продолжала убеждать монахинь:
– Лев из лесу разорвет вас, и волк из степи погубит вас, и пантера будет подстерегать возле городов ваших; все, кто выйдет из них, будут разорваны на куски. Посмотрите только, кто ходит в наших стенах! – воскликнула она.
Аббатиса отвела взгляд от взбудораженных сестер-монахинь и внимательно посмотрела на реликвию в своих ладонях:
– Ваши видения, Имма, такие же фальшивые, как и ваша суть. Однако сейчас не время подвергать сомнению истинность и ложь. – Она встала с места и оказалась рядом с Гунольдом перед Иммой. – Вы нарушаете правила гостеприимства, – сказала она спокойным голосом. Я пригласила этого странника сюда, чтобы он отдохнул с дороги. Он мой гость. А вы тут забываетесь и обвиняете его… – ее голос сорвался.
Тут вмешалась Атула:
– Господь говорит: «Волк и агнец будут пастись рядом, они не причинят ни зла, ни ущерба моей священной горе». Пожалуйста, сестры, успокойтесь, чтобы мы могли продолжить.
Имма не слушала ее:
– А что, если действительно на этом гвозде кровь? И на руках этого человека? А что, если он хочет принести нам несчастье? Вы слышите меня, Ротруд? Сестры?
Старуха отвернулась. Ее фигура, казалось, стала еще ниже.
– Вон! – сказала она тихим голосом.
Гунольд громко рассмеялся.
Печаль и ярость охватили Имму. Две монахини ссорились из-за какого-то мужчины. Она скрыла горькую усмешку и тщетно пыталась найти слова.
– Или вы сейчас же отправитесь в опочивальню и останетесь там до тех пор, пока не раскаетесь, или вы больше не будете главной певчей этого монастыря, – сказала аббатиса.
Имма молчала.
– Поскольку Гунольд уже не может доставить святой гвоздь в Санкт-Трофим, мы его купим, чтобы отблагодарить за служение святой церкви. Назовите вашу цену, Гунольд. – Старуха бросила на торговца вызывающий взгляд.
И тут Имма вскочила. Она оттолкнула старуху и схватила шкатулку с реликвией. Выбегая из главного монастырского зала, она еще успела заметить, как Ротруд упала на руки Гунольда. «В следующий раз, – подумала Имма, – не будет слепо кому-то доверять».
И исчезла за воротами.
Она уже точно знала, куда ей податься.
Имма сидела в часовне рядом с Аделиндой. Капли пота блестели у нее на лбу и щеках. Она не отрывала взгляда от раскрытой двери, словно ожидая появления там ангела мести.
– Вам нужно было взять с собой что-нибудь из еды, – сказала послушница.
Имма молчала. Три часа назад она ворвалась в часовню. С тех пор она сидела здесь в молчаливом волнении, не давая никаких пояснений, и игнорировала все вопросы девушки. Хотя Аделинда не слишком приятное общество для нее, однако здесь она была в безопасности. Лишь аббатиса могла бы найти ее в этом садовом лабиринте. Все остальные монахини, очевидно, уже обыскали весь монастырь. До того как Ротруд подумает о лабиринте как о месте, где она могла спрятаться, пройдет еще некоторое время. Что будет потом, Имма не знала. Она просто отсиживалась здесь, воспользовавшись отсрочкой. Перед часовней при порывах утихающего урагана шумели листья, а в остальном все было тихо.
