Я не боюсь - Амманити Никколо
– А ты кто такой?
Я ткнул себя пальцем в грудь:
– Я?
– Да, ты.
– Микеле. Микеле Амитрано.
– А я Серджо. Здравствуй.
Я протянул ему руку:
– Очень приятно. – Так отвечать меня научили в школе.
Старик промыл бритву водой.
– А ты не знаешь, что надо стучаться, прежде чем войти в ванную? Тебе об этом не говорили родители?
– Извините.
Я хотел уйти, но стоял столбом. Как это случается, когда ты видишь урода, стараешься на него не глядеть и не можешь удержаться.
Он начал брить шею.
– Значит, ты – сын Пино?
– Да.
Он разглядывал меня в зеркало.
– Ты не очень-то разговорчивый.
– Да.
– Мне нравятся молчаливые мальчики. Молодец. Не в своего отца. А ты послушный?
– Да.
– Тогда выйди и закрой дверь.
Я побежал искать маму. Она была в моей комнате и снимала простыню с кровати Марии. Я подёргал её за платье:
– Мама! Мама, кто этот старик в ванной?
– Оставь меня, Микеле, у меня много дел. Это Серджо, друг твоего отца. Тебе же говорили, что он приедет. Он останется у нас на несколько дней.
– Почему?
Она подняла матрас и перевернула его.
– Потому, что так решил твой отец.
– А где он будет спать?
– В кровати твоей сестры.
– А она?
– Она с нами.
– А я?
– В своей постели.
– Значит, старик будет спать в одной комнате со мной?
Мама вздохнула:
– Да.
– Ночью?
– Ты – болван? Что, спят днём?
– А нельзя, чтобы Мария спала здесь? А я с вами.
– Не говори глупостей. – Она стелила чистую простыню. – Уходи, у меня дела.
Я упал на пол и обхватил её ноги:
– Мама, прошу тебя, пожалуйста, я не хочу с ним. Я тебя прошу, я хочу быть с вами. В вашей кровати.
Она фыркнула:
– Мы не поместимся! Ты уже большой.
– Мама, прошу тебя! Я лягу в уголок. И стану маленьким.
– Я сказала – нет.
– Прошу тебя! – заканючил я. – Я буду хорошо себя вести. Вот увидишь.
– Перестань. – Она подняла меня с пола и посмотрела мне в глаза. – Микеле, я уж и не знаю, что с тобой делать. Почему ты никогда не слушаешься? Я больше так не могу. У нас столько других проблем, а тут ещё ты. Ты что, не понимаешь? Пожалуйста…
Я потряс головой:
– Я не хочу. Я не хочу оставаться в комнате с ним. Я не буду там спать.
Она сняла наволочку с подушки:
– Будет так, как я сказала. Если тебе не нравится, скажи это твоему отцу.
– Но он же выгонит меня вон…
Мама прекратила заправлять постель и повернулась ко мне:
– Что ты сказал? Повтори…
Я пробормотал:
– Он выгонит меня из дома…
Она пристально посмотрела на меня:
– С чего это ты взял?
– Вы все хотите, чтобы я ушёл… Ты меня ненавидишь. Ты плохая. Ты и папа меня ненавидите. Я это знаю.
Она схватила меня за руку, но я вырвался и убежал.
Я слетел с лестницы и услышал, как она зовёт меня.
– Микеле! Микеле, сейчас же вернись!
– Я не буду спать здесь с ним! Нет, я не буду спать с ним!
Я добрался до высохшего русла и вскарабкался на дерево.
С этим стариком я никогда не буду ночевать. Он украл Филиппо. И как только я засну, украдёт и меня тоже. Засунет меня в мешок и убежит.
А потом отрежет мне уши.
А разве можно жить без ушей? Разве не умрёшь без них? Мои уши со мной. А у Филиппо мой отец со стариком отрезали. Я сижу на дереве, а он там в своей яме и уже без ушей.
И кто знает, перевязали ли они ему голову?
Я должен пойти туда. И должен рассказать ему о матери, что она его любит и сказала это по телевизору, так, чтобы все это знали.
Но я боялся: а вдруг там столкнусь с папой и стариком?
Я посмотрел на горизонт. Небо было плоским, серым и нависало над пшеничными полями. Холм был виден хорошо, огромный, вибрирующий в потоках горячего воздуха.
Если я буду осторожен, они меня не увидят, сказал я себе.
«О партизан, забери меня с собой, ты должен похоронить меня. О партизан, возьми меня с собой. О белла чао…» – услышал я пение.
Я посмотрел вниз. Барбара Мура тащила Того за верёвку, завязанную вокруг его шеи, к воде…
– Сейчас мамочка тебя искупает. И ты станешь чистым-чистым. Ты доволен? Конечно же доволен.
Но Того не казался довольным. Растопырив передние лапы и усевшись задом на землю, он мотал головой, пытаясь освободиться от петли.
– Ты станешь очень красивым. И я свожу тебя в Лучиньяно. Мы пойдём туда и купим мороженое, а тебе я куплю поводок.
Она взяла его на руки, поцеловала, сняла сандалии, сделала пару шагов в лужу и погрузила его в вонючую жидкую грязь.
Того начал вырываться, но Барбара крепко держала его за загривок и хвост. Я видел, как он исчез в грязи.
Она принялась напевать…
И долго не вынимала его из воды.
Она хотела убить его.
Я заорал:
– Ты что делаешь? Отпусти его!
Барбара подскочила и чуть не грохнулась в воду. Она отпустила собаку, которая выскочила и помчалась к берегу.
Я спрыгнул с дерева.
– А ты что тут делаешь? – спросила Барбара раздосадовано.
– Что ты собиралась с ним сделать?
– Ничего. Помыть.
– Врёшь. Ты хотела его утопить.
– Нет!
– Поклянись.
– Клянусь Богом и всеми святыми! – Она положила руку на сердце. – Клещи и блохи его заели. Поэтому я его мыла.
Я не знал, верить ли ей.
Она поймала Того, который сидел на камне, счастливо потявкивая. Он уже забыл о страшном испытании.
– Смотри, если я вру. – Она подняла ему одно ухо.
– Боже, какой ужас!
Все вокруг уха и в самом ухе было полно клещей. Меня чуть не вырвало. С их головками, погруженными в кожу, с их чёрными лапками и тёмно-коричневыми животами, надутыми и круглыми, словно шоколадные яйца.
– Видел? Они всю кровь из него выпьют.
– А от грязи они уйдут?
– По телевизору Тарзан говорил, что слоны купаются в грязи, чтобы смыть со своей шкуры всех насекомых.
– Но Того не слон.
– Ну и что? Он же тоже животное.
– Я думаю, их надо выгнать как-то иначе, – сказал я. – С грязью ничего не получится.
– А как иначе?
– Руками.
– И кто это будет делать? Мне, например, противно.
– Я это сделаю.
Двумя пальцами я взял клеща за вздувшееся тельце, зажмурился и сильно потянул. Того взвизгнул, но монстр вышел. Я положил его на камень, и мы осмотрели его. Он шевелил лапками, но не смог двинуться так был раздут от крови.
– Умри, вампир! Умри! – Барбара расплющила его камнем, превратив в красное пятно.
Я выдернул не менее двадцати клещей. Барбара держала пса. Чтоб не убежал. Я даже запарился. Да и Того уже было трудно держать.
– Остальных мы ему вытащим в другой раз. Согласна?
– Ладно. – Барбара посмотрела кругом. – Я пошла. Ты как?
– Побуду ещё немного здесь.
Как только она уйдёт, я сяду на велосипед и поеду к Филиппо.
Она завязала верёвку на шее Того.
– Тогда увидимся позже? – сказала она, удаляясь.
– Да.
Она остановилась:
– К вам кто-то приехал. На серой машине. Это ваш родственник?
– Нет.
– Он сегодня к нам приходил.
– Что ему надо было?
– Не знаю. Разговаривал с папой. Потом они уехали. И твой отец был. Уехали на большой машине.
Конечно. Они поехали отрезать уши Филиппо.
Я усмехнулся и спросил:
– Он тебе понравился?
– Нет.
– И мне тоже.
Я замолчал. Казалось, она уже расхотела уходить. Повернулась и пробормотала:
– Спасибо тебе.
– За что?
– За тот день… Когда ты взял наказание вместо меня.
Я пожал плечами:
– Пустяки.
– Слушай… – Она покраснела. Пристально посмотрела на меня и спросила: – Ты не хотел бы обвенчаться со мной?
У меня загорелось лицо.
– Что?
Она нагнулась и погладила Того.
– Обвенчаться.
– Я и ты?
– Ага.
Я опустил голову и стал рассматривать носки башмаков.
– Ну… Нет, не очень.
Она глубоко вздохнула:
