Залив Голуэй - Келли Мэри Пэт
— Прощай, Патрик, — сказала я ему.
— Я же говорил, что знаю себя, — ответил он, но затем вдруг охнул. — Я чувствую тепло — моя рука! Это от трения, наверное. Господи…
Он попытался разжать кулак, сжимавший жезл.
— Он жжет меня, — сказал он и тряхнул рукой. — Проклятье, он становится все горячее!
— Отпусти его, Патрик! Брось!
— Не могу, — ответил он, пытаясь разжать оцепеневшие пальцы другой рукой. — Помоги мне! — воскликнул он, протягивая посох в мою сторону.
— Тогда скажи правду.
Он в ярости отпрянул назад, но потом резко бросил в мою сторону:
— Я люблю тебя. Я хочу быть с тобой.
Его рука затряслась, затем застыла на месте.
— Господи Иисусе, он снова холодный.
Он разжал пальцы, удерживая жезл в равновесии на своей раскрытой ладони. На коже не было видно ни ожогов, ни волдырей.
Я взглянула ему в глаза. Чудеса.
Патрик уставился на свою ладонь.
— Я никогда не был по-настоящему уверен, что это работает.
Он осторожно отложил посох в сторону.
— И что теперь? — Сказано это было так тихо, что я едва расслышала слова.
— Зависит от тебя, — ответила я.
— Я никогда не смог бы оставить свою борьбу, — сказал он.
— Знаю. Но разве не больше ты мог бы сделать для Ирландии живым в Бриджпорте, чем убитым в Коннемарских горах?
— Возможно.
Его карие глаза блеснули в лунном свете. Он взял мое лицо в свои ладони.
— Я действительно очень хочу тебя, Онора. Настолько, что готов прямо сейчас вломиться в эту насосную станцию и заняться с тобой любовью.
— Почему бы и нет? — отозвалась я.
Патрик расхохотался. В этот момент он был похож на мальчишку.
— Думаю, нам все-таки следует сначала пожениться, — заметил он.
— Не хотелось бы шокировать детей, — согласилась я.
— Да и Майкл ожидал бы от меня должного уважения по отношению к тебе.
— Это точно.
— Только вот не знаю… — задумчиво продолжал Патрик. — Думаю, что могу испугаться в последний момент.
— Ох, Патрик, посмотри! — воскликнула я.
Лунный свет превратил воду Баббли-Крик в чистое серебро.
— Mearbhall.
— Что это?
— Неожиданное сияние, — объяснила я. — Дар.
Патрик долго смотрел на Баббли-Крик, а потом тихо повторил:
— Дар.
Он обнял меня за плечо, накрыв полой своей куртки. Возвращаясь по Хикори-стрит домой, мы издалека услышали звуки волынки и заметили в окне свет керосиновой лампы. Вся наша семья продолжала плясать в гостиной. И мы к ним присоединимся.
Часть пятая
Чикагские ирландцы, 1893 год
Глава 36
Утро после Ночи Святого Иоанна, 23 июня 1893 года
— Ну и где этот упрямец?
В дверях появилась Майра, готовая рвать и метать.
— Патрик на кухне, завтракает.
— Поверить не могу, что он отказался идти с нами на ярмарку.
— Он заявил, что это дело принципа.
— Принципа? Когда мы уже договорились провести этот день все вместе?!
С момента открытия в мае Чикагской Всемирной Ярмарки — точнее, Всемирной Колумбовой Выставки 1893 года — в город отовсюду хлынули миллионы желающих взглянуть на ее чудесные экспонаты. А сегодня, 23 июня, я попросила все наше семейство отправиться туда вместе.
Старший сын Пэдди, Майк, организовал пятьдесят семь билетов для моих двадцати семи внуков, двух правнуков, а также их родителей, Патрика и семьи Майры. Став в свои двадцать семь лет высококвалифицированным слесарем, Майк помогал преобразовать шестьсот акров заболоченной почвы вдоль озера Мичиган в сказочно-белый район для выставки, Уайт-Сити — Белый Город, где, как он рассказывал мне, «расположены величайшие здания, когда-либо построенные человечеством. Один лишь павильон промышленности и свободных искусств занимает тридцать акров, и там могут разместиться триста тысяч человек. Ты только вообрази себе!»
Старший мальчик Стивена, шестнадцатилетний Эд, единственный рыжий во всей нашей компании, работал там вместе с Майком.
— Я собираюсь стать гражданским инженером и строить мосты, туннели и небоскребы, — говорил он мне.
— Но твой отец… — начала было я.
— …хочет, чтобы я стал мэром Чикаго, — закончил он за меня. — Я в курсе. И работаю также и в этом направлении.
Какие же они напористые, мои внуки.
Майк и Эд показывали нам с Патриком фотографии этих вновь отстроенных греческих храмов, итальянских палаццо и римских амфитеатров, которые выросли на берегу озера. Мы были впечатлены тем, что наши мальчики называли «чудесами архитектуры», и восхищались картинками павильонов, которые здесь построил каждый штат, входивший в Союз: Калифорнийский — в стиле испанских католических миссий с целой башней из апельсинов («Они каждый день раздают эти фрукты!» — восторженно сообщил нам Эд); павильон Айовы, сделанный из кукурузы; гигантский сруб от штата Вашингтон. А еще, по их словам, просторные павильоны Франции, Испании, Австрии, стран Южной и Центральной Америки, Индии, Японии, России и Турции, самостоятельно построенные этими странами, чтобы демонстрировать там свои товары и достижения.
А прямо из окна своей гостиной мы видели самый популярный здесь аттракцион — Чертово колесо.
— Его высота — двести шестьдесят четыре фута, — пояснил Эд, когда мы разглядывали это гигантское колесо, четко видимое на расстоянии четырех миль, отделявших Бриджпорт от Джексон-парка на выставке.
— Главная достопримечательность центральной Аллеи удовольствий, — заявил Майк.
— Я слыхала об этой аллее, — сказала я.
Они рассмеялись. Аллея удовольствий обеспечивала развлечениями всю выставку. Алжирские заклинатели змей, акробаты с острова Ява, пение венгерских цыган, а также всевозможные танцоры и музыканты выступали в национальных деревнях, вытянувшихся вдоль аллеи длиной в милю. Обитатели десятков самых экзотических мест демонстрировали толпам зрителей достижения своих культур.
Там, прямо рядом с улицей Каир, где знаменитая Маленькая Египтянка исполняла танец живота, стояла даже не одна, а целых две ирландских деревни — каждая со своим набором «местных» исполнителей и умельцев.
Туда-то я и хотела сводить нашу семью — в Ирландию. Но была одна проблема.
— Я бойкотирую обе ирландские деревни, — заявил Майре Патрик, прихлебывая чай и поглядывая на нее со своего места за кухонным столом.
— Бойкотируешь? А это еще что такое? — удивилась она.
Пока Патрик рассказывал ей, как одна деревня в Ирландии избавилась от своего агента по имени Капитан Бойкотт, я усадила Майру и дала ей чашку чая.
— Они отказались обслуживать его в магазинах, работать в его поместье, они вообще не разговаривали с ним и даже не смотрели на него. В итоге он уехал.
— На самом деле это сделала Земельная лига, — вставила я, садясь за стол. — Они выступают против лендлордов, но без насилия.
— Но какое это имеет отношение к нашему походу на ярмарку? — спросила Майра.
Патрик ткнул в нее пальцем:
— А кто построил эти так называемые ирландские деревни? Кто взымает плату за вход и прикарманивает каждый цент, который там тратят посетители? Англичане!
Это было правдой. Постройку ирландской деревни Бларни-Касл спонсировала леди Абердин, а на деревню Донегал скинулись еще две британские дамы.
— Это оскорбительно! — воскликнул Патрик и стукнул кулаком по столу. — Как будто ирландский народ не мог организовать все это самостоятельно. Помните Фенианскую Ярмарку? Какая наглость… Вы можете капитулировать, но я не желаю.
— Послушай, Патрик, — ответила Майра, — этим Sassenach в высшей степени плевать, пойдешь ты на ярмарку или не пойдешь, зато не наплевать детям. Дэниела, например, ты после Канады еще не видел. Он приезжает аж из Калифорнии со своей женой и тремя детьми. И мои внуки наконец-то познакомятся со своими кузенами и тетей Мед.
Полковник Дэниел О’Коннелл Лихи командовал кавалерийским отрядом в Сан-Франциско — слава богу, с индейцами они там больше не воевали.
Шелковый Томас владел на правах паев салоном в Сан-Франциско. Майра надеялась, что он тоже приедет сегодня вместе с Дэниелом. Но с Томасом никогда ни в чем нельзя быть уверенным.
