Вкус дыма - Кент Ханна
С этими словами он одарил женщин мимолетной улыбкой, развернулся на пятках и большими уверенными шагами двинулся прочь, легонько подталкивая перед собой сына.
Едва он отошел за пределы слышимости, Роуслин рассмеялась:
– Ох уж эти мужчины! Минуты не могут спокойно постоять на месте. Ступай, Сибба, поиграй с сестрой. Далеко не отходите. Держитесь поблизости от нас, ясно?
Приговаривая так, она подталкивала девочек, а сама так и шарила глазами по двору, словно кого-то высматривала. Маргрьет оперла тарелку с хлебом о бедро. Сладковатый аромат ржаного печева смешался с жарким влажным запахом, источаемым Роуслин, и от этой смеси замутило. Маргрьет зашлась кашлем, содрогаясь всем телом, так что Роуслин пришлось выхватить у нее тарелку, иначе хлеб вывалился бы на землю.
– Ну-ну, Маргрьет, держись. Дыши ровнее. Все хвораешь?
Маргрьет дождалась, пока приступ кашля стихнет, и сплюнула в траву вязкий комок слизи.
– Ничего я не хвораю. Просто зимний кашель.
Роуслин хихикнула:
– Да ведь уже лето в самом разгаре.
– Все в полном порядке, – отрезала Маргрьет.
Роуслин оглядела ее с преувеличенным состраданием.
– Конечно, в порядке, раз ты сама так говоришь. Ну да, по правде говоря, именно поэтому я сегодня и заглянула. Я, знаешь ли, за тебя беспокоюсь.
– Да неужели? – пробормотала Маргрьет. – С чего бы это?
– Прежде всего, конечно, из-за твоей грудной хвори, но еще до меня в последнее время доходили кое-какие слухи. Чепуха, конечно, но все-таки… – Роуслин склонила голову набок и улыбнулась, отчего на ее щеках появились ямочки. – Ну да что это я – болтаю без удержу и даже не подумала спросить, а вдруг ты занята. – Она поверх плеча Маргрьет вгляделась в дом, приложила ладонь козырьком ко лбу, прикрывая глаза от солнца. – Надеюсь, я все же не помешала. С тобой тут, кажется, кто-то был. Какая-то черноволосая женщина. Гостья? – С этими словами Роуслин старательно изобразила на лице вежливое безразличие.
Маргрьет раздосадованно вздохнула:
– Острые у тебя глаза.
– Гм. Может, это Ингибьёрг? – осведомилась Роуслин, выразительно подняв бровь. – Тогда я лучше пойду, не буду мешать подружкам.
Маргрьет поборола соблазн закатить глаза.
– Нет, не Ингибьёрг.
– Ну да, конечно, для нее чуток рановато, – подмигнув, заметила Роуслин. – Новая работница? Для сенокоса вам лишняя пара рук была бы очень кстати.
– Ну, не совсем работница…
– Значит, родственница? – не унималась Роуслин, подступив ближе.
Маргрьет тяжело вздохнула и прокашлялась, отчетливо сознавая, что от этих испытующих расспросов ей не отвертеться.
– Женщину, которую ты видела, поселили на нашем хуторе по приказу сислуманна Бьёрна Аудунссона Блёндаля.
– Да неужели? Вот чудеса-то! А с какой стати?
– Ее зовут Агнес Магнусдоттир. Она – одна из слуг, которых осудили за убийство Натана Кетильссона и Пьетура Йоунссона, и будет содержаться у нас под стражей до самой казни.
С этими словами Маргрьет решительно скрестила руки на груди и с вызовом взглянула на Роуслин.
Та охнула и поставила тарелку с хлебом на землю, чтобы без помех выразить охвативший ее ужас.
– Агнес?! Та самая Агнес, сообщница Фридрика? Убийца Натана Кетильссона? – Роуслин прижала ладони к раскрасневшимся щекам и круглыми глазами уставилась на Маргрьет. – Но послушай! Ведь я же именно по этой причине и пришла! Оуск Йоуханнсдоттир говорила, что у нее был разговор с Соффией Йоунсдоттир, а брат Соффии, Йоуханн, служит батраком в Хваммуре… так вот, Соффия сказала, что Блёндаль решил забрать Агнес из Стоура-Борга, потому что нельзя рисковать жизнью таких уважаемых граждан, и…
Роуслин осеклась, осознав свою промашку. Маргрьет, поджав губы, одарила ее уничтожающим взглядом.
– Ой! Маргрьет, правда, я совсем не хотела сказать… – Округлые щеки Роуслин вспыхнули как маков цвет.
– Да, Роуслин. Правда, что Блёндаль поселил на нашем хуторе одну из убийц и что ни меня, ни Йоуна даже не спросили, что мы об этом думаем… но вот почему Блёндаль принял такое решение – только он один и знает.
Роуслин выразительно закивала:
– Да-да, конечно! Оуск и в самом деле ужасная сплетница.
– Вот именно.
Роуслин все кивала, затем шагнула к Маргрьет и положила руку ей на плечо:
– Я тебе так сочувствую!
– С чего бы это?
– Ну как же – ведь у тебя в доме будет жить убийца! Каждый день тебе придется смотреть в ее жуткое лицо! А уж как, верно, будет тебе страшно за себя, за мужа и бедняжек дочерей!
Маргрьет фыркнула.
– Лицо у нее вовсе не жуткое, – заметила она, но Роуслин ее не слушала.
– Знаешь, Маргрьет, мне довольно много известно об этом убийстве, и позволь тебя предостеречь, что я немало ужасов наслушалась о тех трех злодеях, которые лишили жизни добрых людей Натана Кетильссона и Пьетура Йоунссона!
– Вот уж кого трудно назвать добрыми людьми, так это Натана и Пьетура.
– Но они и вправду были добрыми! Не без греха, конечно, но…
– Роуслин, Пьетур перерезал горло трем десяткам овец. Он был обыкновенный вор.
– И все равно они были почтенными гражданами Исландии! А как же родные Натана? Подумай о них! О Гвюндмюндуре, его брате, о жене Гвюндмюндура и их малых детишках! Ты же знаешь, они сейчас перебрались в Идлугастадир, чтобы отстроить дом и мастерскую Натана.
– Роуслин, если то, что я слышала, правда, Натан больше времени проводил в постелях замужних женщин, нежели в своей мастерской!
Роуслин осеклась, опешив.
– Э-э… что с тобой, Маргрьет?
– Дело в том, что… – Маргрьет обернулась на входную дверь, – все не так просто, – наконец пробормотала она.
– Но ты же не считаешь, что они заслуживали смерти?
Маргрьет фыркнула:
– Нет, конечно.
Роуслин окинула ее настороженным взглядом.
– Ты же знаешь, что эта женщина виновна в убийстве?
– Да, я знаю, что она виновна.
– Вот и хорошо. Тогда позволь дать тебе совет: лучше не поворачивайся спиной к этой… как там ее?
– Агнес, – негромко ответила Маргрьет. – И ты, Роуслин, знаешь ее имя.
– Ну да, Агнес Магнусдоттир – вот как ее звать. Будь осторожна. Знаю, ты мало что можешь сделать, но хотя бы попроси у сислуманна охрану, чтобы следили за ней днем и ночью. И пускай ее держат в наручниках! Говорят, из этих троих осужденных Агнес – главная преступница. Тот юноша, Фридрик, делал все, что она ни прикажет, а девушку она заставила следить, чтобы их не застали врасплох, да еще привязала ее к дверному косяку, чтобы бедняжка не сбежала! – Роуслин шагнула вперед, вплотную придвинулась к Маргрьет. – Я слыхала, что именно Агнес нанесла Натану восемнадцать ударов ножом. Восемнадцать подряд!
– Да неужели? – пробормотала Маргрьет. Она уже всей душой желала, чтобы Снайбьёрн наконец вернулся и увел свою благоверную.
– В горло и в живот! – Лицо Роуслин пылало от возбуждения. – И даже – сохрани нас, Господи! – даже в лицо! Говорят, она вонзила нож ему в глазницу! Проткнула, словно яичный желток! – Она с силой стиснула плечо Маргрьет. – Я бы в одной комнате с этой женщиной глаз сомкнуть не смогла! Лучше уж спать в хлеву, чем так рисковать! Ох, Маргрьет, я просто поверить не могу, что слухи оказались чистой правдой! Убийцы среди нас! До чего только докатился этот приход! Хуже, чем то, что рассказывают про Рейкьявик! И подумать только, она стояла на том самом месте, где сейчас играют мои доченьки! Меня от этой мысли в дрожь бросает. Вон, гляди – и руки покрылись гусиной кожей! Бедная моя Маргрьет, как же ты все это выдержишь?!
– Справлюсь, – отрывисто бросила Маргрьет, наклоняясь, чтобы поднять с земли тарелку с ржаным хлебом.
– Правда? А где же Йоун, почему не охраняет свою жену?
– Йоун в Хваммуре, у Блёндаля. Я же говорила.
– Маргрьет! – Роуслин выразительно воздела руки к небесам. – Каков злодей этот Блёндаль, оставил тебя и твоих дочек наедине с этой женщиной! Знаешь что? Я останусь здесь, с тобой.
