Тайна за семью печатями - Арчер Джеффри
Едва девочка собралась откусить первый кусочек, заведующая нахмурилась.
– Спасибо, миссис Клифтон, – выпалила Джессика.
Она с жадностью съела еще две оладьи, сопровождая каждую словами: «Спасибо, миссис Клифтон». Потом взялась было за четвертую, но передумала и отложила ее со словами: «Нет, спасибо, миссис Клифтон». Эмма не поверила, что девочка наелась, – возможно, заведующая дала ей наставление съесть не больше трех.
– Слышала когда-нибудь о Тёрнере? – спросил Себастьян, когда Джессика прикончила второй стакан «Тайзера».
Она опустила голову и не ответила. Себастьян встал, взял ее за руку и повел из комнаты.
– Вообще-то, Тёрнер мне нравится, – заявил он. – Но он не так хорош, как ты.
– Глазам своим не верю, – проговорила заведующая, когда дверь за детьми закрылась. – Никогда не видела ее такой раскованной.
– Но из нее слова не вытянешь, – сказал Гарри.
– Поверьте мне, мистер Клифтон, вы только что увидели версию Джессики из хора «Аллилуйя».
Эмма рассмеялась:
– Она просто очаровательна. Если есть у нее шанс стать членом нашей семьи, как нам это устроить?
– Боюсь, это долгий процесс, – вздохнула заведующая. – И результат не всегда бывает удовлетворительным. Для начала, например, вы можете изредка приглашать ее в гости и, если все пойдет хорошо, подумать о том, что мы называем «отпуском на уик-энд». Помните: после этого пути назад нет, потому что мы не имеем права сеять ложные надежды.
– Мы будет следовать вашим наставлениям, госпожа заведующая, – заверил Гарри, – потому что непременно хотим попробовать.
– Тогда я сделаю все, что в моих силах.
К тому времени как она выпила третью чашку чая и даже осилила второй оладушек, у Гарри и Эммы не осталось сомнений, чего от них ожидали.
– Куда, интересно, направились Себастьян и Джессика? – спросила Эмма, когда заведующая заметила, что им, пожалуй, пора.
– Пойду поищу, – едва успел произнести Гарри, как двое ребятишек ворвались в комнату.
– Нам пора домой, юная леди, – объявила заведующая, поднимаясь со своего места. – Мы ведь должны поспеть к ужину.
Джессика отказывалась отпустить руку Себастьяна:
– Я больше не хочу есть.
Заведующая потеряла дар речи.
Гарри повел Джессику в прихожую и помог надеть пальто. Стоило заведующей выйти из дома, Джессика разрыдалась.
– О нет, – сказала Эмма. – А мне казалось, все было так хорошо…
– Лучше и быть не могло, – шепнула ей заведующая. – Они начинают плакать, только когда не хотят уходить. Вот мой вам совет: если ваше решение созрело, заполняйте бланки заявлений как можно скорее.
Прежде чем забраться в маленький «Остин-7» заведующей, Джессика развернулась и помахала рукой. Слезы по-прежнему лились из ее глаз.
– Хороший выбор, Себ, – сказал Гарри, обнимая сына за плечи и глядя с ним вместе вслед удаляющейся машине.
Миновало еще пять месяцев, прежде чем заведующая в последний раз покинула Баррингтон-Холл и отправилась обратно в приют доктора Барнардо, уже в одиночестве, благополучно пристроив еще одного из своих найденышей. Возможно, не так уж благополучно, поскольку незадолго до этого Гарри с Эммой поняли, что у Джессики хватает собственных проблем, во всех отношениях такие же непростых и требующих большого внимания, как и у Себастьяна.
Ни один из них не задумался о том, что Джессика никогда не спала в собственной комнате, и в свою первую ночь в Баррингтон-Холле она оставила дверь в детскую широко раскрытой и плакала, пока не заснула. Гарри и Эмма привыкли, что по утрам теплый маленький человечек забирается к ним в постель и устраивается между ними. Но это стало происходить реже, когда Себастьян расстался с любимым плюшевым медвежонком Уинстоном, передав своего «премьер-министра» Джессике.
Джессика обожала Уинстона и больше любила только Себастьяна, несмотря на то что ее новый брат с легким высокомерием заявлял:
– Я слишком взрослый для плюшевого мишки. Ведь я же через несколько недель пойду в школу.
Джессика хотела отправиться в школу Святого Беды вместе с ним, но Гарри объяснил, что мальчики и девочки ходят в разные школы.
– А почему? – спросила Джессика.
– Потому что так принято, – ответила Эмма.
Когда наконец занялся первый день первой четверти, Эмма смотрела на своего сына, думая, как же стремительно пронеслись годы. На Себастьяне был красный блейзер, красная кепочка и серые фланелевые шорты. И даже его башмаки сверкали. Как-никак первый школьный день. Джессика стояла у порога и, прощаясь, махала рукой вслед удаляющейся по дорожке к воротам машине. Затем она села на верхнюю ступеньку и стала ждать возвращения Себастьяна.
Себастьян настоятельно попросил маму и папу не провожать его по дороге в школу. Когда Гарри спросил почему, он ответил:
– Не хочу, чтобы другие мальчики видели, как мама целует меня.
Возможно, Гарри попытался бы уговорить сына, не вспомни он свой первый день в школе Святого Беды. Тогда они с мамой сели на трамвай от Стилл-Хаус-лейн, и он попросил сойти на остановку раньше и преодолеть последнюю сотню ярдов пешком, чтобы другие мальчики не догадались, что у них нет машины. И когда до ворот школы оставалось полсотни ярдов, он, хоть и позволил маме поцеловать себя, все же торопливо попрощался и, попросив дальше его не провожать, оставил ее одну. Приближаясь к воротам школы, он видел, как его будущих одноклассников высаживают из кебов, красивых колясок и автомобилей: один даже прибыл на «роллс-ройсе» с водителем в ливрее.
Первая ночь не дома когда-то и для Гарри оказалась трудной: в отличие от Джессики, ему никогда не приходилось спать в комнате с другими детьми. Но эта азбука давалась ему легко, потому что в общей спальне его кровать оказалась рядом с Баррингтоном с одной стороны и с Дикинсом – с другой. Правда, не так повезло со старостой спальни. В первую неделю Алекс Фишер каждую вторую ночь шлепал его тапками лишь за то, что Гарри был сыном докера и, следовательно, недостоин обучаться в одной школе с Фишером, сыном агента по продаже недвижимости. Гарри иногда думал, что сталось с Фишером после окончания школы Святого Беды. Он знал, что пути Фишера и Джайлза пересеклись на войне – они служили в одном полку в Тобруке, – и полагал, что Фишер все еще живет в Бристоле, потому что недавно видел его на встрече выпускников Святого Беды, но подходить не стал.
Себастьяна, по крайней мере, подвезут к школе на машине. И «проблема Фишера» сыну не грозит, поскольку днем он будет учиться, а по вечерам возвращаться в Баррингтон-Холл. И все же Гарри подозревал, что сыну будет не проще, чем ему, даже если сложности сыщутся иные.
Когда Гарри подъехал к воротам школы, Себастьян выскочил из машины еще до полной остановки. Гарри смотрел, как его сын пробежал через ворота и затерялся в скоплении красных блейзеров, неразличимый в сотне других мальчиков. Он ни разу не оглянулся. Гарри пришлось смириться с тем, что «былой уклад сменяется иным»[10].
Каждый день, пока Себастьян был в школе, Джессика словно отступала в свой собственный мир. Дожидаясь его возвращения, она читала Уинстону о других животных: Винни Пухе, мистере Тоаде, белом кролике, Мармеладном коте Орландо и крокодиле, проглотившем часы.
Как только Уинстон «засыпал», она укладывала его в кроватку, возвращалась к своему мольберту и рисовала. Непрерывно. По сути, Джессика превратила детскую в художественную студию, подумалось как-то Эмме. А когда покрыла каждый лист бумаги, попадавший ей в руки, включая старые рукописи Гарри (новые ему пришлось прятать под замок), рисунками карандашом, цветным мелком или красками, то взялась за «косметический ремонт» стен детской.
Гарри ничуть не сдерживал ее энтузиазм, однако напомнил Эмме, что Баррингтон-Холл – не их дом и, возможно, следует посоветоваться с Джайлзом, пока девочка не заметила, как много в доме нетронутых стен и помимо детской.
