Олег Куваев - Дом для бродяг
Я сел.
– Верите-не-веришь, та собака была почти человек. На белковье, когда народу прет во множестве, она в лесу царь. Ее все знали, конечно. Другие собаки ишо воздух нюхают, а она уже лает. Будто сама белку сделала и на ближнее дерево посадила. Охотники народ, конешно, бессовестный. Што из-под своей собаки, што из-под чужой. Абы пальнуть. А она, как увидит чужого с ружьем, сразу на пустое дерево начинает лаять. Смотрит он, смотрит, этот охотничек, и получает вывод, что у Шевроле, у меня, значит, пустолайка. На сучья голос дает. Матернется и убегит. А тут я. Сам! И собачка моя сразу к дереву, где бель эта сидит. Да-а, есть умные собаки… Та моя только на пишущей машинке не могла печатать. Все остальное могла. В кино с ней придешь – на экран смотрит, переживает. Если, конешно, история там душевная. А еще с ней был случай… Дак а что же мы на крыльце? У нас ведь дом, спиной-то…
Мы перешли в дом, вскипятили чайник. В доме было скрупулезно чисто. Я знал пьющих людей, которые такой вот аккуратностью стараются как бы компенсировать порок, загладить его, хотя бы перед собой.
– А собаку с собой не берешь? – неожиданно спросил Шевроле.
– Нет! Нету у меня собаки.
– И правильно! Нынче стоящих собак нет. Последняя правильная собака была у меня в Оймяконе в одна тысяча…
– Говорят, у вас «ветка» ненужная есть? – перебил я его.
– Разве ненужное что бывает? – вопросом на вопрос ответил мне Шевроле.
– Я заплачу, разумеется.
– Так платить не за что. Лодку эту Кодя утащил на деляну и там бросил. Неведомо где. Я молчал.
– Но самого-то Кодю сегодня в поселке видели.
– Так, может, найти его?
– Так как ты его найдешь? Разве за ним уследишь?
– Вы про собаку начали говорить.
– Я лучше тебе про медведя. У меня вниз по Реке избушка имеется. Возвращаюсь я, выходит, с сетей. II думаю про то, что забыл «Спидолу» выключить. Два часа расход батареям. Подплываю к берегу и вижу:
стоит избушка, в избушке «Спидола» орет, а перед дверью сидит медведь и слушает. Дверь закрыта, ружье в избе. «Уходи!» – кричу.
Медведь и пошел в лес. Неохотно. Помешал я ему кантату дослушать…
…Я решил разыскать неизвестного Кодю самостоятельно. Шевроле вышел со мной до калитки. Из-за пелены дождя и тумана поселок казался маленьким, заброшенным и забытым всеми: начальством, родственниками живущих здесь людей, всем остальным человечеством. Забыли, и все.
– Такое время, что даже деньги не пахнут, – загадочно резюмировал Шевроле.
10
Отыскать Кодю не удалось. Без Коди не найти лодки Шевроле. Без лодки не поплывешь по Реке. Ничего не оставалось, как пойти к учителю. Интеллигенция все-таки. Может, поймет, что мне надо плыть по Реке, что ради этого я двадцать часов просидел в самолете. Я шел к нему с неприятной робостью просителя, так как понимал, что предлагать ему деньги за каюк неудобно. Можно только взять «просто так». Но я напрасно робел заранее. Оказывается, я был с ним знаком. Только в другом образе, в других местах,
…В дальних глухих поселках живут люди с неприметным, но сильным светом в душе. Ты замечаешь его, если смотришь на человека благожелательно и ум твой не отягчен суетой. Конечно, они есть и в больших городах. Но там ты просто не видишь их, их свет теряется в многолюдстве.
Учитель был из них. Он имел обобщающую особен-
ность для чудаков этого типа: мал ростом, сухотел, и у него были серые внимательные глаза. Эти глаза обладали свойством видеть мелочи, которые не замечают другие. Учитель рассказал мне про птичку здешних лесов, которая величиной с колибри. Чучело ее он недавно отправил в музей. Я узнал также, что в окрестностях поселка мыши «совершенно различны». На озере живут одни мыши, в кустарнике другие, около речки третьи. «Вы дайте мне мышь, и я сразу скажу, где вы ее поймали».
Весь вечер я провел в тихом прелестном мире. Я узнал о многих явлениях, которых сам бы никогда не заметил. Между прочим, учителю было всего тридцать пять лет, он окончил институт имени Лесгафта в Ленинграде и в свое время успешно делал карьеру спортсмена.
Но сейчас его мысли были заняты тем, чтобы дети, которые на лето остаются в интернате, не отрывались от леса и тундры. Я сказал о том, что эвенку и чукче гораздо интереснее алгебра, чем зверюшки родного края или умение ставить капканы.
– Я не о том. Конечно, алгебра необходима. Но они же детство теряют.
Так же просто он предложил свой каюк. Могу его взять в любое время. Я подумал о том, что удобнее попросить у седого ветерана-зоотехника, все-таки он хоть как-то меня знал.
– Не надо, – сказал учитель. – Он, конечно, отдаст, но он свой каюк любит. А я закажу другой.
На прощание он посоветовал мне сказать Шевроле о том, что он дает мне каюк.
– Зачем?
– А чтобы не считал вас в безвыходном положении. Местная психология. Человек он, знаете, своеобразный.
11
На лестничной клетке раздавались прыжки, детский голос напевал считалку:
Сделай фокус, смойся с глаз, Я поеду на Кавказ…
Я посмотрел на окно. Снега не было, дождика вроде тоже. Над поселком тяжко ползли темные тучи.
По краям они были синевато-белые, в середине темнее.
В комнату без стука вошел Шевроле. На нем был плащ, под плащом телогрейка, под телогрейкой меховая рубашка из пыжика.
«Куда это он так капитально?» – подумал я.
– Понимаешь-ли-понял! – с порога закричал Шевроле. – Лодка его гниет, а он спит. Ты плыть будешь или нет?
Я стал одеваться, искоса поглядывая на Шевроле. С плаща его прямо текла вода. Значит, дождик все-таки был, просто ветер отжимал его от окна.
– Похмелиться нет? – застенчиво спросил Шевроле и отвернулся.
– Найдем.
– Маленько надо. В себя прийти. Вчера Кодю искал. Нашел, конешно, ну и…
Я достал пластмассовую фляжку со спиртом, колбасу. Шевроле налил спирт в пробку-стаканчик и, не разбавляя, выплеснул его в рот.
– В пластмассе спирт плохо держать, – сказал он. – Химией начинает пахнуть.
– Не нашел другой.
– Но ишо хуже, когда в резине. Например, в грелке, – утешил меня Шевроле.
– Сколько за лодку возьмете? – спросил я.
– Дак ведь как сколько? Што и как понимать сколько? Я ее вам дарю. Сейчас поедем к Реке. Потом вниз поплывем, искать, где Кодя ее оставил. Как найдем – так будет тебе подарок.
– Может быть, лучше деньги?
– Деньги, конешно, лучше, – со вздохом сказал Шевроле. – Но нет возможности их у тебя взять.
– Почему?
– Пожалуй, што я тебе останусь в долгах. Как ты смеялся вчера, когда я тебе про собак рассказывал. А здесь уж никто не смеется, когда я говорю. Думают, вру. А не поймут, что я вполовину. Я половину жизненно говорю. Не всякий это и знает. А половину присочиняю. Так ты и поступай как нужно: половину смейся, половину вникай. Де-е-ньги! Ты лучше ишо приезжай. Веришь ли, нет; я ночами не сплю иногда, рассказы наружу просются. Приезжай!
12
Неопытный человек никогда не увидит с берега величину здешних рек. Он может оценить их величие и мощь только с высоты, потому что на берегу в каждый данный момент он видит только одну протоку, малую часть Реки. Мерзлота, скальный грунт не дают рекам уходить вглубь, прорезать долины, и поэтому они расходятся вширь, образуют переплетение проток, островов, заводей, перекатов, и вся эта запутанная сеть меняется почти ежегодно, почти в каждый паводок. Я это знал, но здесь было иначе, чем на знакомых северных реках. Скрытая сила чувствовалась в протоке, которой мы плыли вниз по течению. Скрытая, как пружина. Течение было очень быстрым. Зеленые валы неслись вниз, скручивались в водовороты и плескали в заломы. Было холодно даже в полушубке, который взял для меня Шевроле.
Лодку мы нашли примерно через час. Она стояла в глухой протоке, затопленная почти доверху, так что торчали лишь обломанные края бортов.
Мы погрузили лодку на нос дюральки и помчались обратно в поселок. Мотор «Вихрь» хорошо тянул против течения.
13
Несколько дней после этого я сушил «ветку» на ветру, прежде чем заново проконопатить ее, сменить кое-где крепления бортов и залить гудроном. Такая работа, когда нет спешки, всегда очень приятна.
Дерево лодки за долгое время разбухло и не желало отдавать воду. Я содрал посильно старую осмолку и увидел внутри посиневшие от дряхлости доски. Гудрон к мокрому дереву не пристанет – закон физики.
Шли дни. Лодка стояла около дома Шевроле. Он предоставил мне инструмент и изредка сам приходил. Закуривал и говорил:
– Значит, не берешь собаку? А зря! Вот у меня, к примеру, была такая собака. Уйдем на охоту. Походишь, сядешь на лежащее дерево покурить. А портсигара нету. «Найда, – говорю, – сигареты-то мы дома забыли». Найда разворачивается и чешет в поселок. Вбегает в избу, портсигар в точности лежит на столе. Она без разговоров хватает в зубы, бегеть ко мне. Прибегает. Я хвать-похвать. «А спички?» Собака разворачивается…
