Катрин Панколь - Новое платье Леони
На следующий день она ему позвонила.
Не потому, что хотела его видеть, а потому, что боялась упустить деньги.
Родители умерли, оставив ей домик и малюсенький счет в банке. Она заказала новое портфолио с фотографиями, чтобы вновь взяться за карьеру актрисы. Переспала с фотографом, и он сделал ей скидку. А визажистка просит триста сорок евро в час. Та самая, что работала с Анджелиной Джоли, когда та бывала в Париже. Скоро у нее не будет ни копейки. Рэй – ее единственная надежда. У него есть средства. Она справилась об этом, прежде чем допустила его до тела. Подружка, которая работает в банке Франции, пробивает каждого типа, с которым собирается замутить Виолетта. Так она сказала, что у Рэя кругленький счет в банке. И что тогда себя ограничивать? Чтобы выглядеть более добродетельной, чем другие? Но она уже давно поняла, что добродетель не приносит ни гроша.
«Деньги» – вот единственное слово, которое возвратит ее к реальности. Туман рассеется. Ее охватывает дикая тоска, она уже замечает у себя седые волосы.
Откинув рукой стопку неоплаченных счетов, она окинула взглядом квартиру: обои начинают отставать от стен, труба вдоль стены проржавела, кран течет, Голливуд все дальше и дальше, тараканы наступают, она осаждена со всех сторон. И совершенно нет сил. Выжата как лимон. Хоть лезь головой в плиту и травись газом!
Она позвонила Рэю.
Бросилась в его объятия: «Ты меня любишь, скажи, ты меня любишь?» Он смотрел на нее, не понимая, куда же делась женщина, которая буквально накануне с воплями выставила его за дверь. Он прижал ее к себе, с удивлением почувствовал, какая она хрупкая, уязвимая, и более обычного преисполнился решимостью помогать ей, оберегать ее, вернуть ей утраченную уверенность в себе.
– Ты же моя звездочка, знаешь? Все приятели мне завидуют…
Она всхлипнула, да, да, встряхнула пышной гривой, положила голову ему на плечо и сказала голосом растерянной маленькой девочки:
– Да это все мой агент. Он хочет, чтобы я ехала в Лос-Анджелес на съемки фильма с Ди Каприо, ох, роль ни первого, ни даже второго плана, так, несколько эпизодов… Он говорит, что не мог предупредить раньше, это случилось неожиданно, а я, я не хочу оставлять тебя, о, как я несчастна!
Он крепче прижал ее к себе, погладил по голове.
– В первый же фильм, который будет финансироваться регионом, префект возьмет тебя на главную роль, я тебе обещаю. И ты утрешь нос всем этим гадам!
– Ты так добр ко мне. Я тебя не достойна.
– Не говори глупостей. Нам так хорошо вместе, и нас ждут великие дела, вот увидишь.
Виолетта не рассказывала всего Стелле, ограничивалась намеками, обрывками фраз. Немного удавалось выудить, но Стелла была терпелива. Как так у Рэя получается лавировать между двумя этими женщинами? И мамашу обихаживать, и любовницу обхаживать? С Виолеттой одними обещаниями не обойдешься, не на такую напал. У нее запросы будь здоров.
Стелла потыкала кнопки радио, нашла радио «Ностальжи». Юг Офрэ пел песню «Селин». Она подумала о Леони. «Лишь бы с ней все было в порядке в мое отсутствие!» Она боялась далеко уезжать от матери, хотя Эдмон Куртуа и присылал парней с работы охранять дверь в ее палату. За это он платил им по двойному тарифу. Каждый вечер, если Стелла не могла прийти, Бубу, Хусин или Морис занимали кресло возле кровати Леони. Соланж Куртуа узнала об этом и не могла успокоиться от возмущения: «Во что ты лезешь, Эдмон? Весь Сен-Шалан об этом говорит. Рассказывают, что ты ввязался в историю с Леони. Рэй будет взбешен. Ты что, ищешь ссоры?»
– Она, правда, устраивает вам сцены?
– Не волнуйся. Я уже привык. Мне в одно ухо входит, а из другого выходит.
Война между Рэем и Эдмоном возобновилась. Просто действующие лица постарели, и все. Но в центре конфликта по-прежнему Леони. Эдмон ее старался оберечь от беды, а Рэю нужна была служанка.
Знал ли Эдмон Куртуа Люсьена Плиссонье? Не факт. Леони, конечно же, прятала от людей свою любовь. Иначе Фернанда избила бы ее… Бедная мама! Тут давеча она с таким лукавым видом рассказывала, как усыпляла Фернанду, чтобы убежать на свидание с Люсьеном. Видимо, наливала снотворное ей в травяной настой или в стакан вина за ужином. Да еще надо было купить это снотворное! При любом действии Леони сталкивалась со сложностями. У нее не было ни гроша. И она не имела право по своей воле выйти из дома. Когда Фернанда посылала ее за покупками и давала деньги, она требовала вернуть сдачу до единого сантима.
До фермы оставалось недалеко.
Она включила поворотник, повернула направо на боковую дорогу, взглянула на поле, которое ее сосед тщетно пытается продать. Он хочет за него сорок восемь тысяч евро! Никогда он его за такие деньги не продаст. Если за пятнадцать тысяч кто возьмет, и то хорошо. Ей не нравится мысль, что у нее будут соседи. Кто-то будет глазеть на всех обитателей фермы. Вдруг заметит Адриана. А кто знает, какой будет человек, может, побежит сразу Рэю докладывать! А тот до сих пор хочет расправиться с Адрианом. Прямо одержим этой мыслью. Последний раз, когда они виделись, он прошипел сквозь зубы: «Я разделаюсь с ним, вот увидишь! Вот только погоди!» Она не обратила внимания на эти угрозы. Он разыскивает меня? Я жду его с карабином в руке, тем самым карабином Жоржа. Он научил меня им пользоваться после того, как умер Медок. «Ты следующая по списку, – сказал он тогда, – берегись, они на все способны». Ей понравилось, что Жорж окончательно стал «за нее». Она в нем сомневалась. Не могла никак понять, на чьей он стороне. Это уже ненормально, она подозревает всех на свете.
Он уводил ее в лес и давал там уроки стрельбы. Карабин прятал в красном «Кангу», закрытом на ключ, чтобы до него не мог добраться Том. Они так напугались в ту ночь, когда Том выскочил во двор с ружьем наперевес, готовый выстрелить. Он искал Рэя. «Паразитов надо уничтожать, – подумала она, – но мне не хотелось бы, чтобы именно мой сын очистил от него Землю».
Том ждал его при входе на ферму, прислонившись к воротам. Было восемь тридцать. Светило солнце.
Он играл на губной гармошке. Разучивал уже другую мелодию. Адриан научил его играть «Heart of gold» Нила Янга. «Keep me searching for a heart of gold…»[1] Отец и сын вместе мычали мотив, выстукивая ногами ритм. Адриан начал играть на гитаре. Они репетировали вдвоем по вечерам, когда она занималась своим рукоделием. С помощью кусочков ткани она рассказывала всю свою жизнь. Высунув язык от старания, отмеряла, вырезала, пришивала. Для персонажа, который изображал Рэя, она выбрала самый черный фетр. Она задумала целую картину, сюжет будет разворачиваться на нескольких метрах. История ее войны с Рэем Валенти.
Вчера вечером они втроем сидели в салоне. Окна были открыты, запахи боярышника врывались в комнату, скворцы плескались в луже, Том дул в гармонику, Адриан подыгрывал ему на гитаре. Она слушала их, пришивая к основе кусочки ткани. Закрывала глаза, чтобы запомнить свое счастье, удержать его внутри.
– Ты счастлива, я это слышу, – вдруг, не оборачиваясь, произнес Адриан.
– Да, ты прав, – улыбнулась она.
Когда Адриан уезжал, он оставлял гитару в комнате Тома. Том спит теперь в окружении гармошки и гитары. Скоро у него в кровати целый оркестр соберется.
* * *Она остановила машину рядом с Томом.
– Как дела?
– Есть одна проблема.
Стелла почувствовала, как заколотилось ее сердце.
– Что?
– А телефон у тебя не звонил?
Она выключила его, когда вошла в аудиторию, а включить потом забыла.
– Я его выключила.
– Зря ты это сделала.
– Ну говори уже, Том, говори!
Стелла ударила кулаком по столбу ворот.
Она включила первую скорость, тронулась и услышала, как Том верещит вслед ее машине:
– Достало меня это уже! Достало! Сделайте уже что-нибудь!
– Ты в порядке, парень?
– Да. А ты?
– Я тоже нормально.
Милан молчит. Крутит в руках сигарету, которую только что свернул. Пальцы у него толстые, как сосиски, кончики словно раздавлены ударом молота. Ногтей нет, только комочки мяса, почерневшие от въевшейся грязи, земли, металлических опилок со стройки. Перевел взгляд на закопченное стекло форточки. Милан делил с Адрианом комнату на шестом этаже без лифта в доме на улице Коленкур. Зато прямо возле станции метро «Ламарк», в этом было преимущество. Они жили впритирку друг к другу, экономили каждое движение. На площади десять квадратных метров располагались два брошенных на пол матраса, электроплитка, маленький холодильник и душ. Туалет был на лестничной клетке.
– Надо бы нам прибраться, – заметил Милан. – Вон окна какие грязные. Я этого не люблю. У меня депрессуха тогда начинается.
Адриан поставил сумку в угол и рухнул на матрас. Он повесил на стенку фотографии Стеллы, а соседу сказал, что это Тильда Суинтон – он, дескать, фанат этой актрисы. Милану больше нравилась Моника Беллуччи. «Я люблю женщин, у которых есть за что подержаться, а твоя Тильда – одни кости».
