Агнес Раватн - Птичий суд
– Спасибо, что рассказал это, – наконец вымолвила я.
Тогда он повернул ко мне голову, и глаза его заблестели. Он склонил голову на руки, плечи поднялись, он молчал. Я подвинула свой стул поближе, обняла его одной рукой. Приблизилась губами к его уху.
– Все хорошо.
Он сидел, не шевелясь, не дрожа и не трясясь, не плача, просто сидел.
– Все хорошо, – повторила я.
Он убрал руки от лица и обнял меня. Крепко обнимая, я гладила его по спине, обдумывая его рассказ. Когда я увидела его жизнь сквозь эту перспективу, то поняла, что она ничего не стоит. Жить с этим и во сне, и наяву. Его тело грело меня. Громко, пронзительно стрекотал кузнечик. Мы неподвижно сидели в первых лучах света, я крепко вцепилась в его тонкую светлую рубашку, черные волосы мягко прижались к моей щеке. Я ощущала биение его сердца, ровное, быстрое. Сделав глубокий вдох, я погладила его по голове. Заключив его голову в свои ладони, прижалась своим лбом к его.
– Все хорошо.
Он был спокоен. Поцеловал меня в оба глаза.
– Аллис, – прошептал он. – У меня для тебя кое-что есть.
– Для меня?
Он кивнул. Встал, подал мне руку и поднял меня со стула.
– Что же?
– Сейчас увидишь.
Вдруг он стал радостным и загадочным, обнял меня и повел в сад. Я бесшумно шла босиком по влажной ночной траве. Деревья казались серыми и сухими по сравнению со светлеющим небом.
Он шепнул мне что-то и подтолкнул меня вниз по ступенькам. Я медленно пошла вниз, в напряжении, ступая босыми ногами на холодный, твердый камень. Пейзаж был умиротворенным в утренней темноте, фьорд чернел.
– Подожди тут, – сказал он, когда мы оказались на пристани. – И не подглядывай.
Он взял меня за плечи и развернул лицом к лестнице. Мягкое, прохладное дуновение ветра. Я не отрывала взгляд от лестницы, тело болело. Я услышала, как он открыл дверь в лодочный сарай, у меня затряслись поджилки.
– Стой там, – крикнул он.
Слышно было, как он убирает материалы. Несколько взмахов веником по полу.
– Аллис.
– Да?
Его голос охрип. Я вспомнила все то время, что провела тут. Как я шла по аллее в первый раз, ранним апрелем. О чем я думала тогда, приближаясь к дому? Я вышла из автобуса и пошла по шоссе. Все, что у меня было, уместилось в две сумки. А тут оказался Сигурд. С черной челкой, в рубашке. Его широкие шаги. Так странно было все это вспоминать теперь.
– Можешь повернуться.
Первые месяцы. Так трудно было их вынести, он был таким жестким. А я такой слабой. Изменилась ли я с тех пор или просто окружающие обстоятельства сменились?
Я повернулась. Дверь в сарай широко распахнута. В проеме стоял Сигурд, в полумраке. Он сделал шаг в сторону. За ним на полу стоялая светлая, сияющая деревянная лодка, она занимала все помещение. Я сразу увидела, что это усельвар[28]. Красивая, сводчатая лодка из светлого дерева на четыре весла. Я разинула рот от изумления. Посмотрела на Сигурда. Он вопросительно улыбнулся. Я сделала несколько шагов к нему.
– Это ты сделал?
Он кивнул.
– Один?
– Да.
Я подошла к лодке и положила руку на планшир[29]. Провела по ровному дереву, по уключине. Повернулась к нему.
– Над ней ты работал все это время?
Он снова кивнул.
Я медленно обошла всю лодку.
– Какая красивая.
Сигурд посмотрел на меня, такой довольный и спокойный.
– Я сделал ее для тебя.
Я встала как вкопанная.
– Для меня?
– Да. Это твоя лодка.
– Нет.
– Да. Она твоя.
Я посмотрела на лодку. Она была идеальна. Я не знала, что сказать, как дать ему понять, насколько я ошеломлена.
– Сколько же времени она у тебя заняла…
– Да, достаточно много.
Я вдруг ощутила такой прилив гордости, что принадлежу ему. Мужчине, который может построить лодку. Если человек может в одиночку построить такую лодку, вряд ли есть что-то, на что он не способен.
– Ты спускал ее на воду?
– Еще нет.
Несмотря на то что я не ложилась спать всю ночь, я чувствовала себя необычайно бодрой. Постепенно все больше рассветало. Вот-вот солнце покажется за лесом.
– У нас получится спустить ее на воду?
– Сейчас?
– Да.
– Ты этого хочешь?
– Очень хочу.
Он чуть подумал.
– Да. Конечно, получится. Если ты поможешь.
Он прошел вперед и открыл дверь, выходящую на фьорд. Вода недвижимо лежала перед нами. Он сложил в лодку весла, и мы осторожно подняли ее с маленьких деревянных лесов. Лодка оказалась тяжелой, костяшки пальцев побелели, когда мы вынесли ее на причал и поставили на лаги. Она проскользнула по толстым бревнам. Я босиком прошла по камням к воде.
– Садись, – сказал он.
Я залезла в лодку. Сигурд снял обувь и закатал брюки. Он повел лодку вниз, туда, где лодочный причал спускается под воду. Затем перелез через борт и сел на банку[30] передо мной. На фьорде был полный штиль. Небо все ярче рассветало. Ни звука вокруг, кроме оживленного щебетания из леса. Сигурд хотел взяться за весла.
– Можно я буду грести? Я очень люблю грести.
Он взглянул.
– Конечно, Аллис. Это же твоя лодка.
Я вставила весла в уключины, сделала гребок, и мы тронулись.
– Не могу поверить в это. Подумать только, что ты сотворил нечто такое прекрасное.
Он тепло улыбнулся.
– Чувствуешь, как хорошо она скользит по воде?
Он кивнул.
– Ты делал это и раньше?
Он посмотрел на меня.
– Да.
Я медленно гребла дальше, ощущая, как ночное опьянение постепенно испарялось. Удивительная бодрость. Утро было таким мягким и ясным. Фьорд таким тихим. Сигурд сидел со странным выражением лица и смотрел на воду. С каждым гребком ветер слегка шевелил ему волосы. На воде за нами оставался след, ведущий прямо к сараю. Дом казался таким маленьким отсюда. И сад тоже. Все истории и события пронеслись передо мной. Первая бутылка вина под вишневым деревом. Он лежит в траве под дождем. Птицы в мышеловках.
С лодки был виден узкий пляж, светлая полоска песка неподалеку от сарая. Бревно, на котором мы сидели. Дорога, по которой мы бежали через скалу и дальше в лес. Когда прилетели чайки, именно в этот момент, что он сказал? Я не помнила, только ощущала что-то тяжелое в груди при мысли об этом. Что он… что я спасла его? От чего? От страданий по Нур? Нет. От чего-то другого. Спасла от чего-то, что он собирался сделать. От чего-то ужасного.
Солнечный луч вышел из-за леса и в то же мгновение посветил мне в глаз. Вокруг Сигурда образовался светлый круг. Поверхность темного фьорда переливалась.
– Смотри, – сказала я. – Вон на пляже лежат мои сандалии. – Я кивнула в сторону земли. Он повернулся и посмотрел назад.
– Где?
– У бревна, где мы сидели.
Он кивнул.
– Точно. Вижу.
Я чуть помедлила.
– Когда мы там сидели, ты что-то хотел сказать перед тем, как прилетели птицы.
Он повернулся ко мне.
– Что-что?
– Ты собирался что-то рассказать.
Он уставился на меня, будто пытался вспомнить.
– Ты сказал, что я тебя спасла, – подсказала я. В лицо светил луч, я посмотрела на него, сощурившись.
Он слегка покачал головой.
– От чего-то, что ты хотел сделать.
Я видела, что он вспомнил, но делал вид, что не понимает, о чем речь. Я медленно гребла в глубину фьорда.
– Что-то ужасное.
Он кивнул, удержав мой взгляд.
– Да. Я помню. Но теперь это уже не важно.
– Но что это было?
Он помолчал. Сделал глубокий вдох.
– Аллис… Нет.
– Скажи мне.
– Только если пообещаешь, что не будешь потом ходить и размышлять об этом.
– Обещаю.
Мы медленно скользили по воде. Я оставила весла в уключинах, с них падали капли в воду.
– Лодка… – сказала он. – Я начал строить ее до твоего приезда.
– Да, это я поняла.
– Сразу после того, как сжег ту.
Он поднял на меня глаза, с каким-то извиняющимся выражением лица.
– Я решил, что если Нур не проснется, если она умрет, то я выйду в море на этой лодке и…
– Не говори этого, – прошептала я.
– И спрыгну.
Он потупил взгляд.
Что-то сжалось у меня в груди.
– Все было хорошо спланировано. Я долго это обдумывал.
– Не продолжай.
– Я должен был доплыть до середины фьорда с наковальней, привязанной к ноге.
– Но почему? – спросила я едва слышно.
Он не ответил.
– Это не твоя вина.
Он сидел, склонив голову. С весел больше не капало. Мои руки расслабились.
– Потому что… я не знаю. Я просто хотел.
Я не в силах была что-то сказать, ощущала только, как мы едва покачиваемся на воде.
– Но ты пообещала, Аллис. С тех пор много воды утекло. Теперь все по-другому.
– Когда ты передумал?
– Уже давно.
– Когда?
– Не знаю.
Он бросил на меня умоляющий взгляд.
– Не думай об этом. Ты обещала.
Я медленно кивнула. В груди болело, было трудно дышать. Это было хуже, чем я думала. Вина, которую он чувствовал за тот случай. Так будет всегда. Всегда. Он никогда не освободится от нее. Я не смела посмотреть на него. Если бы только тот день мог исчезнуть. Может, я и спасла его от того, чтобы сесть в лодку и покончить с собой посреди фьорда, но я никогда не смогу спасти его от того горя, из-за которого он пришел к этой мысли. Это будет навечно. Я снова взялась за весла.
