Харуки Мураками - Мой любимый sputnik
– Нет, никогда, – сказал я.
Из груди Мюу вырвался глубокий вздох – будто ветер подул где-то на краю света.
– Да-а… Совершенно не представляю, как им все это объяснять.
Я хорошо понимал ее растерянность. Как можно объяснить необъяснимое?
Я пошел провожать Мюу до порта. У нее с собой был небольшой чемоданчик со сменой одежды, на ногах – кожаные туфли на каблуках и сумочка “Мила Шён” через плечо. Мы зашли в участок и поговорили с полицейскими. По нашей с Мюу версии, я оказался ее родственником, который совершенно случайно путешествовал где-то рядом. У полицейских по-прежнему не было ни единой зацепки. Но с ясными лицами они заверили нас:
– Все нормально. Что вы так переживаете? Не стоит. Посмотрите вокруг. Это мирный остров. Конечно, преступления и у нас случаются, нельзя сказать, что их вообще нет. Всякие любовные скандалы, или напьется кто, а случается, и на почве политики сойдутся. В конце концов, мы же с людьми работаем – понятное дело, да в мире всюду, где б вы ни были, все то же самое. Но у нас все, что творится здесь на острове, – только между своими, местными. За последние пятнадцать лет ни разу не было, чтоб иностранец стал жертвой какого-нибудь серьезного преступления.
То, что они говорили, было действительно похоже на правду. Но вот по поводу Сумирэ они терялись в догадках.
– Есть у нас одно место, на севере острова, там – огромная известняковая пещера. Если она туда забрела, обратно ей точно не выбраться. Там внутри запутанный лабиринт, сталактиты. Но это место очень, очень далеко отсюда. Чтобы ваша девушка дошла туда пешком – нет, нереально.
– А может, она утонула? – поинтересовался я. Полицейские закачали головами.
– Здесь нигде нет сильного течения. К тому же всю последнюю неделю погода стояла неплохая, и море, в общем-то, спокойное. Каждый день на лов выходит много рыбаков, так что если бы девушка утонула, кто-нибудь точно обнаружил ее тело.
– А как насчет колодцев? – спросил я. – Что если она гуляла и провалилась в какой-нибудь глубокий колодец? Как вам кажется?
Полицейский покачал головой.
– У нас на острове никто не роет колодцев. Ни к чему: здесь полно источников, есть несколько ключей, которые не высыхают. Кроме того, под слоем почвы – твердое скальное основание, так что бурить скважину – гиблое дело.
Когда мы вышли из участка, я сказал Мюу, что хотел бы, если получится, еще утром прогуляться до пляжа, на который они каждый день ходили с Сумирэ – тот, что за горой. Она купила в киоске простую карту острова и пометила нужную дорогу.
– В одну сторону минут сорок пять, – предупредила Мюу, – так что крепкие ботинки не помешают.
Потом она отправилась в порт и на французском пополам с английским быстро договорилась о цене с одним лодочником, у которого имелась небольшая лодка-такси.
– Что угодно, только бы все хорошо закончилось, – сказала мне Мюу на прощание. Но глаза ее говорили совсем иное. Она отлично знала, что так просто ничего не бывает. И я тоже это знал. Заурчал мотор, и Мюу, левой рукой придерживая свою шапочку, помахала мне правой. Когда ее лодка вышла из гавани, на меня навалилось такое чувство, будто из тела выдернули несколько мелких деталей. Какое-то время я бесцельно бродил в окрестностях порта, в сувенирной лавке купил себе темные очки. Затем, карабкаясь вверх по крутым ступенькам, двинулся в обратный путь.
Солнце поднималось все выше, и воздух накалялся. Становилось нестерпимо жарко. Я накинул хлопчатобумажную рубашку с короткими рукавами, надел очки, на ноги – кроссовки и отправился на пляж по узкой и крутой горной тропе. Моя ошибка, что я не прихватил себе что-нибудь на голову, но, когда я начал об этом сожалеть, возвращаться, конечно же, было уже поздно. Дорога шла в гору, и через некоторое время захотелось пить. Я остановился, сделал глоток воды, намазал лицо и руки маслом от солнца, которое дала мне Мюу. Тропа была совершенно белой от сухой пыли, при каждом сильном порыве ветра она, как мука, поднималась и кружилась в воздухе. Время от времени на дороге мне попадались крестьяне, ведшие за собой ослов. “Кали ме-е-е-ра!”<Кали мера! (греч.) – Добрый день! > – громко приветствовали они меня. Я отвечал той же фразой, подозревая, что так правильно.
Горы были густо покрыты низкими корявыми деревцами. Козы и овцы с сердитыми мордами бродили по скалистым склонам. На шеях глухо позвякивали колокольчики. Пасли домашних животных в основном маленькие дети или старики. Когда я проходил мимо, они украдкой бросали на меня быстрые взгляды и, словно посылая некий знак, слегка махали рукой. Я тоже приветствовал их, поднимая в ответ руку. Если Сумирэ где-то и скитается в одиночестве, то уж точно не здесь. Тут негде спрятаться, кто-нибудь непременно ее бы заметил.
На пляже не было ни души. Я снял рубашку, плавки и голым зашел в море. Вода была приятной и прозрачной. Даже довольно далеко от берега были прекрасно видны камушки на дне. У входа в небольшую бухту на якоре стояла внушительных размеров яхта: парус убран, а высокая мачта медленно раскачивалась из стороны в сторону, как гигантский метроном. Однако на палубе не наблюдалось никаких признаков жизни. Лишь вялое, меланхоличное шуршание бесчисленных мелких камушков раздавалось всякий раз вслед волне, отползающей от берега и уволакивающей их за собой.
Сделав один заплыв, я вернулся на берег, улегся на полотенце – как был голым – и стал смотреть в высокое небо пронзительно голубого цвета. Морские птицы кружили в небе над бухтой, высматривая рыбу. На небе не было даже намека на облако. Я валялся так примерно полчаса, даже слегка вздремнул, и за все это время на пляже не появилось ни единого человека. Вскоре меня охватило довольно странное чувство невероятного покоя. Этот берег был слишком спокоен, чтобы наведываться сюда в полном одиночестве, слишком – даже чересчур – красив. Что-то здесь навевало мысли о смерти. Особого рода смерти. Я оделся и той же горной тропой пошел обратно в коттедж. Жара стала еще свирепее, чем раньше. Механически переставляя ноги, я гадал, о чем думала Сумирэ, когда шагала здесь вместе с Мюу.
Вполне вероятно – о своем половом влечении. Точно так же, как и я частенько размышлял о своем, находясь рядом с Сумирэ. Несложно было понять, что она чувствовала в этот момент: представляла, наверное, как Мюу, обнаженная, лежит рядом с ней, – и ей очень хотелось одного – обнять Мюу. В этом чувстве было все: ожидание и надежда, возбуждение, готовность отступить, смириться, была нерешительность, смятение и боязнь. То ее всю распирало от этого чувства, а то настроение пропадало, съежившись в комочек. То казалось, что все идет – лучше не бывает, а то наваливалось ощущение, что ни черта не получается, все разваливается на части. Так, в общем-то, и вышло в итоге.
Я поднялся на вершину, немного перевел дух, попил воды и стал спускаться вниз. Уже когда показалась крыша коттеджа, я вдруг вспомнил слова Мюу: приехав сюда, на остров, Сумирэ уединялась в комнате и что-то подолгу увлеченно писала. Что же она могла писать? Мюу ничего об этом не сказала, а я как-то не решился расспросить. Но ведь в этих записях, возможно, кроется ключ к разгадке ее исчезновения. Поразительно, как я не догадался об этом раньше…
Первым делом я пошел в комнату Сумирэ и включил ее ноутбук. На жестком диске не обнаружилось ничего примечательного. Подробная запись расходов во время их путешествия по Европе, адреса, расписания. Вся информация – деловая и касается работы Мюу. Никаких личных файлов. Я зашел в меню “Последние документы” – пусто. Возможно, Сумирэ не хотела, чтобы ее записи попались кому-нибудь на глаза, и удалила их специально. Это означало только одно: она должна была перенести личные файлы на дискету и куда-нибудь ее запрятала. Не верилось, что Сумирэ исчезла, прихватив дискету с собой. Ведь у нее в пижаме даже не было карманов.
Я перерыл весь ящик стола. Несколько дискет, но все это были резервные копии тех файлов, что находились на жестком диске, либо другая информация, опять же – по работе. Для меня – ничего существенного. Я сел за стол и стал думать. Если бы я был Сумирэ, куда бы засунул эту дискету? Комната маленькая, мест, где можно что-нибудь спрятать, просто нет. Наверняка Сумирэ очень беспокоилась, чтобы никто так просто не смог прочесть то, что она написала.
Красный чемодан. Конечно! Единственная вещь в комнате, которую можно запереть на ключ.
Похоже, этот абсолютно новый чемодан был пуст: он почти ничего не весил, я потряс его – внутри никаких звуков. И все-таки он был закрыт на четырехзначный код. Я попробовал несколько комбинаций, которые Сумирэ, как мне казалось, могла использовать в качестве личного шифра: дату ее рождения, адрес, номер телефона, почтовый индекс… Результат нулевой. Что ж. ничего удивительного: комбинации цифр, которые легко может вычислить кто угодно, точно не годятся для секретного кода. Здесь следует быть числу, которое Сумирэ всегда могла бы легко вспомнить, но оно не должно иметь к ней лично никакого отношения. Я стел и долго ломал голову, пока меня вдруг не осенило: я набрал код Кунитати – пригорода, где я жил – 0425. Щелк! – и замок открылся.
