Пауло Коэльо - Одиннадцать минут
И сегодня я поняла, почему так происходит: уже давно я не думаю о том, что называется «любовь». Мне кажется, она убежала от меня, будто почувствовав, что ей тут не рады, что она – нежеланная гостья, что ею пренебрегают. Но если я не буду думать о любви, я стану ничем.
Когда на следующий день я вернулась в «Копакабану», на меня поглядели не без уважения – и я поняла, что многие девушки приходят на один вечер, а продолжать духу не хватает. Та, кто возвращается, становится для здешних союзницей, подругой – потому что доказала: она способна понять все трудности и причины – верней сказать, отсутствие причин – того, почему выбрала себе такую жизнь.
Все мечтают, что вот придет кто-то и откроет в них истинную женщину, спутницу, возлюбленную, подругу, разбудит в них нежность и страсть. И все – с первой же минуты новой встречи – понимают: ничего этого не будет.
Я должна написать о любви. Я должна думать, думать, писать и писать о любви – иначе душа не выдержит, надломится.
* * *Мария, хоть и понимала всю важность любви, крепко запомнила совет, полученный в первый вечер, и старалась избывать это чувство лишь на страницах своего дневника. Во всем остальном она отчаянно стремилась стать самой лучшей, заработать как можно больше денег, потратив как можно меньше времени, не думать и объяснить себе убедительно, почему она занимается тем, чем занимается.
А это было самым трудным. А в самом деле – почему?
Потому что нуждалась? Не совсем так – все и всегда нуждаются в деньгах, но далеко не каждый выберет себе жизнь на обочине общества. Потому что хотела обрести новые впечатления. Да неужели? Здесь в изобилии возможностей получить новые впечатления – катайся на горных лыжах, плавай на лодочке по Женевскому озеру, а ведь ни то, ни другое никогда ее не интересовало, даже любопытства не вызвало. Может быть, ей уже нечего терять и жизнь ее превратилась в ежедневное и нескончаемое разочарование?
Нет, ни один из этих ответов не был искренен и правдив, так что лучше не ломать себе голову и жить как живется, идя по дороге, на которую вступила. У Марии было много общего с девицами из «Копакабаны» и с другими женщинами, встречавшимися ей, – ни о чем так не мечтали они, как о замужестве и обеспеченном будущем. А те, кто не мечтал об этом, были либо замужем (почти у трети ее новых подруг имелись законные супруги), либо еще не совсем оправились после развода. Именно поэтому – чтобы понять самое себя – она и пыталась тщательно классифицировать причины, по которым здешние девицы выбрали эту профессию.
Ничего нового она не услышала и составила перечень ответов:
а) Нужно помогать мужу («А он не ревнует? А если в заведении появится его приятель?» – хотелось спросить Марии, но она не решалась).
б) Нужно родителям дом купить (она сама приводит этот аргумент – звучит благородно, но уж больно расхожее объяснение).
в) Нужно денег накопить для возвращения домой (колумбийки, перуанки, тайки, бразильянки обожали ссылаться на это обстоятельство, хотя каждая из них по много раз держала в руках искомую сумму и растрачивала ее, опасаясь осуществления своей мечты).
г) Мне нравится (это плохо вязалось с окружающим и звучало фальшиво).
д) Больше нигде не смогла устроиться (это тоже не довод: в Швейцарии постоянно есть вакансии кухарок, нянек, шоферов).
И Мария, так и не найдя ни единого убедительного аргумента, бросила попытки объяснить окружающую ее Вселенную.
Вскоре она убедилась в правоте Милана: ей никогда больше не предлагали провести вместе несколько часов за тысячу франков. С другой стороны, когда она называла сумму – 350 франков, – это воспринималось как нечто само собой разумеющееся: никто не возмущался, не торговался, а если и переспрашивали, то либо уточняя, дабы не было неприятных сюрпризов, либо – чтобы унизить ее.
– Наше ремесло отличается от всех прочих, – заметила как-то раз одна из девиц. – Здесь новенькая зарабатывает больше, чем опытная проститутка. Всегда притворяйся, что ты делаешь только первые шаги.
Мария еще не успела узнать, что такое «особые клиенты», о которых в первый вечер Милан упомянул мельком – больше никто на эту тему не говорил. Вскоре она затвердила основные профессиональные заповеди – никогда не спрашивать, женат ли клиент, есть ли у него дети, улыбаться, говорить как можно меньше, никогда не назначать свиданий на стороне. Самый важный совет получила она от филиппинки по имени Ния:
– Под конец надо стонать, будто получаешь неземное наслаждение. Тогда клиент будет выбирать тебя снова и снова.
– Но зачем же? Ведь мужчины нам платят за свое Удовольствие.
– Ошибаешься. Клиент доказывает себе, что он – настоящий мужчина, «мачо», не когда у него возникает эрекция, а когда оказывается способен доставить наслаждение партнерше. Они рассуждают так: «Если уж проститутке со мной так хорошо, значит, я – лучше всех».
* * *Минуло полгода. Мария усвоила все, что было надо, – например, устройство «Копакабаны». Это было одно из самых дорогих заведений на Бернской улице, клиентуру составляли респектабельные господа, получившие от жен разрешение задержаться, поскольку «намечался ужин с деловыми партнерами», но не позже, чем до одиннадцати вечера. Большинству девиц было от восемнадцати до двадцати двух лет, и оставались они в заведении в среднем два года, после чего их место сейчас же занимали следующие. А они переходили в «Неон», потом в «Ксениум» – чем старше они становились, тем дешевле стоили и тем больше приходилось работать. Почти все в конце концов оказывались в «Тропическом экстазе», куда брали женщин до тридцати. А уж там, обслуживая одного-двух студентов, они обеспечивали себе всего-навсего ужин и комиссионные для хозяина. В худшем случае программа урезалась до бутылки дешевого вина.
Мария узнала множество мужчин. Ни возраст, ни то, как человек одет, роли для нее не играло, ее «да» или «нет» зависели от запахов. Она не имела ничего против табака, но не переносила, когда от клиента несло дешевым одеколоном, немытым телом или винным перегаром. «Копакабана» была тихим местом, да и вообще для продажной любви нет на свете места лучше, чем Швейцария, при условии, что у тебя есть вид на жительство, разрешение на работу и ты свято выплачиваешь социальную страховку. Милан неустанно твердил, что не желает, чтобы его дочери увидели его имя на страницах газет, пробавляющихся скандалами, и потому, когда надо было подтвердить статус любой из его подопечных, был непреклонней и суровей любого полицейского.
Ну, а после того как в первый или во второй вечер психологический барьер был преодолен, начиналась обычная работа – такая же, как и всякая другая: тяжкий труд, конкуренция, стремление быть и выглядеть «на уровне», жизнь по расписанию, жалобы на слишком плотный график, отдых по воскресеньям. Большинство проституток были верующими и ходили в церковь – кто в какую – молиться своим богам.
Мария, однако, пыталась сберечь душу с помощью дневника. Она была немало удивлена, когда обнаружила, что каждый пятый из ее клиентов приходит исключительно, чтобы поговорить. Они платили положенное и оговоренное, вели ее в отель, но когда приходило время раздеваться, говорили – это необязательно. Им хотелось рассказать, что их выматывает работа, что жена изменяет, что им одиноко и не с кем словом перемолвиться (Марии ли было не знать этого?).
Поначалу это ей было странно. Но однажды, подцепив важного француза, занимавшегося подбором кандидатов на высокие административные должности (он объяснял ей все это так, словно ничего увлекательней и на свете нет), услышала от него:
– Знаешь, кто больше всех страдает от одиночества? Это – человек, сделавший успешную служебную карьеру, получающий огромное жалованье, пользующийся доверием и начальников, и подчиненных, имеющий семью, с которой проводит отпуск, детей, которым помогает готовить уроки, а в один прекрасный день перед ним появляется кто-то вроде меня и задает ему вопрос: «Хотел бы ты поменять службу и зарабатывать вдвое больше?»
И тогда человек, у которого есть все, чтобы быть любимым и счастливым, становится несчастнейшим существом. Почему? Потому что ему не с кем поговорить. Он раздумывает над моим предложением и не может обсудить его с сослуживцами, потому что они начнут отговаривать его и убеждать остаться на прежнем месте. Он не может поделиться мыслями с женой, которая была свидетельницей его многолетнего восхождения, понимает, что такое стабильность, но не понимает, что такое риск. Он ни с кем не может поговорить, а ведь ему предстоит радикально изменить свою жизнь. Ты понимаешь, что должен чувствовать такой человек?
Нет, Мария не считала, что он сильнее всего страдает от одиночества, – потому что знала другого человека, который уж точно мог бы дать этому топ-менеджеру по части одиночества сто очков вперед, и человек этот – она сама. Тем не менее она не стала спорить, потому что рассчитывала на хорошую прибавку к «гонорару» и в расчетах своих не ошиблась. Но с того дня поняла: она должна придумать что-нибудь такое, чтобы снять с клиента ту тяжеленную кладь, которой они, казалось, были навьючены. Это значило – стать лучшей в предоставлении услуг, и, следовательно, получать больше денег.
