Владимир Сорокин - Сердца четырех
Михась увернулся, бутылка разбилась о колонну.
– Браво! – Ольга зашлепала ладонями по воде.
– Ура! – закричал Сережа, держась за ее шею. Михась выскользнул в дверь.
– Какие твари! – тряс головой Штаубе. – Всех бы на одной веревке! Всех!
– Генрих Иваныч, вы чересчур категоричны, – Ребров открыл Ольгин портсигар, достал папиросу, – ты… или, нет… мы имеем дело с простейшими, знаете, такие инфузории. Amoeba proteus, которые, в свою очередь, являются пищей для более сложных созданий, для рачков, например, которых потом заглатывает кит, а на кита… потом нападают касатки, раздирают ему рот, вырывают жирный-жирный язык, а касаток уже ловят двуногие, на которых водятся насекомые паразиты. И надо сказать, дистанция между инфузориями и вшами – громадная… Давайте лучше еще водки выпьем.
– Виктор Валентиныч! – Штаубе отшвырнул надкусанное яблоко, – вы меня простите, по раскладке и по знедо вы – гений, но в жизни вы ничего не понимаете! Эта инфузория на «Мерседесе» разъезжает! Ему бляди из райкома и райисполкома сосут непрерывно! Его, пиздюка, подвесить бы за яйца, чтоб он ссал и срал бы одновременно! Инфузория! Говносос! Уебище пиздопробойное! Как я их, тварей толсторылых, ненавижу! Не-на-вижу! – он застучал кулаком по столу.
– Витя! Генрих Иваныч! Идите к нам! – закричала Ольга.
– Хватит ругаться!
– Вообще, идея не плоха, – Ребров закурил, бросил спичку в бассейн. – Генрих Иваныч, соблазнимся?
– Твари! Сраные твари! – Штаубе неряшливо налил водки себе и Реброву.
– Да хватит вам, – Ребров взял рюмку. – Удачное, удачное. Три дня тому назад… я был готов крест поставить. Пейте за наш промежуточный.
Они выпили.
– Ха-а! – крикнул Штаубе, откусил от целого лимона и стал жевать, – Спасите! Тону-у-у! – закричал Сережа, хватаясь за Ольгу.
– Ссышь, котенок! – смеялась Ольга, отталкивая его. – Плыви, плыви! Держись за воду!
Ребров встал, пошатываясь подошел к краю бассейна, сбросил простыню и с папиросой в зубах бултыхнулся в воду.
– Бедные дети в лесу, кто им покажет дорогу? – Штаубе выплюнул лимон, приподнялся, запрыгал, болтая культей. – Жалобный плач пронесу… тихо к родному порогу… Ну, твари! – он упал, подполз к краю и сел, свесив ногу в воду. – Так вот жизнь и проходит… Ребров нырнул, вынырнул, отфыркиваясь:
– Хлорка…
Появился Михась с тележкой, уставленной бутылками. За ним вошла полная девушка с гитарой, в длинном платье и с распущенными волосами.
– Ну вот, уже что-то! – ухмыльнулся Штаубе, почесывая грудь. – Налей-ка чего-нибудь.
– Чего желаете?
– Все равно. А это кто?
– Это Наташа, Михаил Абрамыч. Поет расчудесно. Она же вам тогда пела, вы не помните?
Девушка, улыбаясь, стала перебирать струны.
– А-а-а-а… – поморщился Штаубе, принимая рюмку с ликером. – Вспомнил. «Снился мне сад в подвенечном уборе». Только сегодня – мимо. У тебя, милая, голос, что в жопе волос: хоть и тонок, да не чист. А мой слуховой аппарат – вещь деликатная. Я Козлу чуть в харю не плюнул, а тебе и вовсе рыло сворочу. Так что… – он отхлебнул из рюмки. – Брось свою бандуру, остаканься и ползи ко мне. Ты! Налей ей!
Михась налил бокал вина и подал Наташе. – А сам уебывай, пока я добрый!
– А нас кто обслужит? – закричала Ольга. – Я тоже вина хочу!
– И я! – крикнул Сережа.
Все трое подплыли к краю бассейна, Михась принялся обслуживать их.
С бокалом в руке Наташа подошла к Штаубе.
– Раздевайся и присаживайся! – Он шлепнул ладонью по мокрому полу. Она сняла платье, туфли и, оставшись в красном купальнике, села рядом со Штаубе, опустила ноги в воду.
– Так не пойдет! – ухмыльнулся Штаубе. – Здесь все в раю, видишь мы какие… – он сбросил с себя простыню, почесал мошонку. – Так что не нарушай диспозиции, это – во-вторых. А во-первых, я ж тебе сказал – остаканься!
Он схватил левой рукой Наташу за шею, правой приставил бокал к ее губам и принудил все выпить.
– Ой… я так захлебнусь! – закашляла Наташа.
– Другое дело! – Штаубе стал снимать с нее купальник, Наташа помогла ему.
– Ух ты! – он потрогал ее большую грудь. – Друзья! Смотрите!
– Какая прелесть! – засмеялась Ольга, отпивая из бокала.
– Пусть письку покажет! – прорычал басом Сережа.
Штаубе развел Наташины колени:
– Смотри! Нравится?
– Оч-ч-чень! – прорычал Сережа, пригубливая вино.
– Витя, возбуждаешься? – Ольга обняла Реброва.
– Я сыт удачным… – он положил голову на мраморную ступеньку.
– Ну кто же тогда?! – Ольга шлепнула рукой по воде. – У Генриха Иваныча последний раз стоял пять лет назад!
– Шесть! – поправят Штаубе и показал Наташе свой длинный член. – Видишь, какой инструмент? Двадцать шесть сантиметров в стоячем виде! Но – все в прошлом. Теперь же…
– Ну, кто ее выебет?! – закричала Ольга, шлепая по воде.
– А пусть вот этот! – Сережа показал пальцем на суетящегося возле бутылок Михася.
– Точно! – Штаубе хлопнул в ладоши. – Ну-ка, ты, хуило, раздевайся!
– Да что вы… почему я?
– Ты, пиздюк, со мной не пререкайся! Делай, что говорят!
Михась стал нехотя раздеваться.
– Я с ним не буду! – мотнула головой Наташа.
– Еще как будешь! – Штаубе схватит ее за волосы. – Отсосешь по-смачному, с проглотом, да еше спасибо скажешь!
– Я не буду! – дернулась Наташа.
– Будешь! Будешь! Будешь! – Штаубе стал бить ее по лицу.
Она разрыдалась.
– На колени, тварь! – Штаубе толкнул ее к голому Михасю.
– Соси у него! Живо! Я дважды не повторяю, Пизда Ивановна! Ну! – он замахнулся бутылкой, расплескивая ликер.
Всхлипывая, Наташа встала на колени. Михась подошел к ней, она стала сосать его член.
– Давно бы так, – Штаубе отхлебнул из бутылки.
– Бывают же такие волосатые мужики! – усмехнулась Ольга.
– А ей вкусно? – Сережа кинул в Натащу корку от мандарина.
– Еще бы! – серьезно кивнул Штаубе.
Вошел официант с мороженым.
– Поставь… – пробормотал Михась.
– Мне, мне! – закричал Сережа.
– И мне! – подняла руку Ольга, – И мне, – устало выдохнул Ребров.
– И мне! – потянулся Штаубе.
Официант раздал мороженое и вышел.
– Другое дело… – Штаубе плеснул ликера в розетку с мороженым, попробовал, – всем рекомендую.
Ольга и Сережа подплыли к нему, он налил им ликера, посмотрел на Михася с Наташей:
– Не увлекайтесь, друзья. Покажи-ка нам своего Котовского.
Наташа отстранилась, Михась повернулся, показывая член.
– Не слабый банан! – пьяно хохотнула Ольга.
– У Фарида меньше? – Сережа ущипнул ее за грудь.
– Вполне достойная елда! – кивнул Штаубе. – Молодец! Теперь ставь ее раком! Давай!
Стоя на коленях, Наташа наклонилась, Михась пристроился сзади.
– И поактивней! – подсказала Ольга.
– Что? – поднял голову Ребров. – Стоп! Стоп! Быстро! Быстро!
Он неловко вылез из бассейна, поскользнулся, упал на бок:
– Быстро! Кольца! Уберите этих, уберите!
– Вон отсюда! Вон отсюда! – закричал Штаубе. – Живо! Убью!
Михась и Наташа схватили одежду и выбежали.
– Что такое? Витя? – Ольга выбралась из бассейна.
– Кольца! Кольца! – Ребров пополз к стоящее в углу ящику.
– Какие кольца? – Штаубе двинулся за ним, опираясь руками о пол и подтягивая ногу.
Ребров набрал шифр замка, открыл ящик, снял ипрос, повернул рычаг поперечной подачи и рассмеялся.
– Что стряслось? – Штаубе заглянул в ящик.
– Мне показалось… что я кольца снять забыл…
– Устал ты, Витя. Намучился, – Ольга поцеловала его в плечо.
– Бывает… – Штаубе отполз.
– Тебе выспаться нужно, – Ольга гладила мокрую голову Реброва, – пошли наверх? Баиньки?
– Наверх? – он уронит голову ей на плечо. – Двинулись… но ящик, все со мной… все со мной… рядом чтоб…
– Конечно, милый.
* * *На дачу вернулись только к часу дня. Ольга с Сережей отправились в спортзал. Ребров со Штаубе – в мехмастерскую.
Штаубе сразу же выточил на токарном станке полукольцо, смерил ключом:
– Стандарт.
Ребров открыл ящик, снял ипрос, повернул рычаг поперечной подачи и осторожно вытянул стержень №1 из паза.
– Ух, ты! – Штаубе восторженно покачал головой. – Ведь умеют же, сволочи, если надо!
Ребров надел на стержень кольцо, вставил полукольцо, оттянул пружину. Затвор щелкнул и встал на место. Ребров вставил стержень в паз, закрепил рычагом, перевел рейку на 9, протянул руку. Штаубе подал ему гнек, Ребров вставил его в шлицевой замок и стал медленно поворачивать.
– Легче, легче! – зашептал Штаубе, Ребров повернул гнек до конца, тельмец соскочил с колодки, вошел в челночную капсулу. Штаубе подал иглу. Ребров ввел ее в концевое отверстие, перевел рейку на 2. Челночная капсула опустилась на параклит. Ребров тут же повернул и вынул гнек.
– Слава тебе, Господи! – Штаубе перекрестится, со вздохом взялся за сердце. – Ой… С вашими фокусами, Виктор Валентиныч, все здоровье растеряешь…
