No pasaran! Они не пройдут! Воспоминания испанского летчика-истребителя - Франсиско Мероньо Пельисер
Авиация, особенно истребительная, не знает отдыха. Каждая из воюющих сторон старается обогнать противную сторону количеством и качеством. В связи с этим авиация концентрируется всегда на главных направлениях, переходя из одного наступательного фронта к другому, оборонительному, но всегда на главном театре боевых действий. Бои начинаются между двумя-тремя эскадрильями, и с обеих сторон наращиваются силы непрерывно, что приводит к настоящим воздушным сражениям, где участвуют более сотни самолетов. В трудные дни ответственной операции выходим сразу по 7—8 истребительных эскадрилий. Часто мне приходилось вести такие воздушные армады в бой. Внушительно смотреть назад, когда за тобой летят около ста боевых самолетов.
Но мы устаем, ошибки не изучаются, тактика не меняется, никто не учится, боевая работа своя и противника не анализируется. О противнике мы ничего не знаем, более того, ничего не знаем о действиях своих соседей, с которыми встречаемся только в воздухе. Плохо осведомлены о международных и внутренних политических событиях. Видимо, командование считало нас тогда слишком молодыми и малопонятливыми и в связи с этим не заслуживающими большого внимания. Моральные стимулы отсутствуют полностью. Требовательность и дисциплина на невысоком уровне. Ставка делается только на личную храбрость, агрессивность, патриотизм и сознание летчиков, что они борются за правое дело.
Советские товарищи, привыкшие к суровым армейским требованиям и жесткой дисциплине, к тщательной подготовке и анализу полетов, не могли не заметить эти недостатки, но, очевидно, высокие чувства деликатности, нежелание в чужой стране навязывать свое мнение, что могло бы ранить чувство национального достоинства испанцев, приводили, к сожалению, к тому, что они нас не вынуждали, а только советовали, очень часто безрезультатно, там, где нужно было применять суровый военный язык приказа.
Помню, например, и до сих пор мне неудобно вспоминать, как на севере советник Арженухин предлагал, советовал мне некоторые операции и я от них, 23-летний лейтенант, командир одной из двух единственных эскадрилий этого фронта, категорически отказывался по различным причинам личного соображения.
Идет непрерывная борьба за господство в воздухе. Количество, без сомнения, на стороне Франко, но моральное и качественное превосходство на нашей стороне.
Самолеты «Фиат» пилоты И-15 считали малоопасными для себя и оценивали их невысоко. «Хейнкель-51» вообще считали чемоданом с крыльями, легкой добычей для «Чатос». Опасались «Мессершмит-тов» и их внезапных атак с большой высоты. Они, по сравнению с другими самолетами, мало заметны и молниеносно приближаются. Наши И-16 наравне с ними борются, но не всегда успевают пресекать их атаки. Мы успешно воюем с ними, разворачиваясь навстречу на лобовые атаки, пресекая их путь огнем своих четырех пулеметов. Это, конечно, когда они своевременно были замечены. Такие атаки немцы не любили и всегда их избегали, быстро взмывая обратно на высоту. С военной точки зрения понимаю и одобряю эти действия немцев, они вполне оправданны в данных условиях. Я лично считаю, что лобовая атака или таран — неэффективные приемы боя, хотя их не исключаю. Нельзя ставить свою жизнь в зависимость от случайного фактора или, как говорят, дурной пули. Истребитель, воздушный боец, охотник должен побеждать своим умением, мастерством, знанием, сноровкой. Для того чтобы одержать победу ценой собственной жизни, как говорится, много ума не требуется.
Сильно страдали от Me-109 наши бомбардировщики «Катюши», которые, обнаружив один тяжелейший недостаток — способность к загоранию при малейшем попадании в бензобаки на крыльях, платили за этот недостаток дорогую дань.
Боевые порядки неизменны. Летаем большими группами, пеленг эскадрильи. Перед атакой в воздухе или по наземным целям переходили качанием крылом в определенную сторону, в пеленг звеньев, а при повторном качании — в пеленг по одному. Эти маневры задерживали атаки и затрудняли внезапность, но мы считали этот строй классическим и незыблемым и о другом просто и не думали.
При патрулировании «Чатос» обычно летали на высотах от 3 до 4 тысяч метров. Выше, около пяти и более, летали И-16 и «мессеры». При полетах на штур-мовку и бомбометание на 1,5—2 тысячи метров. Группа прикрытия оставалась на 2,5—3 тыс. метров, а еще выше И-16. Полеты на прикрытие бомбардировщиков выше их метров на 300, не более, перелетая с одного фланга на другой, а значительно выше И-16. «Катюши» И-15 не сопровождали, а только И-16. В вылетах по тревоге взлетало по сигналу условленной ракеты дежурное звено, а после — остальная эскадрилья. Все летчики в течение всего светлого времени суток находились, отдыхая на автомобилях (один на звено), около своих аппаратов, кроме дежурного звена в самолетах и командира в командном пункте. Самолеты обычно стояли рассредоточенные вокруг аэродрома и по возможности прикрытые и замаскированные. Взлет одновременно со всех сторон, хотя и очень быстрый, был весьма опасен и нередко приводил к авариям.
Эскадрильи были нумерованы, никаких игривых или устрашающих названий не употребляли, видимо под влиянием русских, которые считали эти игры в названия недостойными, не воинским баловством. Только в конце войны на Эбро появились эскадрилья «Пингвинов» (2-я «чатос»), эскадрилья «Соска» (4-я И-16) — первая летающая на высоте с кислородным аппаратом (соска), «Дубль шесть» (1-я И-16) и другие.
О противнике мы, летный состав, знали только то, что видели на фронте при ежедневных боях, не больше.
В бой вступали на закрепленном рычаге полного газа, зоркими глазами, шея на шарнирах и стреляя одновременно всеми четырьмя пулеметами на близких расстояниях (около 200 метров), обычно без коллиматора, по трассирующим пулям. И так начиналась дьявольская карусель, где кругом мелькали трассы и самолеты, свои и чужие, висели в воздухе парашюты, сам стрелял с любого положения по бледно-зеленым самолетам с крестами на хвосте и полосами на крыльях, и по тебе стреляли со всех сторон.
Что касается штурманской практики, навигации, умения находить цель на бомбометание и штурм, я думаю, что у командиров ведущих групп просто была врожденная способность. Карта шоссейных дорог Мишлен в коленном кармане брюк и наблюдательность — вот и вся наука. К чести этих молодых командиров и в доказательство их одаренности надо признать, что случаи потери ориентировки были редчайшими. Бомбометание производили, долетая до вертикали цели и с «ренверсмана» пикированием на него вертикально или очень близко к вертикали примерно с высоты от 1000 до 500 метров, что обеспечивало большую точность.
Садиться с бомбами было запрещено, но на Северном фронте, где боеприпасов
