Эдуард Глиссан - Мемуары мессира Дартаньяна. Том III

Два смущенных Магистрата

Камердинер Месье Кольбера доложил о Муази и получил приказ его впустить, что окончательно убедило их в крайней серьезности их положения. Поскольку этот Министр имел такую особенность, что когда действия какого-либо человека вызывали у него возражения, он нисколько не затруднялся выставить того на такой позор, какой он только мог себе вообразить. Моментом позже Месье Кольбер позвонил в маленький колокольчик, что было обычным сигналом для его камердинера зайти к нему. Два [490] Магистрата, скорее мертвые, чем живые — такова уж правда, когда совесть нечиста, сам первый становишься своим палачом — тотчас сообразили, что это затем, дабы приказать им войти. Они не ошиблись, Министр отдал приказ камердинеру, и он со своей стороны исполнил свое поручение по отношению к ним; Месье Кольбер, едва увидел, как дверь его Кабинета закрылась, сказал им, что он был счастлив узнать, как они воздают правосудие народу, и он отдаст об этом точный отчет Королю; значит, они захотели немых свидетелей, чтобы беспощадно их обдирать, когда они не сумели рассудить иначе; значит, бедному торговцу было недостаточно, по их мнению, что он было подумал, будто потерял свои товары, поскольку им захотелось, чтобы он их потерял на самом деле; такие правила еще в тысячу раз более злокачественны, чем все, что можно сказать о них, поскольку, прикрываясь мантией правосудия, они совершали самую великую подлость, на какую только могут быть способны судьи. Они хотели было оправдаться тем, будто бы им недоставало свидетелей, и им было необходимо предъявить ворованные вещи тем, кто того обвинял. Муази, кто не желал им ничего хорошего и чувствовал за собой поддержку, ответил им, — что до свидетелей, то это вовсе не правда, не задевая почтения, каким он обязан к Месье Кольберу, их не могло им недоставать, поскольку стоило им только спросить об этом на улице, и они нашли бы сотню вместо одного. Здесь этот Министр снова взял слово и сказал, что им следовало бы запастись другими резонами, хорошими или дурными, лишь бы оправдаться; он бы не советовал им, однако, настаивать на столь неубедительной причине, потому как, если он поговорит об этом с Его Величеством, самое меньшее, что с ними может случиться — это команда отделаться от их должностей; если бы он был зловредным человеком, он прекрасно знал, скажи он об этом Королю хоть единое слово, и это произошло бы немедленно; но так как, слава Богу, он не делает зла никому, разве что в [491] самом крайнем случае, он не скажет ему вообще ничего; во всяком случае, под тем условием, что он не услышит больше об их несправедливостях, потому как, если до него дойдет об этом когда-либо самая малейшая вещь, он им порукой, что Король заставит их поплатиться и за прошлое, и за настоящее разом, но в такой манере, что они сохранят об этом память на всю жизнь; итак, они не отделаются на этот раз потерей их должностей, но, весьма возможно, с ними обойдутся, как с судьями добродетельной Сусанны, каковые, как повествует нам Писание, были обречены на смерть.

Цитаты Месье Кольбера

Вот так Месье Кольбер начинал давать примеры, насколько это было для него возможно, по поводу всего, что имело отношение к его речам, дабы показать, хотя он никогда не учился, что он не был таким невеждой, как о нем думали. Он даже начал изучать латынь, потому как вбил себе в голову стать Канцлером. Месье ле Телье претендовал на то же самое, в чем не было ничего поразительного, потому как он исполнял самые различные должности в Магистратуре, прежде чем стал Государственным Секретарем; тем не менее, так как судьба смеялась над другим во всех вещах, и, сказать по правде, Королевство, с тех пор, как он вошел в Министерство, стало совсем иным, чем оно было прежде, он надеялся, что в качестве награды за его заслуги Король почтит его этой великой должностью.

Как бы там ни было, когда Месье Кольбер выставил Королевского Судью и Прокурора Короля со словами, о каких я упомянул, они не додумались больше посылать высказывать скверные комплименты Муази. Если они еще и обладали добрым аппетитом, как же без этого, несмотря на сделанную им взбучку, они старались, по меньшей мере, поприжаться, адресуясь лишь к людям без покровительства. Муази от этого не печалился, потому как его это больше не касалось, да и я не печалился точно так же, потому как я никогда не совал нос в их дела, разве что по отношению к нему. [493]

Приготовления к войне

Альянсы явные и тайные

Но пора вернуться к другим делам, гораздо большей значительности, чем эти; Король, уверившись в Короле Англия при посредстве тайного договора, какой должен был вступить в силу, когда все будет предрасположено, как с одной, так и с другой стороны, для покорения Голландцев, начал подавать знаки своей недоброй воли этим народам, поощряя требования к ним со стороны Курфюрста Колоня, кто был также и Принцем Льежа, с кем он вступил в альянс. Земли этого Принца были перемешаны с их собственными. Так, не говоря уж о Маастрихте, что был общим между этими двумя Могуществами, поскольку верхний город, то [494] есть, тот, что лежит по эту сторону Мезы (т. е. реки Маас — А.З.), принадлежал Голландцам, а тот, что по ту сторону, вульгарно прозванный Вик, принадлежал выходцам из Льежа, существовала тысяча других, представлявших собой то же самое. Вот почему это была ежедневная материя для споров между ними, и Епископ Страсбурга, первый Министр этого Курфюрста, кто с давних пор был пансионером Короля, не упускал больше ни единого случая побудить своего мэтра огорчиться по поводу Соединенных Провинций. Так как этот Курфюрст имел города на Рейне и на Мезе, он был совершенно необходим Его Величеству для тех замыслов, какие он имел. Однако это был не единственный, кого он подкупил, прежде чем начать эту войну; он заручился еще и Епископом Мюнстера, и Курфюрстом Палатином. Этот последний, не сумев ужиться со своей женой, взял себе другую, на какой он и женился морганатическим браком, Папа не мог этому воспротивиться, потому как он не имел никакой власти над ним, протестантская религия, к какой он принадлежал, его в этом оправдывала. Однако какую бы религию он ни исповедовал, ему не было позволено более, нежели католику, жениться вновь, поскольку его жена была еще жива, и он даже имел от нее детей; как бы там ни было, эта вторая женитьба оттолкнула от него душу его дочери, кто является в настоящий момент Мадам Герцогиней д'Орлеан; Король велел переговорить с ними обоими, дабы выдать ее замуж за Месье, кто, как я уже говорил, недавно потерял свою жену.

Заключение этого брака казалось довольно затруднительным по причине того, что они были разных религий, а Его Величество, между прочими Эдиктами, какие он выпустил против Протестантов своего Королевства, запретил в будущем своим подданным практику такого сорта браков, какие были им позволены прежде; но желание, каким горели и отец, и дочь, отделаться друг от друга, вскоре сгладило и это затруднение. Курфюрст, [495] разозленный тем, что его дочь терпеть не могла женщину, на какой он женился вместо ее матери, согласился не только на этот брак, но еще и на перемену его дочерью религии, лишь бы она вышла замуж за Месье; Принцесса со своей стороны и не требовала ничего лучшего, только бы вылететь из-под крыла ее отца, кого она обвиняла и в отречении от нее, в то же время, как он отрекся от ее матери; она не заставила тянуть себя за уши ни на эту свадьбу, ни на перемену религии.

Итак, этот брак был заключен, и одной из секретных статей предписывалось, что Курфюрст поспособствует во всем, в чем сможет, замыслам Короля, а если Император или Принцы Германии сочтут своим долгом помогать Голландцам, он примет его партию под предлогом сохранения мира на Рейне. Этот Курфюрст имел в своем Доме Принца, кто еще ближе соседствовал с этими народами, а именно, Герцога Найбурга. Тот обладал городами Берг и Жюллье (Юлих — А.З.), что были еще необходимее Королю для этой войны, дабы разместить там магазины. Герцог издавна пребывал в его интересах, и как раз его Король противопоставил Принцу Шарлю, когда Император пожелал сделать того Королем Польши. Герцог, тем не менее, потерпел там неудачу, потому как, хотя Его Величество и понес наиболее значительные расходы, тому это тоже кое-чего стоило. Король ничего не мог сделать для него в настоящее время, когда Корона от того ускользнула. Он, однако, дал одному из его детей Аббатство во Франции в сорок тысяч ливров ренты. Это не было больше способно удержать того в его интересах, если бы Императору было выгодно подкупить его или, скорее, если бы он стал достаточно могуществен на Рейне, дабы избавить того от страха перед армиями Короля, какие были там весьма внушительны. Все эти новые альянсы сделали его даже еще более опасным, чем прежде, так что, когда он еще приумножил свою партию, либо по склонности, или же по [496] необходимости, Голландцы ощутили себя чрезвычайно скованными с этой стороны.