Джек Кетчам. Повести и рассказы. - Джек Кетчам
И она была чертовски добра к нему какое-то время…
Она голышом вошла в спальню. Она посмотрела на маленькую коробочку с письмами на тумбочке. Она напомнила ей маленький гроб.
Говарда кремировали. Теперь от него остались только эти письма. Вдруг ей стало невыносимо грустно. Тоска охватила её.
К черту все это, — подумала она. — Надеюсь, Джонни позвонит мне.
* * *Он был пьян, но великолепен и, по крайней мере, любит танцевать. Однако, хоть она пыталась сосредоточиться на чем угодно, все равно все её мысли возвращались к тощему маленькому ботанику с ручками в нагрудном кармане.
В последнее время с ней часто такое случалось. Она лежала в постели, мастурбируя, представляя, как во все ее отверстия одновременно входят члены… Говарда.
Господи!
Она чувствовала за собой невыносимое чувство вины. Бедный парень. Совсем один в тропическом лесу, со своими грибами, со своими мешками для образцов и противомоскитными сетками. Он умер, любя её…
Боже.
Она заплакала.
Из-за Говарда.
Зазвонил телефон, и она рванулась к нему.
— Джонни!
Голос на другом конце звучал весьма пьяным, но она всё равно была очень рада его услышать.
— Хочешь прокатиться, детка? Может, немного потанцевать или, может быть…
— Тащи сюда свою шикарную задницу прямо сейчас, — приказала она.
* * *Примерно месяц назад Говард Моли, миколог, ботаник и брошенный любовник, в ужасе смотрел на мертвого оцелота[78]. Потоки ручья сминали мелкую пятнистую шерсть животного. Он пересёк реку на востоке, что показалось Говарду странным. Почему? — задумался он. — Почему ты перешёл реку здесь?
Оцелоты, как известно, избегают воды во всех ситуациях, кроме опасных для жизни. Это казалось странным. Странным ещё были десятки ярких, кроваво-красных нарывов, рассыпанных по всей шкуре животного. Нарывы были похожи на полочные грибы… только вот большинство этих грибов были сапрофитными, то есть они росли на пнях или мертвых деревьях. Но этот вид явно демонстрировал мицелий, способный к поражению млекопитающих, что означало, что его пищевая поддержка происходила из мертвой ткани животного. Это было очень редким явлением среди бесплодных грибов.
На самом деле Говард никогда не видел подобных грибов. Они были ярко-алого цвета, беложаберные спорафоры с острыми, как бритва, гребнями. Новый род, — понял он.
Он уже обнаружил несколько дюжин неиндексированных грибов-таллофитов. Зональные Polyphores, Clitopili, Tricholomas, шероховатые Paneoli. Большинство здешних лесов до сих пор были неисследованными. Ученые команды просто сходили с ума от количества новых видов насекомых, рептилий, птиц, растений, они были здесь повсюду. И да, здесь были сотни новых видов грибов.
Говард снял рюкзак с плеча и опустился на колени перед трупом оцелота, доставая контейнер для образцов. Vermilius Moleyus, — окрестил его Говард, снимая щипцами один из ярко-красных чешуйчатых грибов с трупа оцелота. Этим грибам не нужен был солнечный свет, они добывали углеводы из мертвых растений, а иногда и из мертвых существ… Но, затем…
Клара, — внезапно подумал он.
Даже в эти дни великих открытий, в дни, когда рассеянное внимание могло стоить жизни из-за укуса ядовитой змеи или возможности быть заживо съеденным племенем Уруэу-Вау-Вау, все, о чём он мог думать, была Клара. Почему она не отвечала на его письма?
Он сидел на пне и смотрел на свои колени. Его брюки цвета хаки промокли от пота. Растительность вокруг него кишела-прыгала, капала, кишела жизнью.
Чудовищность этой мысли поразила его.
Я сижу посреди Рондонского тропического леса, иду туда, где не ступала нога человека, вижу то, чего не видел ни один человек, открываю новые, неизученные грибы, о существовании которых никто даже не подозревал неделю назад, и всё, о чем я могу думать — это Клара. Боже мой, я так сильно её люблю.
Конечно, сейчас она уже простила ему то, что он сказал в спешке и гневе той ночью. Как она могла не знать, как сильно он ее любит? Ведь у всех бывают разногласия. И все потом снова мирятся.
Но почему она не пишет ему?
Он снял шляпу и вытер лоб.
Даже так далеко к западу от заповедника Гуапоре он чувствовал запах дыма.
Это выжигали леса для добычи олова. Говарду казалось безумием уничтожить всё это ради наживы. Единственные деревья, которые забирались из этих лесов, были вишня и красное дерево. Остальное сжигалось, так было проще. Командам Всемирного Банка было плевать на местную флору и фауну, а чиновникам FUNAI[79] слишком хорошо заплатили, чтобы они обращали внимание на истребление живых существ в этих местах.
Никого это не волновало.
Они собираются уничтожить здесь всё, — подумал Говард, — эту сокровищницу жизни, потому что это самый простой способ добраться до ископаемых минералов в земле.
Лишь это.
Безумие.
Он был микологом, а не активистом. Всё, что он мог сделать, было то, что он знал лучше всего — изолировать и идентифицировать любой новый тип грибов, найти как можно больше экземпляров, прежде чем всё это исчезнет. Жаль, но…
Что за…?
Он смотрел на мертвого оцелота. Теперь ему пришло в голову, что ярко-красные наросты словно окружили животное.
Он перевернул труп. Всю другую сторону покрывали большие красные чешуйки. Что означало…
Этот намек нельзя было отрицать.
