Ведьмин рассвет - Екатерина Лесина

- А потом он сказал, что… город в опасности. Что братья его по вере решили ведьму одолеть проклятую… и что она, верно, с тем не пожелает мириться. Что… желает та ведьма меня извести. И дитя мое тоже, потому-то мне так и плохо.

- А тебе было плохо?

- Очень… запахи эти… и все-то. Все, что съем, оно…

Токсикоз. Обыкновенный токсикоз.

Вот же…

- И ты поверила?

Молчание.

Поверила. И позволила увезти себя. Может, уже тогда надеясь, что это не на время, что навсегда. Мало ли девиц в пятнадцать лет мечтают убежать с любимым на край мира, чтобы на этом самом краю жить в любви и согласии до конца дней.

Только вот редко у кого получается.

- Мы… успели отъехать. Он должен был вернуться на рассвете. Но вдруг закричал. Так страшно. И упал… и я думала, что он… что все… а потом гроза случилась, каких свет не видывал. И я молилась. Сперва старым богам, но те не услышали. Потом… потом стала этому, новому… и тогда-то буря стихла.

Молчи, Яна.

Этой женщины больше нет. Душа бессмертна? Пожалуй, порой это проклятие, ибо обречена она бродить по серым пустошам до скончания времен. У мамы моей хотя бы отец есть. А у него – мать. И у них – их любовь. И подозреваю, что видят они вокруг не серую серость, а нечто совсем даже иное.

- Я… я узнавала. В тот день Господь разгневался на язычников и стер город с лица земли… и это ли не знак? – она коснулась шеи, вновь меняясь. Время, отступив, возвращалось, принося с собой морщины и седину. И сама княжна таяла. – Мы… нашли место… жили… он долго не приходил в разум. Был как маленький ребенок. Но я рядом… я рядом…

Спасала.

И спасла.

- Мы стали мужем и женой. Перед Богом… мой муж был мертв!

Жив.

- Мы даже вырастили то дитя, которое… бросило… вернулось… я обещала её монастырю, во искупление грехов матери, а она…

Это княжна про кого? Про дочь ведьмы, которая вернулась и продолжила род? Обещала… разве можно живого человека обещать.

- А твои дети?

- Сын… только сын живым остался… это все она, ведьма! Прокляла чрево мое! Это она…

Визг развеялся ветром.

А запах стал невыносим.

Он точно подгоняет, но я иду. По тропе. Собираю, правда, не лютиков цвет, который сам в руку просится, но чужие истории, нити судеб. Запутались, связались. Интересно, если получится разобрать-расплести, что будет?

…получит ли кто свободу?

Упокоение?

Души, они ведь не только там, в мире яви, плутают. Здесь ничем не лучше.

А этот воин заступил бы дорогу, если бы мог. И я понимаю, кого вижу. Он похож одновременно и на деда, но куда больше – на дядю. Пожалуй, так бы он выглядел, если бы был здоров.

- Доброго… не знаю, дня или ночи, - я кланяюсь.

И принимаю ответный поклон.

А с ним мне о чем говорить-то? О Византии? Коварных планах её подчинить земли руссов? О миссии секретной? Или о любви, которая все планы порушила. Если подумать, неудобная эта штука, любовь. Еще со времен Елены Троянской понятно, чем оно может для мира обернуться.

А вот…

- Моя вина, - на нем доспех. Я в доспехе ничего ровным счетом не понимаю, но этот красивый. Брутальный. И алый плащ, с плеча стекающий, тоже вполне себе гармонично смотрится. – Я виноват…

- В чем?

Чистосердечное признание – штука хорошая. Но хотелось бы подробностей.

- Я подвел всех…

- Когда уехали с возлюбленной?

- С кем? – а теперь он удивился. И посмурнел. Вздохнул. – Все… не так. Я был поставлен деву хранить. Брак этот во многом состоялся стараниями моего господина.

Басилевса?

- Дева происходила из славного рода. И при благоприятных обстоятельствах дети её могли наследовать земли не только за отцом, но и за дедом, и за дядьями.

Ага, особенно если эти дядья уйдут в мир иной, не оставивши иных наследников. Экая интрига… если не на века – на десятилетия. И чую, не император Византийский за нею стоял.

- Кому ты служил? – задаю вопрос, и получаю ответ:

- Господу. И тому, кто хранит престол Петра…

Ясно.

Не кесарю. А ведь… с точки зрения церкви если… земли русские велики, если не сказать, что необъятны. И князей на них множество, и не все-то спешат новую веру принять да поклониться… а вера – это тоже власть.

Власть порой, она куда хуже любви будет.

- Значит, ты был приставлен…

- Приглядывать. Оберегать. Не допустить, чтобы деве был причинен вред. Еще учит. Наставлять.

- Делать так, чтобы проникалась она новой верой?

- Истинной! – вспыхнул призрак. – Ибо…

- Истинной, - я перебила его. – Извини… время здесь бесконечно, но не я. Я устаю. Стало быть, ты за нею приглядывал и наставлял. А потом увез? Почему?

- Понесла она, - поморщившись, признался дух монаха. Или все же воина? Думаю, воин из него был куда как лучше, чем монах. А я помалкиваю, не уточнаяя, кто отец. – Её собирались отослать раньше. Был… было убежище. Верные люди. Но она понесла. И стала слаба.

Токсикоз? Ну да, забеременеть в пятнадцать лет.

- Почему просто не отложили все?

Молчит.

Не знает? Или…

- Испугались, что князь одумается? Он ведь был полон сомнений. Еще бы полез к ведьме выяснять, с чего бы она предавать его вздумала. Выяснил бы… одно или другое. А там, глядишь, еще бы и помирился. Ключницею она бы не пошла, конечно, но вот планы бы попортила. Еще и враги, те, которые воевать шли. Встань ведьма рядом с князем, чтобы нашествие отразить, то и ваша помощь не понадобилась бы.

Опустил голову.

- Подло, - говорю очевидное. – Разве самому-то не тошно было в таком вот участвовать? Ты же воин.

- Господь и покарал нас…

Ага.

Лично. Снизошел, так сказать, до вразумления. Правда, при чем здесь остальные, которые погибли, не понятно.

- Хорошо. Ты взялся отвезти княжну… на встречу с кем-то… с верными людьми, которые бы препроводили её в безопасное место, так? А потом должен был бы вернуться в город?

- Да.

- Но… опоздал?

- Мы не рискнули лодку брать. Озеро было неспокойно. Дождь шел. Целый день. Дороги размокли. Телега застряла. И девчонка эта… её постоянно тошнило.

Интриганы