Ширдак весёлый человек (повести и рассказы) - Каюм Тангрикулиев

И вдруг — стоп! След огромной змеи пересекает дорогу. Змея — с узорчатой кожей. Мы идём по следу, а конца ему нет. Мы начинаем замедлять шаги, оглядываемся, останавливаемся, но следы поворачивают к аулу, и приводят к дому, где живёт дядя Язли.

У стены стоит чёртово колесо — велосипед.

Это было со мной, но не один я — многие ребята моего возраста в те далёкие времена принимали следы велосипедов, автомобилей, мотоциклов за следы страшных змей.

НЕРАССКАЗАННАЯ СКАЗКА

Когда я перебираю в памяти первые, оставшиеся от раннего детства картины, то вижу тополя, развалившийся дувал старой крепости, бабушку Тоты, которая приходила посидеть с нами, с малышней, и, чтобы мы не разбежались, не расползлись, рассказывала сказки. Ещё я помню — бедным колхозникам раздавали овец. Новые хозяева тотчас рисовали на спинах овёц особые знаки, чтоб не спутать с овцами соседей. Рисовали несмываемой краской. Видно, тавро на ухо умели ставить только байские чабаны. Крашеные овцы, пожалуй, самое яркое впечатление моего раннего детства.

Ещё помню, как Язли меня обманул: «Хочешь, — говорит, — сказку расскажу?» — и стал рассказывать:

— Жил да был один яшули. Было у него двое сыновей. Одного звали Айт — Говори, а другого — Айтма — Не говори. «Айт, неси молоток!» — скажет отец. Айт несёт. «Айт, спой песенку!» Айт поёт. Айт был умненький мальчик. А вот другой… Как же его звали? — схватился за голову Язли.

— Айтма! — подсказал я.

— Ну, так и быть, не стану говорить! — засмеялся Язли.

Я понял, что меня надули, утаили от меня сказку, и расплакался. До сих пор обидно.

ВЯЗАНКА ХВОРОСТА

Мы хоть и были маленькие, но помогали семье.

Однажды послали нас за дровами, наломать сухостоя. Был уже вечер. Мы пошли втроём: Язли, Джума другой наш сосед — и я. Пошли к старому руслу арыка. Джума был старше Язли, ему даже иногда ишака давали — дров привезти.

Мы быстро набрали каждый по вязанке, можно бы и домой, но Джума указал на одиноко росшее вдали старое дерево урюка. Под этим деревом летали какие-то большие птицы.

— Бежим гнездо глядеть! — предложил Джума.

Мы подхватили вязанки, топоры и побежали к одинокому дереву.

— Кто до гнезда доберётся первым? — предложил новое состязание Джума.

Мы с Язли кинулись карабкаться по сучьям, не замечая, что старший, Джума, остался на земле. Язли опередил меня, может, на секунду всего. Мы заглянули в гнездо и увидали в нём три остроносых яйца, голубоватых с крапинками. Величиной яйца не уступали куриным. Я потянулся рукой, чтобы взять яйцо, но в тот же миг кругом потемнело, засвистело, что-то острое, твёрдое, щёлкнуло меня по шапке.

Язли ужом заскользил по веткам вниз.

— Каюм! Слазь! Ещё ударит! — кричал он мне.

Я ринулся вниз, обдирая колени, руки. И когда встал ногами на землю, ноги у меня дрожали.

Джума хохотал.

— Ну как, познакомились со стервятником?

Мы отбежали подальше от дерева, сели передохнуть. Солнце, румяное, как чурек, уходило за горизонт. Мы стали рубить топорами старые пни. Сумерки сгущались, и скоро загорелись на небе звёзды. Мы заторопились к дому. Впереди шёл Джума. Я плёлся последним. Вязанки большие, тяжёлые. Тут ещё откуда-то взялся ветер. От каждого его порыва нас пошатывало.

Когда мы вышли на белую от пыли дорогу, я оглянулся назад и обмер. За нами во всю прыть гнались три волка.

— Волки! — прошептал я, но вместо того чтобы бежать, сел в пыль. Мои друзья метнулись было в стороны, но увидали, что меня нет, остановились, а потом подошли ко мне.

— Вставай! — крикнул Джума. — Где ты волков увидал?

Я открыл глаза и показал на чёрные шевелящиеся фигуры. Джума отважно бросился на них и ногой прогнал одного из «волков». Это был шар прошлогоднего перекати-поля.

Ночью мне не спалось. Было стыдно оттого, что я показал себя трусом. А ещё я всё время думал, что за человек Джума, хороший он или плохой? Подучил забраться в гнездо стервятника — стервятник ведь и глаза мог выклевать, но когда я остался на съедение волкам, он не бросил меня, а потом проводил до самого дома.

Так я ничего и не решил для себя в ту ночь.

ЖУРАВЛИ

Дружок мой Язли пошёл в школу. Мне Одному стало скучно. Однажды я даже пробрался в класс Язли и устроился на задней парте. Учитель начал урок, но увидал меня и выставил за дверь.

Язли был настоящий друг, он показывал мне буквы, рисуя их на песке, учил меня произносить их, писать, складывать в слова.

Как-то Язли взял меня на поле. Он помогал своей матери собирать хлопок. Мы шли вдоль арыка, когда увидали в небе цепочку журавлей. Язли схватил меня за руку, потянул, мы побежали на солончаковый холм. Задрав голову, Язли стал кричать журавлям:

— Журавли мои, сделайте круг! Журавли мои, сделайте круг!

И журавли действительно сделали над нами два круга и улетели.

Я был удивлён волшебной силой Язли.

— Вас этому в школе научили? — спросил я.

— Цок! Этому меня научил дядюшка Джакул. А в школе мы учили стих про уток.

И он прочитал стихи из хрестоматии.

СОБАКА С ЧЕТЫРЬМЯ ГЛАЗАМИ

Мы с Язли играли во дворе, когда мой отец приехал с базара. Он осторожно снял с ишака пёстрый хурджун — так у нас называют перемётную суму. В одной сумке хурджуна была тыква, какие-то мешочки, а в другой что-то большое, живое. Отец поставил это живое на землю и приказал: «Ложись!»

Рыжевато-красное существо с хвостом и висячими ушами послушно легло у его ног.

У отца дорога была далёкой, он устал, но был доволен.

— Сынок, — сказал он мне, — я тебе привёз охотничью борзую. Её зовут «Жек». Она умница, понимает человеческую речь.

Отец дал понюхать собаке нагайку и далеко бросил, за кусты.

— Жек, ищи! — собака стремглав бросилась исполнять приказ, нашла и принесла нагайку.

Язли увидел такое — и домой. Он привёл отца и дядю посмотреть на диковинную собаку, а скоро невесть откуда набежала толпа зевак.

Аннали-ага тотчас стал советовать отцу:

— Тангрыкули-ага, собаке следует укоротить хвост и уши.

— Верно говоришь, — согласно закивал головой темнолицый старик, — волк первым делом хватает собаку за хвост или уши.

Отец выслушал разговоры, снял шапку и, поглаживая наголо побритую голову, сказал:

— Братья мои, Жек — не волкодав, не его дело — драться с волками. Его дело —